— Мне тоже. Но ведь я думал, киана, что на это у нас будут годы…

— Да, вы правы, — сказала она, и плотно сжала губы. Кивнула, добавила: — Я тоже так думала. А письма мои вы разве не получили?

Рэй помотал головой. Для него их наличие стало таким же откровением, как для Паландоры — весть о его хвори. Похоже, корреспонденцию кто-то перехватил. И теперь оба догадывались, кто.

Их отсутствие, наконец, обнаружили. Киана Вилла и Феруиз проходили мимо, и первая объясняла второй, что приправы из Аракзира она ещё, как дань моде, приемлет, но ткани — увольте. Лёгкие, тонкие — не для здешних холодов. Да и лишать прибыли местные ткацкие фабрики в угоду импорту им явно невыгодно.

— Жаль, — отозвалась Феруиз. — Ах, вот ты где, брат. Пойдёмте, мы вас искали.

Паландора последовала за ними, но в её сердце загорелся огонь новой надежды. Ещё не всё было потеряно. Ведь Рэй от неё не отказался. Как и она от него, вопреки его скверным мыслям. Можно было вместе обратиться к королю, объяснить ему, как обстояло дело. А если он откажется их выслушать, если будет настроен против, можно бежать. Уехать на материк.

Она планировала изложить ему свои идеи этим вечером в замке, после праздничного ужина, за которым, если верить вздохам и охам кианы Виллы, большую часть угощения пришлось раздать деревенским колядникам, набегавшим на замок с разбойной удалью и напором. Они пели и танцевали весь вечер, слагали рифмы во славу гердины, окурили столовую дымом сушёного аниса и шиповника, усыпали пол дубовой стружкой, надарили медовых яблок и шерстяных носков и ожидаемо унесли полные мешки снеди — как подозревала хозяйка, вместе с частью сервизной посуды и фамильного серебра. Яблоками напоследок закусили, носки сложили в общий сундук с тем, чтобы на следующее утро каждому выудить из него по паре наугад и обменяться друг с другом. Плотно задвинули шторы и разошлись отдыхать. Киана Вилла попросила, во славу Творца, не жечь слишком ярко огни, чтобы не привлекать к замку новых расхитителей, которые были настроены промышлять всю Единую ночь. Не из жадности: пожилая киана желала покоя и тишины. Она понимала Единство по-своему.

Молодёжь, в свою очередь, рассудила, что будет грешно ложиться так рано в постель, когда народ празднует.

— Давайте всех удивим, — предложил Рэдмунд, который привык в день Единства веселиться со своими друзьями и сейчас не был намерен скучать. — Пойдёмте колядовать сами, в деревню! То-то все удивятся, когда к ним пожалуют господа.

— Почему бы и нет, — согласилась Феруиз. — Надо же возместить киане Вилле убытки. Если не захотят одарить нас по-хорошему, я вооружена.

Паландоре, говоря начистоту, эта затея очень понравилась. Сколько раз она подначивала Рруть пойти с деревенскими на колядки. Но так за все годы ничего не добилась. А теперь, когда случай наконец предоставился, она была не вполне в настроении. С другой стороны, сегодняшнее объяснение с Рэем сумело вернуть ей улыбку — и тогда она решила: пускай.

— Я согласна, — объявила она и пошла кликать Рруть.

Раз уж Паландора согласилась, за Рэем дело не стало. Взяли с собой заодно Фанаса и, принарядившись, вышли за порог вшестером. Классический состав: три девицы, три парня. Рэдмунд не мог нарадоваться.

— Итак, что мы имеем? — говорил он, широко шагая по колкому снегу при свете луны. — Воин… Нет, два воина, — добавил он, взглянув на Феруиз, — один бард, одна принцесса и одна крестьянка. А ты, Фанас, побудь у нас мешочником. Чёрт! — воскликнул Рэдмунд, резко остановившись и скользнув по льдине носком сапога. — Мешки забыли!

— И ничего, господин, — ответил Фанас. — Я им скажу, пущай метают харчи вместе с мешками.

— Здравая мысль. Так вот, бард — споёшь им что-нибудь, стишок прочитаешь, не знаю. Только не собственного сочинения, не обессудь. Мы с Феруиз изобразим поединок и пожелаем им крепкой стали и лёгких побед. Принцесса, крестьянка — вы, я слышал, неплохо знаете местный люд. Стало быть, разберётесь, кому чего погадать-пожелать.

— Не беспокойтесь, господин! — с улыбкой ответила Рруть. — Мы взяли с собой немного гостинцев: карамельки, бусы, ленты, мелкие монетки. В долгу не останемся! Ещё я буду плясать.

— Рад слышать, — похвалил Рэдмунд, отчего девушка покраснела и опустила глаза. — А ну-ка, спляши нам сейчас. Мы подхватим! А то холодно что-то у вас на холмах, так хоть согреемся.

Рруть поклонилась ему и пустилась в пляс. Взяла госпожу за руку, та — за руку Рэя, и вскоре все дружной цепочкой, пританцовывая, вошли в деревню. Постучались в первый попавшийся дом, ярко освещённый луной, и с порога запели колядную песню.

— Эй, идите-ка все сюда! — позвала пышнотелая хозяйка в расшитом шерстяном сарафане. — Вы только поглядите, что за гостей нам послал нынче Создатель! Сама киана Паландора пожаловала! А каких парней с собой привела — залюбуешься!

Узнав под шумок от Рруть, кем были их провожатые, хозяева удивились ещё больше. Раскланялись, пригласили их внутрь, усадили за стол и налили горячего глёга. Вынесли целых три мешка и наполнили один из них чуть ли не наполовину, так что у Паландоры промелькнула тревожная мысль: уж не обирают ли они добрых людей?

— И думать забудьте! — ответили им. — За такое представление никаких харчей не жалко!

Рэдмунд, как и обещал, провёл с сестрой показательный бой на заднем дворе, а Рэй сыграл им на дудке, которую захватил с собой в Пэрферитунус скорее по привычке и из-за её малых размеров, но никак не оттого, что был настроен играть.

В следующем доме их ожидал не менее радушный приём, а в третьем настойчиво пытались напоить крепким лито, который (условно подпольно) готовили сами. Фанас, так и быть, не отказался от чарки, за что получил нагоняй от господина, который не желал потом в одиночку тащить мешки за этого лентяя, когда у него начнут заплетаться ноги.

По всей деревне вмиг разнеслась весть, что кианы удумали колядовать. Местные колядники заметно поскучнели: с господами им было не тягаться. В домах зато пронёсся вихрь: каждый, как мог, готовился к приёму высоких гостей. Собирал на стол лучшие яства, кипятил глёг, прихорашивался, будил прикорнувших было малышей и стариков. Песни и шутки не умолкали, звенел металл, мешки наполнялись и Фанас всё больше гнулся к земле под их тяжестью. Паландора и Рруть раздали все конфеты и бусы, Рэй перечитал все знакомые ему эскатонские стихи и даже пару виктонских (экзотика!). У самого Рэдмунда отваливались руки, которые он натрудил, отражая выпады Феруиз и помогая слуге таскать мешки. Но вечер однозначно удался.

Их провожали всей деревней: каждый вышел за порог и пожелал кианам счастливой зимы и долгой и безбедной жизни, а Рэдмунду и Паландоре — семейного счастья. Наглец всем разболтал о своей предстоящей женитьбе, и девушке пришлось сохранить хорошую мину, чтобы не давать деревенским повода для сплетен. Но это ей дорогого стоило.

«Ну, ничего, — решила она, — я с тобой ещё поквитаюсь».

Едва возвратившись, они услали Фанаса в кухню разбирать с прислугой дары, а сами, выпив по заключительному на сегодня стаканчику глёга, договорились ложиться в постель.

— Не торопитесь подниматься к себе, — попросила вполголоса Рэя Паландора, — мне нужно с вами поговорить.

Они дождались, пока остальные скроются в спальнях, и тихо спустились в гостиную, к потрескивавшему дровами камину, в котором в Единую ночь не принято было гасить огонь. Сели напротив него, как когда-то в Астуре, и долго молчали, глядя на языки пламени, вдыхая запах аниса.

— Поедемте в Эрнербор, завтра же утром, — предложила она. — Расскажем обо всём королю. Уверена, он войдёт в наше положение. А всем остальным открыто объявим, что свадьбы не будет. Что я не намерена выходить за вашего брата.

Рэй хмуро молчал. Он сам очень сильно желал всё исправить, восстановить справедливость. Но пойти наперекор отцу, и брату, и королю? Для этого требовалась недюжинная смелость, которой он не обладал. Рэй был уверен, что едва он попытается завтра сделать такое заявление, как удивит сам себя, если устоит на ногах и не хлопнется в обморок. «Эх, будь я хоть чуточку более храбрым…» — думал он.