«Я не сдамся», — уверенность Феликса пульсировала ярким золотом. — «Я найду тебя. Даже если этот мир никогда не существовал».

Елена чувствовала, как их разделяет нечто большее, чем пространство — сами законы реальности перестраивались, отправляя их в разные версии вселенной.

«Как ты меня найдешь? Мы даже не будем помнить».

Когда последние нити их связи начали растворяться, Елена почувствовала такую боль, словно саму её душу разрывали на части. Не физическую — нечто более глубокое и фундаментальное. Часть её естества отторгалась, оставляя зияющую пустоту.

Феликс ощутил её агонию как свою собственную. Его золотое сияние пульсировало в такт с её болью, пытаясь удержать связь, вопреки неумолимым законам восстанавливающейся реальности.

«Возможно, все это сон», — его последние слова были почти неразличимы в реве перестраивающейся реальности, — «но если так, то встретимся в следующем сне».

А затем связь оборвалась, и Елена почувствовала, как её собственная сущность устремляется прочь — назад, сквозь время и пространство, к той жизни, которая теперь была её единственной реальностью.

Феликс ехал домой, наслаждаясь успешным днём. Его чутьё пело от предвкушения — завтра ожидалась ещё одна блестящая сделка. Он включил музыку погромче, ощущая, как жизнь бурлит вокруг. Опустил стекло, впитывая городские звуки — шум транспорта, обрывки разговоров, музыку из кафе.

Последние месяцы его преследовало ощущение, что чего-то не хватает. Успешная карьера, финансовая свобода, уважение в деловых кругах — всё это было, но иногда по ночам он просыпался с чувством утраты, природу которой не мог объяснить.

Психолог говорил о классическом кризисе среднего возраста, но Феликс чувствовал, что дело в чем-то другом. Его снились серебряные нити и женщина с глубоким, понимающим взглядом — слишком реальная для обычного сна.

Феликс поправил зеркало заднего вида, встретившись взглядом с собственным отражением. Уверенные черты лица, короткая стрижка с проблесками седины на висках, острый взгляд человека, привыкшего анализировать и предвидеть.

Внезапно что-то изменилось. Мир вокруг словно потерял чёткость, размылся на краях. Впервые за всю жизнь Феликс почувствовал себя слепым. Его интуиция, всегда безошибочная, всегда предупреждавшая об опасности, молчала. Нет, не молчала — она кричала со всех сторон одновременно, создавая хаотический шум, в котором невозможно было различить направление угрозы.

«Что происходит?» — промелькнула мысль. Знакомое ощущение дежавю смешалось с паникой, которой он не испытывал с детства. Словно часть его сознания помнила что-то критически важное, а другая часть отчаянно блокировала эту информацию.

В этот момент из переулка вылетел грузовик.

Феликс среагировал мгновенно — резко вывернул руль, но в этот раз его навыки не спасли. Визг тормозов, скрежет металла…

Время не остановилось. Никто не появился на заднем сиденье. Никаких богинь, никаких сделок, никакого выбора.

Только удар, оглушительный и неотвратимый.

Лобовое стекло разлетелось тысячей осколков. Мир завертелся, перевернувшись вверх дном. Боль пронзила всё тело, а в глазах потемнело.

В последние секунды сознания Феликсу почудилось странное видение — женское лицо, серьёзные глаза, руки в хирургических перчатках. И серебристое сияние вокруг, похожее на нити, вплетённые в саму ткань реальности.

«Слишком знакомо», — подумал он, проваливаясь во тьму. — «Словно я уже видел это… в другой жизни».

А потом не осталось ничего, кроме темноты.

Елена встряхнула головой, и короткие каштановые волосы растрепались еще больше. В свои тридцать пять она оставалась удивительно моложавой, лишь тонкие морщинки в уголках серых глаз выдавали возраст и усталость от многолетней работы в экстренной медицине.

Она резко вскинула голову, выныривая из глубокого сна. Голова гудела, в висках пульсировала тупая боль. Она моргнула, пытаясь сориентироваться. Белый потолок, запах антисептика, жужжание медицинского оборудования.

Комната отдыха при отделении реанимации. Мягкая кушетка для дежурных врачей. Она лежала, всё ещё одетая в медицинскую форму, часы на стене показывали, что еще только вечер.

Странный сон постепенно таял в сознании — что-то о других мирах, о богах, чемпионах, о золотых и серебристых нитях, о скверне, искажающей реальность. И о человеке по имени Феликс, с которым они…

Детали уже ускользали, растворяясь в реальности, как туман под лучами восходящего солнца. Она потёрла лицо ладонями, стряхивая остатки сновидения. Такие яркие, всеобъемлющие сны случались с ней и раньше — профессиональная особенность, когда подсознание перерабатывает накопленный стресс и моральное напряжение.

И всё же было в этом сне что-то важное. Что-то ценное, что не хотелось отпускать.

«Феликс», — повторила она имя мысленно, стараясь удержать образ — высокий мужчина с проницательным взглядом, аналитический ум и способность видеть возможности там, где другие видели лишь хаос. И ещё — эта странная связь между ними, словно их души были созданы из взаимодополняющих элементов.

Елена встряхнула головой, отгоняя наваждение. Сны — это просто сны, какими бы реалистичными они ни казались. А у неё есть настоящая работа, настоящие пациенты, настоящие обязанности.

В дверь постучали. На пороге появилась медсестра Светлана, её лицо выражало профессиональную обеспокоенность.

— Елена Сергеевна, извините, что разбудила. Экстренный случай — автокатастрофа, пострадавший в тяжёлом состоянии. Травматологи заканчивают с переломами, но там серьёзное внутреннее кровотечение. Кардиолог говорит, может понадобиться ваша помощь.

Елена мгновенно собралась, отбрасывая сонливость и странную меланхолию. Работа всегда была её спасением — чёткая, требующая полной концентрации, не оставляющая места для сомнений и фантазий.

— Иду, — она быстро поправила волосы, собирая их в строгий пучок. — Что с пациентом?

— Мужчина, около сорока, прямой удар в водительскую дверь. Без сознания, множественные переломы рёбер, подозрение на разрыв селезёнки.

Они шли по коридору, каблуки Елены отстукивали чёткий ритм по кафельному полу. Мир вокруг был привычен и понятен — стерильные стены, методичный персонал, монотонное пиканье приборов. Никаких других реальностей, никаких богинь и чемпионов, только борьба за человеческие жизни здесь и сейчас.

И всё же где-то глубоко внутри оставалось странное ощущение потери, словно она забыла что-то важное, оставила позади часть себя.

Елена встряхнула головой. «Соберись», — приказала она себе. — «Этот человек не выживет, если ты будешь витать в облаках».

Странная ирония жизни — только что ей снился сон о спасении целого мира, а теперь она возвращалась к спасению одного конкретного человека. Возможно, в этом и был её настоящий дар — не мистическая способность видеть нити жизни, а обычный человеческий навык бороться за каждого пациента.

— Подготовьте операционную, — распорядилась она, подходя к санитарному шлюзу. — И полную информацию о группе крови и аллергиях, если есть.

Через несколько минут, облачённая в хирургический костюм, Елена входила в операционную. Помещение было залито ярким светом, воздух наполнен тихим гудением аппаратуры. На столе лежал пациент — неподвижный, бледный, опутанный трубками и датчиками.

Елена подошла ближе, и привычным движением её сознание перешло в тот особый режим, где не было места сомнениям и отвлечённым мыслям. Только холодный анализ, только чёткие действия.

Она взглянула на лицо мужчины — окровавленное, но в целом сохранившее свои черты. Что-то в нём показалось ей смутно знакомым. Может быть, она уже лечила его раньше? Или видела где-то?

«Нет времени на размышления», — напомнила она себе, сосредотачиваясь на главном.

И по старой привычке, по почти суеверному ритуалу, который она не афишировала перед коллегами, Елена попыталась увидеть серебристую нить жизни пациента — тусклую или яркую, непрерывную или прерывающуюся. Этот образ всегда помогал ей сосредоточиться, хотя она никогда не признавалась, что действительно видит нечто подобное.