— Отец, тебе это не кажется чересчур? — спросил Рэдмунд и мысленно сплюнул.
Из-за каких-то древних предрассудков отравить жену посла, забрать у него дочерей и объявить их погибшими? Немудрено, что с тех пор Оландо тронулся умом — а, главное, разве он это заслужил? Так ему отплатили за десять лет безупречной службы Ак'Либусу? За годы, в течение которых, если верить старшим, имперское влияние на остров значительно ослабилось, налоги и подати снизились и даже возникли предпосылки к установлению автономных международных торговых связей.
— И да, и нет — ответил киан Тоур. — С гуманистической точки зрения это было очень жестоко. Но необходимо. Только люди, сумевшие извлечь уроки из истории нашей империи, смогли бы решиться на такое. Мы не могли рисковать безопасностью острова в угоду одному человеку. Мы не могли также отослать девочек в Дом братьев и сестёр. Нет, очевидно было одно: необходимость о них позаботиться отныне возлагается на наши плечи, хотим мы того или нет. Киану Йэло такая необходимость не страшила: она уже успела к тому времени познакомиться с малышкой Балти-Оре и была рада принять её в семью, хотя киана Вилла настаивала на том, что ей куда сподручнее было бы удочерить старшую девочку, а не младшую. Что же касалось твоей матери и меня, наш выбор был очевиден. Только у одной сестры из трёх разница в возрасте с тобой и с Рэем составляла больше трёх сезонов, что позволяло нам выдать её за родную дочь. Фэй сразу понравилась бойкая рыжая девочка, и нам ни разу в жизни не пришлось пожалеть о решении взять её с собой в Рэди-Калус.
«Не говоря уж о том, что от неё одной больше толку, чем от обоих моих мальчиков вместе взятых», — мысленно вздохнул киан Тоур. Он не стал ставить это сыну на вид, а вместо этого взял паузу, допил чай и, стукнув опустевшей чашкой о блюдце, добавил:
— Я очень рад, что вы с Феруиз стали такими близкими друзьями. Я люблю её, как свою родную дочь, так же, как вас с Рэем. Но не строй иллюзий, Рэдмунд: если выяснится, что твоя сестра представляет опасность, мы должны быть готовыми отреагировать соответствующим образом. Помни об этом.
Рэдмунд вышел тогда из кабинета в смешанных чувствах и пребывал в них по сию пору. Проходя по Морской набережной Озаланды, сопровождаемый отцом и братом, он вновь не удержался и взглянул на Феруиз. Задумался о чём-то своём, застыл, устремив взор в низкие облака, осыпавшие стальной океан кокосовой стружкой.
— Эй, ты, бестолочь разноносочная, дай нам, что ли, пройти!
Рэдмунд очнулся, рассмеялся вместе с сестрой.
— Грубиянка!
— Догадайся, в кого, братишка! Ты носки свои менять собираешься или так и будешь гипнотизировать небо? Сходи, побратайся с городскими, ведь тебе ещё ими править!
— Как-нибудь без девчонок разберусь! — ответил он и двинулся дальше. Бестолочь или нет, но некоторые вещи он впрямь отказывался понимать. Отказывался принимать. Феруиз, да эта кукольно-хрупкая Паландора, да, к тому же киана Бэй — как могли они быть родными сёстрами? Они ведь даже не походили друг на друга. Такие разные и по характеру, и по внешнему виду. Впрочем, о Балти-Оре он мало чего мог сказать, ведь он так давно её не видел. Но в остальном… Феруиз ему сестра куда больше, чем им. И оставалась ею по-прежнему, но теперь Рэдмунд не мог отделаться от мысли, что, сохраняя разговор с королём в тайне, он её предаёт. А друзей предавать очень подло. Особенно когда в твои обязанности входит при необходимости «отреагировать» на их поведение «соответствующим образом».
«Я предатель», — думал он хмуро, когда Феруиз благодарила его за щенка. Когда они ездили в Кэлби на конный завод. Когда колядовали в Пэрфе-Кур и играли в снежки в Озаланде. Всякий раз, как они оставались вдвоём.
«Я предатель», — стучало рефреном под сердцем. Эта так называемая тайна была слишком велика, чтобы не разглашать её самому близкому человеку. И, если говорить было нельзя, значит, оставалось написать.
Глава 29
Возвратившись домой после праздников, Рэдмунд, оставшись один, написал для себя пару строк, просто чтобы выговориться хоть как-то. Добавил к ним ещё пару. А, закончив страницу, понял, что должен отдать письмо Феруиз. Что так будет честно и правильно.
«Но не сейчас, — рассудил он, — дождусь сперва свадьбы».
Заполучив таким образом отсрочку, он облегчил свою совесть. Тем более, и ждать оставалось недолго. После дня Памяти Предков, что приходится на зимнее солнцестояние или третий матудегор паланора, наскоро доев остатки поминальных куличей и вынеся из окутанного дымом ладана замка еловые ветви, Рэдклы выехали в Пэрферитунус. В пути их задержала метель, и стало понятно, что они припозднятся. Но эта задержка не была критичной.
Потихоньку, как пчёлы слетаются к цветущей ароматной липе, к четвёртой неделе зимы в замок Пэрфе стекались остальные гости. Кое-кто прибыл за целую неделю до торжества, чтобы помочь с его подготовкой, другие обещали появиться позднее, и к их приезду срочно готовились комнаты и украшались залы. Наиболее тщательное внимание уделялось покоям Верховного короля, королевы и юных принцессы и принца, которые должны были их сопровождать. Киана Вилла настаивала на том, чтобы всё было идеально, но не проявляла излишнего персонального участия в благоустройстве помещений и организации досуга венценосных потомков; в людской же по этому вопросу, казалось, все посходили с ума. Кухарка готовила пирог и спрашивала каждого, кто попадался на глаза, понравится ли он, по их мнению, маленькой Ариссе? «А что скажет крошка Адейн насчёт верховой прогулки по окрестным холмам?» — вопрошал конюх и вновь брался за щётку, хотя его лошади давно уже сверкали, как оркестровая медь на параде, а до приезда короля оставалась ещё уйма времени, в течение которого они непременно испачкаются вновь. Из города, из окрестных деревень привозились игрушки и сласти — причём каждый из слуг делал это тайком от остальных: всем хотелось подарить малышам лично от себя нечто эдакое, что бы им непременно понравилось, чтобы дарителя запомнили и отличили.
Кианы Дугис и Йэло Бэй также приехали с запасом, за несколько дней до торжества. С ними вместе прибыли их дети: Лесли и Балти-Оре. Теперь уже ни для кого на острове не оставалось секретом, что Балти-Оре — приёмная дочь гердов Йэллубана, и многие симпатизировали бедной киане. Встречали её тепло и радушно, за спинами же перешёптывались: «Несчастная малютка! Такая трагедия, кто бы мог подумать…» Впрочем, сходились на том, что Йэло и Дугис хорошо её воспитали и окружили любовью и заботой и, честно говоря, кое-кто из девиц не отказался бы очутиться на её месте: шутка ли, когда твои приёмные родители — владельцы солнечных земель в западной части острова. А сводный брат — такой красавчик! Ради одного этого стоило бы потерять отца и мать. Естественно, вслух никто таких крамольных мыслей не высказывал, но это не означало, что ни у кого они не возникали.
Сама Балти-Оре довольно быстро подружилась с Паландорой, которая все эти дни пребывала в прострации и старалась как можно меньше покидать свою комнату. Сначала её в принудительном порядке снарядили сопровождать молодую золотоволосую киану — показать ей Пэрферитунус во всей красе, поскольку девушку очень заинтересовал этот край. Но позднее, рядом с доброй и полной светлой радости Балти-Оре, у которой всегда находилось ласковое словечко для каждого, чтобы скрасить день даже самым суровым и чёрствым людям, Паландора смирилась со своим положением и начала получать искреннее удовольствие от общения со своей новой подругой. Они целыми днями пропадали на (по-прежнему досадно безымянных) озёрах или в Пэрфе-Кур, гуляли по занесённым рыхлым снежком улицам Озаланды, лепили снежных баб и хохотали до упаду, ведя зимние бои с городскими или деревенскими ребятишками. Иногда их сопровождал киан Лесли, и молодые люди признались Паландоре, что давно уже любят друг друга и очень надеются, что после её свадьбы они тоже получат от Верховного короля разрешение на брак.
