А вот когда они собирались все вместе, их дочери приходилось хуже всего. Её внешний облик становился каким-то усреднённым: волосы умеренно коричневые, глаза тоже. Но хуже ей было отнюдь не от этого, а от того, что её мама и тётя откровенно друг друга не выносили. Молчали, смотрели друг на друга холодно, и это ранило девочку. Два одинаково дорогих ей человека остро враждовали, а она ничего не могла с этим поделать.

И сейчас ей предстояло провести время в столице с обеими матерями.

Осень 853 года выдалась в каком-то смысле культовой: островчанам повезло и с погодой, и с урожаем, и с дичью — что было весьма кстати в преддверии восточной кампании, обещавшей на неопределённое время лишить Ак'Либус значительного числа рабочих рук. Это сглаживало напряжение, витавшее в воздухе. Неудачи прошлой кампании и череда поражений в землях Куртъюрт дали ясно понять, что новые военные действия никак не станут невинной прогулкой. Алазар планировал влиться в пятую кампанию на пределе мощностей и объявил всеобщую мобилизацию. Сам Верховный король с супругой вызвался вести войско Ак'Либуса, и гердины прекрасно знали, что его пятнадцатилетний сын не просто возвращался домой — ему предстояло регентствовать в отсутствие родителей. Что ожидало остров, едва он окажется в руках неопытного юноши?..

Высокопоставленных гостей в Эрнерборе собралось видимо-невидимо. Эйдле едва успевал раскланиваться со старинными знакомыми и широко улыбался, как конферансье. Им с Паландорой потребовалось не меньше четверти часа, чтобы добраться, наконец, до гостевого крыла крепости, где синеглазая гердина чуть не столкнулась лбом с кианой Феруиз.

— Нас ожидают в тронном зале, — обронила та вместо приветствия и пожала руку её спутнику. С Эйдле ей удавалось ладить намного лучше, ведь он, по мнению гердины Рэди-Калуса, был куда разумнее своей «подопечной».

— Где Тристиш? — спросила она также холодно.

— Остановилась полюбоваться крепостными постройками, — беспечно ответила Паландора. — Её очень заинтересовала архитектура замка.

— Я бы предпочла, чтобы архитектура интересовала её в установленное время. Ну что же, располагайтесь. Через десять минут спустимся все вместе.

Тристиш в самом деле задержалась во дворе крепости. Куда больше фортификаций она заинтересовалась садами. Местные садовники своё дело знали, и вся крепость Эрнер благодаря их стараниям утопала в закатной листве раннего абалтора. Мастерам удалось создать атмосферу сказки, наполнить крепостные сады укромными уголками, тихими прудами со смиренно плакучими ивами и бравыми клёнами, выстроившимися шеренгой за их кудрявыми серебристыми кронами, словно готовыми их утешить. Так хотелось затеряться здесь, подальше от шума, от людей, от светской суеты. И от своих матерей, которые наверняка уже встретились и бросали друг на друга взгляды, полные нарочно нескрываемого презрения. Потакая своему желанию, девочка опустилась на скамейку у пруда, провела ладонью по кованой бронзе подлокотника. Вдохнула осеннюю кленовую горечь. Десять минут спустя она поднимется в замок, но пока может позволить себе побыть с собой наедине.

Её матери оказались более пунктуальны. Покинули свои комнаты одновременно. Прежде чем направиться в тронный зал, Феруиз задержалась в гостевых покоях и тронула Паландору за рукав платья.

— Одну минуту, — сказала она, резко, как и всегда. Ей даже не требовалось этого добавлять, ведь уже само прикосновение к давней неприятельнице свидетельствовало о том, что ей требовалось сообщить что-то крайне важное.

— Я знаю, для чего мы приглашены сюда в этот день. Помимо очевидного. Ты и я… Верховный король знает, кто мы такие, — сказала Феруиз, пристально глядя Паландоре в глаза. — Точнее, подозревает. И, я полагаю, настал момент, когда он передаст эти подозрения своему сыну. Так что будь осторожна, дар воды, и попрошу обойтись без фокусов.

Паландора надменно фыркнула.

— О каких фокусах ты говоришь? Ты, может быть, видела, чтобы гердина Пэрферитунуса фокусничала в последнее десятилетие?

— Нет. И я крайне надеюсь, что так будет и впредь.

Феруиз развернулась на каблуках и стремительно вышла из гостиной. Даже если бы она не торопилась, Паландора не стала бы интересоваться у неё, откуда ей это было известно: киана Рэдкл не выдавала свои источники, тем более недругам.

Она бы не стала даже уточнять, уверена ли Феруиз в сказанном, поскольку та не имела привычки делиться неподтверждённой информацией. Возможно, она бы спросила, почему та сообщила ей об этом именно сейчас. И едва ли получила бы ответ. Ей пришлось удовольствоваться мыслью, что теперь это действительно было необходимо знать. Паландора улыбнулась.

«Прекрасно. Стало быть, наш дорогой король подозревает, что я — ведьма. В таком случае, как бы иронично это ни прозвучало, я использую всю свою силу, чтобы доказать ему, что это — ложь».

Porque el pasado, como un bandido

Viene asechando siempre detrás,

No lo hace a un lado quien finge olvido

Sino tan sólo quién puede olvidar.

Tus artilugios nunca inventaron

De mil mentiras una verdad,

Nunca encontrás tu solo refugio

En lo desierto de tu intimidad… [1]

[1] Поскольку прошлое, словно бандит,

Всегда скрывается позади,

Его отринет не тот, кто имитирует забвение,

А лишь тот, кто взаправду умеет забывать.

Твои уловки никогда не изобретут

Единую правду из тысячи вариантов лжи,

Ты никогда не обретёшь истинное убежище

В пустыне своего уединения.

( Pat é de Fu á — Llorar á s )