Таргитай тряхнул головой. Убрал дудку за пазуху и двинулся дальше по тропке.

Внезапно невр услышал замедленное «ку-ку»… «ку-ку»…Задрав голову, увидел, что на толстой сосновой ветке восседает кукушка.

Вспомнив, что эти птицы могут предсказать судьбу, решил проверить, повинуясь странной шальной мысли. Ежели и правда теперь я бог, то вот он шанс узнать.

– Кукушка, кукушка, – позвал он. – Сколько я еще проживу? Кукукни-ка!

Птица повернула голову, посмотрела сперва одним глазом, затем другим. До Таргитая донеслось: куку…куку… куку…куку…куку…куку…куку…куку…куку…куку…

Птица не переставала издавать кукуканье, словно терпела три дня и не произносила не звука, а теперь вдруг нашла благодарного слушателя…

Куку…куку…куку…куку…куку…куку…куку…куку…куку…куку…

Невр сперва широко и искренне улыбался: вот, мол, она пророчит мне долгую жизнь, спешить некуда, буду наслаждаться, смаковать…Потом нахмурился, скривился, словно прямо над ухом стали скрести одной железякой по другой.

Чарующее кукование стало действовать на нервы. Резко захотелось тишины и покоя, он пожалел, что вообще попросил эту дуру открыть клюв. Ну раз бы кукукнула, ну два, мол, буду жить две тысячи лет… Как бы теперь сделать так, чтобы заткнулась? Или хотя бы взяла пример с дятла – начала долбить клювом дерево или просто засунула морду в дупло и замолчала. Желательно навсегда!

Куку…куку…куку…куку…куку… куку…

Куку…куку…куку…куку…куку… куку…

– Да хватит уже! – крикнул он, чуть не плача.

Птица не унималась. Грудка раздулась, звуки вылетают из клюва со скоростью лупящего по земле града.

Куку…куку…куку…куку…куку…куку…куку…

Она как-то умудряется набирать воздуха, даже не прерывая эту раздражающую трель. Мелькнула мысль, что в этот момент она вдыхает не носом, а совсем другим местом.

Эта зверюга будто издевается, решила извести просителя его же дурацкой просьбой.

Куку…куку…куку…куку…куку… куку…

Куку…куку…куку…куку…куку… куку…

– Да замолчи! – в сердцах выпалил дудошник. – Замолчи!!Да чтоб ты сдохла! – выкрикнул в отчаянии и тут же сам ужаснулся сказанному, едва не прикусив язык.

При Олеге с Мраком такого не было. С ним, наверняка, что-то неладно! Но он же сказал не всерьез!

Куку…куку…ку –

Птица резко замолкла. Тарха охватила давящая тишина. В следующий миг кукушка камнем рухнула с ветки, прямо на голову изумленному дудошнику.

Он посмотрел на посиневшую и мертвую, как пробка, птицу, сокрушенно покачал головой.

– Не зря Олег говорил, что судьбу предсказывать вредно, – пробормотал со вздохом. – Ежели мне начнут предсказывать, то бедолаги не выдержат. И хорошо ежели им потом только менять портки, а то вот и сдохнут, как эта кукушка. Эх…видать, судьбу бога ведают лишь такие же боги…

Тропинка повела дальше, все также петляя в лесу, но в этот раз, словно пожалев несчастного бога, обходит завалы и буреломы, а в овраги спускается по пологим склонам, так, чтобы не доставлять расстроенному Таргитаю неудобств.

Пару раз в задумчивости мимоходом срывал горсти ягод, не глядя забрасывал в рот. Один раз после такого резко остановился. Глаза выпучились, как у рака, а щеки заалели, словно их натерли свеклой.

Тарх принялся судорожно выплевывать ягоды, но во рту все равно дикая смесь кислого и горького. Язык горит, будто откусил острого перца. Он отчаянно завертел головой в поисках воды, а когда наконец поодаль блеснул ручеек, бросился туда, как медведь от лосей в гон.

Как следует сполоснув рот и напившись, Таргитай поправил за спиной перевязь с Мечом и направился дальше.

Вскоре за деревьями заблестело открытое пространство. Невр заприметил соломенные крыши хаток, струйки дыма из труб. Ветер донес запах свежеиспеченного хлеба.

Ноги сами понесли Таргитая в ту сторону, а голодный желудок принялся подгонять по-звериному громким урчанием.

Село приблизилось быстро, укрупнилось, улица распахнулась навстречу, и по обеим сторонам потянулись уютные домики.

Летнее солнце жарит, струйки пота стекают по лбу, норовят попасть в глаза. Уже день, солнце взобралось на середину неба, печет, слепит глаза как начищенный медный таз.

При появлении Таргитая во дворах залаяли псы, но изумленный бог не увидел ни мужчин, ни женщин, что вышли бы посмотреть на чужака или хотя бы выглянули из окон. Улица пуста – нет даже играющих детей.

Однако чуткое ухо певца уловило гомон впереди, где на деревенской площади виднеется толпа.

От предчувствия беды засосало под ложечкой, невр ускорил шаг, а остаток пути проделал бегом.

Небось опять какую-то несчастную собираются принести в жертву ему, Сварогу, и, наверняка ведь гады красивую, с широкими бедрами и большой спелой грудью. Таких, как назло, обычно и выбирают. Наверное, девки не дают старым волхвам, вот те и приносят их в жертву из мести.

Выбежав на площадь, увидел обложенный вязанками хвороста деревянный столб в окружении толпы людей. Однако девушки там не оказалось.

Тарх увидел, что к столбу привязан юноша. Ворот расшитой петухами рубахи разорван, лицо бледное, отчего падающие на плечи черные волосы делаются еще темнее, в глазах несчастного читаются отчаяние и страх. Над верхней губой бедолаги едва пробиваются усы.

Люди одеты в праздничное, рубахи и сарафаны расшиты узорами, на головах у многих венки. Между ними снуют дети с подвешенными на груди лотками, разносят яблоки и пирожки, Таргитай учуял вкусный запах свежей сдобы с мясом. На лицах играют улыбки, глаза девушек и парней лучатся радостью, наблюдая, как собираются сжечь этого несчастного, которому едва-то стукнуло двадцать лет.

Подойдя ближе, Таргитай увидел высокого худого волхва. Полы белой хламиды волочатся по земле, бледно-желтая кожа на морщинистом лице напоминает пергамент. Воздев руки, он обращается к собравшимся вокруг людям.

– Жители Журавлевки! – услышал Таргитай его дребезжащий голос. – Сегодня великий Праздник, когда мы чествуем солнечного Сварога! Его золотые стрелы дают жизнь нам и всему живому! Восславим же Небесного Кузнеца и принесем жертву благодарности!

Волхв окинул толпу взглядом коршуна, мотнул головой, указывая на привязанного к столбу:

– Войт хотел закопать его живьем! Не будем уточнять, за что именно! Но я спас парня от мучительной смерти, и теперь – он отправится в небесные чертоги к самому Сварогу, Победителю Ящера!

Еще один, мелькнула у Таргитая горькая мысль. Еще одного приносят мне в жертву у меня же на глазах! Да за что же мне это??

Он бросился вперед, расталкивая людей. Его золотоволосая голова замелькала в толпе.

– Остановитесь! – кричал невр. – Перестаньте немедля!

На него принялись оборачиваться, стали расступаться, давая дорогу. Таргитай пер через толпу селян, как тур к водопою. Наконец, пробился к деревянному помосту, ощущая на себе десятки взглядов, глядя в обращенные к нему лица. Многие селяне удивлены, переговариваются, не сводя глаз с здоровяка в волчьей жилетке, что возвышается на две головы. Другие в недоумении, но во взгляде мелькает настороженность – у варвара за спиной рукоять огромного меча. Настолько широкая, что и трех ладоней мало, чтобы обхватить!

Волхв в грязно-белой хламиде посмотрел брезгливо, будто на выползшего на дорогу червяка.

– Кто такой? – чванливо вопросил он, обращаясь с возвышающегося над землей помоста. – Кто дал право прерывать священный обряд? Солнечный Сварог страшен в гневе! Берегись становиться на пути у него служителей, варвар, ибо праведный гнев Сварога может быть страшен! Да и жрецы тоже не немощные овечки!

– Отпустите этого парня! – попросил Таргитай, кивая на юношу. У того все еще бледное лицо, но щеки порозовели, в карих глазах появились искорки надежды. – Сварогу не нужны ваши жертвы! Молодые парни и девушки должны жить! А вы их пускаете под нож, либо на костер! Как не стыдно! Это ж ваши дети и внуки! И они продолжат ваш род!

В толпе послышался гневный гул. Люди принялись перешептываться, тыкать пальцами в Таргитая, словно это он виноват во всех бедах на земле.