Три сильных удара по голове — с заднего сиденья. А дальше? Видимо, требовали деньги, ценности.

Волин вспомнил: сослуживцы и знакомые говорили о Печказове, что на грани жизни и смерти не расстанется он со своим добром. Так и случилось. Печказов ответил отказом, преступники настаивали, связали его, и вот — смерть. Потом они пытались найти тайник сами — не удалось, решили шантажировать жену Печказова. Мерзость какая. И ради чего? Волин вспомнил перчатку с купюрами, поморщился.

К капитану подошел Николаев, встал рядом, тронул за рукав расстроенного Волина, дружеским жестом успокаивая его, и сказал тихо:

— Следствием займется прокурор. За нами — розыск. Нужен Суходольский.

Волин молча кивнул. Да, нужен Суходольский. Чернов молчит. Пока молчит.

Перепуганный событиями Урсу не стал скрывать своего знакомства с Суходольскими. Анатолий Петрович Ермаков, успевший уже изучить характер своего подопечного, только намекнул, что дело Печказова осложняется и очень возможно, что…

Урсу, пламеней щеками, схватился за голову:

— Неужели и тут я буду замешан?! О господи, за что мне такое, за что? — застонал он.

Не удержавшись, Ермаков мстительно заметил:

— А за легкую жизнь.

— За легкую?! — в возмущенном голосе Урсу преобладала горечь. — Какая же это легкая жизнь! Я за те сотни, что получил от Печказова, столько страху натерпелся. И расплачиваюсь сейчас репутацией, нервами, здоровьем…

— Свободой, — опять не удержался Ермаков.

— Свободой, — покорно согласился Урсу, — и свободой тоже, да и еще много чем — жизнь себе покалечил. А чего ради? Где же те деньги? Я и не видел их! Разошлись куда-то все… А не разошлись бы, так еще хуже — страх постоянный. Мне ведь Георгий Иванович все наказывал: «Вася, осторожно, мол, следить могут, люди заметят».

Урсу замолчал. Молчал и капитан. Разговор напомнил о печказовском богатстве — слежавшихся купюрах на гаражной полке.

Ермаков вдруг подумал, как одинакова судьба этих неправедных богатств: рано или поздно — крах. И по печказовскому делу, и по другим, тем, что были раньше. Крах, только крах.

Словно читая мысли капитана, Урсу произнес убито:

— Конец, всему конец…

Ермакову было жаль этого запутавшегося парня, который тяжело переживал и стыдился происшедшего.

А Урсу рассказывал все без утайки.

— С СухоДольским мы учились вместе в 9 и 10-м классах. Не дружили, нет, — заторопился он, предвосхищая вопрос капитана, действительно собиравшегося уточнить эту деталь. — Я в эту школу пришел уже в девятый, у Сергея компания была своя. Я-то деревенский, жил у тетки, а Сергей, что называется, фирмовый парень, и друзья у него такие же. Приторговывали они всякой иностранной ерундой — майки, сигареты. Я его интересовал мало. После школы не встречались. А вскоре после Нового года случайно в торговом зале встретились. Вижу, позолота с него пооблезла, но все еще о себе много понимает. Магнитофон пришел покупать. У нас, вы знаете, — Урсу смущенно запнулся, — бизнес в разгаре был, и я ему пообещал. Да еще захотелось показать, что и мы в люди вышли. В люди, — повторил он, вздохнув. — Короче, сказал ему, чтобы пришел он в магазин через день. Суходольский явился с другом. Я им — магнитофон, они мне деньги, вот и все. Правда, о Печказове меня спросили, завмаг, мол, ваш, поди, миллионами здесь ворочает. Видели, что я деньги-то в кассу не сдал, догадались. — Урсу замолчал.

— А самого Печказова они видели?

— Да, они меня разыскали у Георгия Ивановича в кабинете. Суходольский дверь приоткрыл, я его увидел и вышел.

— Значит, вы только два раза встречались с ним?

— Нет, больше. Они еще несколько раз приходили. Просто так. Ничего не покупали.

— С другом Суходольский вас знакомил?

— Знакомил, конечно. Зовут его Миша. Фамилию не называл. Помню, Суходольский сказал, что у него золотые руки. А кто он, не знаю.

— Расскажите о Суходольском, — попросил Ермаков.

— Суходольский… Расскажу, что знаю. Но я мало о нем знаю, — сразу оговорился Урсу.

— Рассказывайте, что знаете, — подбодрил его капитан.

— Учился он так себе, средне. А компания, я уже говорил, у него своя была — фирмовая.

— Что значит фирмовая? — переспросил Анатолий Петрович.

— Фирмовые — так они сами себя называли, ну и мы тоже, — пояснил Урсу. — Одевались модно, вещи там всякие — «зарубеж», музыка — тоже «зарубеж». Деляги ребята. Все какие-то у них свои разговоры, интересы свои — только и слышно: продал — купил. У нас школа-восьмилетка в поселке, я в девятый приехал в город. Я даже в столовой ни разу не был, а они уже и в ресторанах побывали… Короче, я для этой компании интереса не представлял. И все. Дальше и не знаю, что рассказывать. — Урсу вопросительно посмотрел на Ермакова.

— А родители? — спросил тот.

— Мои родители? — не понял Василий.

— Суходольского!

— А, Суходольского! Мать видел несколько раз. Ничего, нормальная женщина. Дома у них не был, не приглашали. Помню, говорил он, что отец у него — крупный начальник, все время в командировках за границей бывает. Мать тоже — то ли с торговлей, то ли с заграницей связана.

— Начальники, говоришь, большие? — изумился Ермаков. Он знал, что мать Суходольского была паспортисткой в жэке, отец работал заготовителем. А сыну, выходит, они в таком качестве никак не подходили!

— Задавался он много, а сам — так себе, пустой малый, — подытожил Урсу характеристику Суходольского.

— Ну, не скажи, — не согласился с ним капитан. — Попросту недооцениваем мы таких типов. А он, судя по всему, далеко не такой пустой. Зловредный.

Заканчивая разговор, Ермаков поинтересовался:

— Где он живет, знаете? И где друг его живет?

Урсу ответил, не раздумывая:

— Нет. Ни того, ни другого адреса я не знаю. Суходольский женился ведь, он сам говорил. А где живет — не рассказывал. Так что просто не знаю, чем вам помочь, — развел руками Урсу, — могу позвонить одноклассникам, если нужно, поспрашивать. Может, кто знает…

На обратном пути Волин заскочил домой. Высаживая его у подъезда, полковник Николаев шутливо сказал:

— Отпрашивайся, Алеша, на ночь, — и добавил уже серьезно: — Торопись, машину пришлю через полчаса.

Волин кивнул. Яснее ясного: предстоит бессонная ночь. За день Суходольский обнаружен не был — проверили квартиры родителей и жены, установленных знакомых. Искали в столовых, кинотеатрах, на вокзалах — Суходольский не появлялся нигде. Предстояло продолжить работу и ночью. Суходольский уехать не мог. Судя по рассказу Лены, денег у него не было совсем, и он намеревался достать их любым путем. Ясно, что путь этот может быть и преступным.

Были приняты, казалось, все меры предосторожности. Целый день с Суходольской провела Таня Богданова, работник уголовного розыска. Тот магнитофон, что Лена, не удержавшись, стащила из квартиры Мавриди, она сдала в ломбард. Так что деньги у Лены были, но Суходольский не шел…

…Люся была дома. Чмокнув мужа в щеку, она побежала на кухню, по опыту зная, что он ненадолго, и на ходу крикнула:

— Позвони Печказовым, тебя Тамара разыскивала.

— Давно? — тревожно спросил Алексей Петрович, ставя на пол сына.

— Нет, с полчаса, может быть, или минут сорок.

— Не сказала, зачем? — Волин уже набирал печказовский телефон.

— Не сказала, — ответила Люся.

В трубке раздался голос Нелли Борисовны:

— Слушаю вас.

— Это Волин, — сказал Алексей Петрович и услышал, как облегченно вздохнула Печказова.

— Слава богу, Алексей Петрович, это вы…

— Что случилось? — перебил ее Волин.

И тут же заговорила Тамара Черепанова. Она, видимо, свято выполняла наказ капитана — при каждом звонке брала трубку второго аппарата.

— Алексей Петрович, опять звонок был. Слушайте, я записала: