И вот результат.

Рэй поднялся из кресла и тепло приветствовал гостью. Он-то, в отличие от неё, был осведомлён о её приезде и успел подготовиться. Вкусив столичной жизни этой весной, он не сказать, что сильно изменился, но воспрял духом. Вдали от авторитета отца и насмешек сестры и брата, он чувствовал себя здесь куда больше в своей тарелке. Мать тоже этому потворствовала, она не прекращала без устали расхваливать талантливого сына, демонстрировала всем завсегдатаям своего салона его акварели, и те нашли их довольно милыми. Не гениальными, конечно, но вполне обещающими. Даже преподаватель живописи Университета Виттенгру оценил пробы кисти юного дарования. Он позволил себе долю критики и внёс коррективы, но удовлетворённо отметил, что с этим можно работать. Крайне рекомендовал юноше поступать в художественную школу.

— А как насчёт университета? — застенчиво спросил Рэй, опустив глаза и зардевшись: похвалами он не был избалован.

— О, я вижу, у вас большие планы. Но для поступления в университет одних ваших работ недостаточно. Вам предстоит сдать вступительные экзамены по родному языку, виктонской истории и литературе. Если пожелаете, я вышлю вам список дисциплин и экзаменационных тем.

Рэй пожелал, даже очень. Он пригорюнился, ознакомившись со списком: казалось, целой жизни не хватит, чтобы как следует подготовиться. Но взялся за дело и усердно занимался весь лиатор. Теперь на седьмой неделе лета ему надлежало доказать приёмной комиссии, что его усилия не прошли даром. Мысли об этом и прошлые дни, проведённые в кропотливых трудах, позволили ему принять новость о прибытии Паландоры с более лёгким сердцем. Которое теперь, при виде неё, разумеется, ёкнуло, но не выпрыгнуло из гортани, как это произошло у неё.

«К-как я рада вас видеть…» — пролепетала она. Не сказать, что кривила душой. Уж точно присутствие Рэя не огорчало и не было ей неугодно. Просто сковывало, напоминая о прошлом.

Киана Фэй, между тем, хлопотала вовсю. Распорядилась доставить багаж в комнаты гостьи. Осведомилась, готов ли обед. Велела греть воду в котле, чтобы путницы могли принять горячую ванну. Рэй, видя замешательство девушки, проводил её к большому окну в гостиной и раздвинул бархатные шторы. Отсюда открывался живописный вид на городские дома — белые, жёлтые, краснокирпичные, под стальным и болотно-зелёным листовым металлом крыш. Чуть поодаль по правую руку виднелся край площади, а за ним — набережная с высоким каменным мостом через реку. Сейчас по этому мосту резво скользил лиловый трамвайчик. Вскарабкался по дуге и припустил вниз, поднимая клубы дыма.

«Это не Рэди-Калус, конечно…» — заметил Рэй. В его голосе не сквозило ни гордости, ни жеманства: он просто констатировал факт.

Слева грохотал шумный проспект. Там тоже проходила трамвайная линия и вдобавок царило оживление: не то шествие, не то манифестация.

— К параду готовятся, — пояснил Рэй и добавил, что к вечеру весь город соберётся на Дворцовой площади, где торжественным маршем пройдут виктонские войска под командованием самого маршала, а королева Вивьенн будет принимать парад с балкона.

— Вы тоже намерены его посетить?

— Разумеется. Пусть даже гердина эскатонских земель на таком мероприятии, в некотором смысле, относится к потенциальным противникам, — Рэй коротко рассмеялся, давая понять, что это шутка. — Я буду переводить вам неизвестные слова. Держитесь ближе к нам, чтобы не потеряться в толпе: в Виттенгру, как вы видите, куда больше народу.

Это точно. Такого скопления людей Паландора не наблюдала даже на ярмарке в Озаланде. Киана Фэй отвлекла их от разговора, заметив, что гостья может освежиться с дороги. Она провела её в ванную комнату, украшенную мрамором и белой кафельной плиткой сплошь в резных лилиях. Посреди комнаты, прикрытая занавеской, возвышалась глубокая ванна — холодная, гладкая и абсолютно пустая.

«Вы наполните её сами», — сказала Фэй.

Девушка удивилась и огляделась в поисках вёдер. Наблюдая за ней, киана вновь рассмеялась — как ранее у экипажа. Затем она подошла к краю ванны и тронула бронзовый вентиль, который Паландора уже успела заметить и чьё назначение оставалось для неё загадкой. Из вытянутого крана, располагавшегося под вентилем, полилась вода.

Разумеется, Паландора имела представление о водопроводе, ведь он был проведён во всех крупных городах Ак'Либуса и снабжал чистой водой общественные бани, промышленные кухни, фабрики, городские фонтаны. Мельницы, пригородные фермы и сады. Но никак не частные дома. Она не могла поверить, чтобы в самом обычном городском доме у людей мог вот так запросто быть оборудован личный водопровод: не районная скважина или колодец, куда каждый день посылают нерасторопных горничных и ворчат; не ручей или река, а персональный источник. Чтобы обзавестись таким в замке Пэрфе, она, пожалуй, не отказалась бы ни от чего — хоть ещё раз выйти замуж за какого-нибудь неугодного Рэдмунда. Но пока что она с удовольствием погрузилась в ванну и наблюдала за тем, как тёплая вода прибывает, как в шлюзе, как её уровень поднимается, а вместе с ним — ноздреватая морская губка, брошенная за борт и дрейфующая на поверхности подобно плоту, заросшему соломенными водорослями. Как бы ей хотелось провести в этой ванне хоть целый остаток дня и даже ночь, но девушка не могла позволить себе так злоупотреблять гостеприимством виктонцев. Кроме того, скоро ей предстояло спуститься к обеду.

На обед им подали традиционные виктонские блюда: лососину на гриле с варёным картофелем в мундире и пирог с ревенем и яблоками. А также по бокалу классической виктонской шипучки: газированного напитка на дрожжах с лимонным соком и мёдом. По этому рецепту его наловчились изготавливать не более двухсот пятидесяти лет назад — с тех пор, как установились прочные торговые отношения с Катреолой, которую перестали, наконец, раздирать внутриусобные распри. За все эти годы шипучка успела приобрести статус национального напитка Виктоннии, и без неё не обходился ни один праздник.

После обеда Рэй вызвался сыграть гостье на хрустальной гармонике. Он исполнил свою мечту и освоил этот инструмент. Как человеку, уже знакомому с нотами и владеющему игрой на флейте, ему это оказалось несложно. Он показал Паландоре устройство гармоники, напоминавшей, скорее, прялку, скрещённую с письменным столом и обзаведшуюся донельзя крупным веретеном, на которое вместо шерстяной нити для чего-то нанизали стеклянные миски, каждая мал мала меньше, а само его опустили в углубление с жидкостью.

«Ох уж эти виктонцы…» — подумала Паландора, но не успела завершить мысль, застигнутая врасплох звуками, которые раздались в гостиной. Поначалу ей показалось, что она услышала смех Паланики — такой звонкий, задорный и непосредственный, и она уж подумала, не решила ли тиани навестить её за границей? И не сразу поняла, что обозналась. Рэй сидел за инструментом, касался пальцами голубоватого стекла, и в ответ на его прикосновения воздух наполнялся такими чистейшими и тончайшими нотами, каких девушке ещё слышать не доводилось — во всяком случае, в повседневной жизни. Но, поскольку Паландора была, ко всему прочему, ещё и ведьмой, она знала и другую сторону мира, слышала голоса тиани и музыку капели, которую умела создавать сама, манипулируя водой и заставляя её принимать всевозможные причудливые формы. Она давно уже не играла с водой, хотя мраморная ванна в доме Фэй и вызвала у неё такой соблазн. Теперь, слушая звуки гармоники, девушка по-настоящему поняла, как сильно ей этого не хватало.

А вечером они в безлошадной коляске направились на Королевскую площадь. Отовсюду громыхали звуки оркестра и раздавались крики «Ура!», «Слава Виктоннии!» «Да здравствует королева!». Признаться, мало кто уже помнил, тем паче молодёжь, какова была эта тридцатилетняя война и как именно они победили; ещё меньшее количество народу это, в принципе, волновало. Довлел патриотизм и сила виктонского самосознания: они и заставляли кричать эти лозунги.

Генеральская трибуна была щедро украшена цветами и флагами, и полна военных в начищенных мундирах. Их пуговицы сверкали на вечернем солнце, как огоньки светлячков. На площади перед ними уже шло построение и шагали отряды в полном боевом облачении. На подходе была и конница.