Таргитай посмотрел непонимающе.

– Какой еще долг?

Серхил кивнул с понимающей улыбкой, но серые глаза оставались холодными.

– Идем. Я все объясню.

Они вышли из тени, на плечи обрушился жар полуденного солнца. Серхил поправил на поясе нож.

Минуя столы, где с азартом играют в кости, а зеваки наблюдают, кусая губы и отпихивая друг друга, чтобы лучше видеть, как из рук в руки переходят выигрыши и проигрыши, Серхил вывел Таргитая с площади и, проведя вниз по улице, почти сразу нырнул в неприметную дверь.

Они оказались во дворе невысоких домов, обнесенных высоким забором из частокола. На пути возникли два мужика поперек себя шире, с гадкими на вид харями, красными от частых попоек. За поясами поблескивают ножи.

Серхил сделал запрещающий жест, и головорезы разочарованно отошли, вернулись на лавку под навес спрятаться от жары, что накрыла город.

– Где Нестор? – спросил Тарх идущего впереди богато одетого человека с повадками воина. – И что он натворил?

– Еще немного, варвар, – бросил Серхил через плечо. – Сейчас сам узришь товарища, и все поймешь.

Они пересекли залитый солнцем двор. Жар с неба льется такой, будто этот просторный огороженный забором двор, улица, да и весь город, превратились в огромное горнило небесной кузни. Пот струится по вискам и щекам, невр смахивает горячие капли с бровей, но чувствует, что волчовка уже местами сделалась влажной и липнет к нагретому солнцем телу.

Серхил толкнул еще одну калитку, пропуская вперед. Таргитай вошел и оказался под широким навесом. Тут же рядом на сеновале сложены снопы, поодаль забитая под самый верх дровами поленница. Пахнет свежескошенным сеном и конскими каштанами. Время от времени раздается негромкое ржание.

Дудошник узрел Нестора, и глаза Таргитая изумленно расширились. Парнишка стоит абсолютно голый. За одну руку прикован цепью к чугунному кольцу в стене. Левой рукой прикрывает срам. Плечи у него широкие, но мышцы не развиты, кое-где висит жирок, хотя и худой, как щепка.

Увидев Таргитая, Нестор улыбнулся благодарно и одновременно с виноватым видом.

За столом восседают трое мордоворотов. У одного на лысой голове длинный, заправленный за ухо чуб, остальные выбриты наголо. Широкие ладони лежат на столешнице, мужики неспешно перекидываются в кости. Лениво обмениваются репликами, чему-то усмехаются, глядя, как выпадают костяшки.

Когда в калитку вошел Таргитай, а за ним Серхил, тот, что с чубом, поднял глаза, отставил кружку с костями в сторону.

– Смотрю, ты привел того, кого надо, Серхил! – сказал он с довольным видом.

Остальные двое тоже повернулись, отложив игру.

Таргитай оглядел собравшихся. Серхил остался за спиной, но дударь встал так, что теперь за спиной – забор, а провожатый остался с боку.

– Что вам сделал мой друг? – спросил он, кивая на прикованного к стене Нестора. – И за что его раздели?

– Видишь ли, Таргитай, – сказал чубатый, – он проигрался в кости. Как видишь, даже одежду поставил напоследок, надеясь отыграться. Не так ли, друзья? – Он посмотрел на соседей по столу. – Корк, Жбан, подтвердите.

– Все так, Медун. Удача сегодня не с ним, – усмехнулся сосед чубатого, которого звали Жбан. Он положил руки на огромный живот, из-за которого, видимо, к нему прилипло прозвище, поправил широкий пояс, где в ременной петле висит топор.

– Короче, твой друг должен нам пять золотых монет, – проговорил Корк, вытирая капли пота с лысой головы. – Он лично у меня попросил в долг, когда проиграл свои медяки. Усек, Таргитай? Или как там тебя…

Тарх повернулся к Нестору, медленно подошел. Чубатый Медун сделал Серхилу останавливающий жест, и тот остался на месте, а руку убрал от рукояти ножа на поясе. Однако негромко свистнул, и из избы вышло пятеро. Одеты просто, но широки в плечах, а руки по толщине напоминают молодые деревца. Каждый держит либо мясницкий нож, либо дубину, либо топор. Они остановились возле стола, повинуясь жесту Медуна, бросают на Таргитая неприязненные, насмешливые взоры.

Из просторного сарая вышло четверо с толстыми копьями. На железных наконечниках видны зазубрены, чтобы удобнее разрывать кишки, когда вонзишь такое копье в живот.

Таргитай заметил, что потенциальных противников заметно прибавилось, как ни в чем не бывало повернулся к Нестору.

– Это правда? – спросил он, оглядывая раздетого бедолагу с ног до головы. Несмотря на жару, у парня кожа пошла пупырышками, как у гуся, словно его выставили на мороз. – Ты взял у них в долг и все проиграл?

Нестор потупил взор.

– Прости меня, Таргитай… – молвил он. Щеки парня залились краской. – Есть у меня слабость… Иногда просто не понимаю, что на меня находит, не могу совладать…Играю и проигрываюсь в пух и прах. Вот и сейчас – сам не знаю, как это вышло. Они сами предложили занять, я и согласился, не думая.

– Эх… – проговорил невр горько. Затем посмотрел на сидящих за столом дельцов. – Дайте ему одежду. Я заплачу долг.

Жбан и Корк с Медуном переглянулись.

– Прости, варвар, – сказал Медун и развел руками в притворном сожалении. – Деньги вперед. Тогда и одежу вернем.

Дудошник снял с пояса кошель, вытряхнул на ладонь семь золотых. Две убрал назад, а пять положил на стол. Они заблестели, попав под яркие солнечные лучи, что пробиваются сквозь отверстия в деревянном навесе.

Корк хитро прищурился, сгреб монеты рукой. Затем посмотрел на товарищей.

– Как по мне, дело закончено.

Жбан хитро улыбнулся, кивнул Медуну. Тот повернулся к Серхилу:

– Отдай парню одежду, – велел он. – Пусть оба идут.

Одежду быстро принесли. Дрожащими от волнения и унижения руками Нестор натянул портки, рубаху и куртку. Надел потертые кожаные сапоги. Плевать, что не совсем то, что с него сняли, когда привели сюда – главное, размер подошел и дырок нет – ни в нем самом, ни в одеже, а остальное – дело десятое. Одежа – не шкура, дырки легко зашить, а если что – купить новую.

– Ступайте, – проговорил Серхил нехотя. С его лица не сходит насмешливое выражение, на губах змеится улыбка.

Едва калитка закрылась у них за спинами, и на спины и плечи обрушился жар. Направляясь к выходу – другой калитке – через широкий двор, Таргитай увидел, что дорогу преградили двое с красными от попоек харями. Руки потащили из-за поясов ножи с длинными широкими лезвиями. Из ближайшего дома вышло еще четверо. У одного пузо через ремень, зато руки толстые и длинные, сжимают дубину. Другой тощий, как жердь, в руках массивное копье, а остальные двое вооружены топорами. Эти оказались еще и близнецами.

У одного – глаза странно скошены, словно держит в поле зрения сразу весь двор, смотрит в глаза сразу всем боевым товарищам, и мимо него мышь не пробежит, птица не проскользнет, мышь не пукнет.

– Шестеро на нас двоих, – пробормотал Таргитай уныло.

– А ты грамотный, – заметил толстяк, – умеешь считать. Умный – значит, убивать пора.

– Эт точно, – согласился косоглазый с топором. – Пусть только сперва кошелек отдадут.

Остальные четверо закивали, держа оружие на изготовку.

– Мы же все заплатили, – возразил Таргитай обиженно. – Пять золотых монет! Ваши старшие забрали деньги.

– А у тебя в кошельке было больше, – насмешливо проговорил толстяк, поигрывая тяжелой дубиной. – Значит, ты нам задолжал. В этом дворе – все деньги принадлежат нам.

– Так что давай! – поторопил косоглазый зло. Он протянул ладонь и нетерпеливо щелкнул пальцами. Только почему-то сделал это в паре сантиметров от лица Таргитая. – Отдашь деньги, и может, мы вас отпустим.

– Ногами вперед, ага! – подтвердил один из красномордых и захохотал. Остальные тоже принялись ржать как сытые кони.

– Тебе и одной монеты хватит, – сказал вдруг Нестор, глядя на косоглазого.

– Это еще почему? – спросил тот, насупившись.

– Я дам одну, а ты все равно увидишь десять, – пояснил Нестор. Он выставил руку. – Вот сколько я средних пальцев показываю?