Но тут как раз нужна была показательная казнь, наверняка Сафронов хотел избавиться от неудобного опера, задающего неприятные вопросы, а потом ещё бы использовал это в своей избирательной кампании, мол, бандиты офонарели, надо что-то делать. Может, его головорезы сами бы киллеров наказали, а потом пустили бы слушок, что кандидат разбирается со всеми городскими проблемами. Ну или подставили бы «Универмаг», неспроста же кто-то из братвы сдал киллеров чекистам заранее, во избежание проблем.

Я показал эту парочку Якуту, и тот кивнул, поправил шапку и двинул туда, а по дороге снял очки и убрал их в карман. Вот надо видеть, как работает матёрый опер, сразу настроился на рабочий лад. Даже походняк изменился, стал вальяжным, неторопливым, так блатные ходят. Чётки бы ещё, и будет вылитый бандюган. Даже захотелось послушать, что он им скажет, но у нас сейчас другая задача.

На вокзале было два туалета. Один на улице – типичный вокзальный сортир, где вместо унитазов были напольные, ржавые, никогда не убираемые, ещё и вода постоянно бежала с громким шумом и везде валялись газетные обрывки. Никаких кабинок, раковин и прочего излишества, просто сиди в позе орла у всех на виду.

Другой, находящийся в здании со стороны столовой, где я недавно говорил с Турком – цивильный, с унитазами, писсуарами, сушилками для рук и вертушкой, у которой сидела бабка и брала с каждого по полторы тысячи рублей за вход. И внутри даже убирали пару раз в день – воняло не так сильно.

Но платить за это народ пока ещё не хотел, большинство ходило в бесплатный, тратить ещё на это дело по полторы тысячи. Вот этим мы и воспользуемся, возьмём киллеров там, будет проще, и меньше риска зацепить постороннего.

– А платить? – бабушка, сидящая на вертушке у самого входа в туалет, отложила кроссворд и строго посмотрела на нас через большие круглые очки. Из-за мощных линз зрачки казались выпирающими.

– Невтерпёж уже, бабка! – Устинов притворно потёр живот. – Мочи нет! Пусти!

– Да заплачу я, – я махнул рукой и положил на чайное блюдечко мятую пятитысячную купюру. – На троих.

– Сдачу возьмите, – она грохнула на блюдечко несколько больших сотенных монет. – И бумажку, – она оторвала из рулона маленький кусочек явно не щедрой рукой.

И не пропускала, старая, пока все формальности не были улажены. Наконец, мы прошли в мужской туалет. Ну, тут конечно, небо и земля по сравнению с бесплатным. И народа никого, как мы и думали.

Василий Иваныч тем временем подставил руки под сушилку, и она громко завыла, как пылесос. Помещение полуподвальное, окна высоко, надо забираться на батарею, чтобы туда посмотреть. Кабинки всего две, но одна сломанная, с надписью «Не работает», и заперта намертво.

Мы втроём забились в рабочую, потому что прятаться было больше негде, ни единого закутка, а снаружи уже слышалась ругань – киллеры не захотели платить. И где Сафронов их нашёл? Хотя, возможно, он специально взял таких рисковых, другие бы явно поняли, чем всё это пахнет, и не пошли бы на такое дело, а своих людей кандидат в мэры светить не хотел.

– Ты чё не заплатил-то? – послышался гнусавый голос и шаркающие шаги из-за двери. – А то бабка пургу погнала!

– Валить надо отсюда быстрее! – прохрипел кто-то другой, уже внутри. – Там мусора ходят, я их видел, сука. Через это, что ли, окно пролезть? Он про него говорил? Где там тачка?

– Да хрен его знает, по ходу, туда лезть! Сука, идёт кто-то, – раздалось шебуршание куртки. – Шкериться надо, отвечаю, бабка мусоров позвала. Заплатить ей надо было, д***б!

– Ты мне поясни за д***ба, клоун позорный!

– Чё сказал?

– Окно открой!

– А там никто не сидит? – один из них явно показал на кабинку.

– Никого.

– А ты проверь!

Один рванул дверь кабинки, и она открылась. Парень с мутным взором и стоящими дыбом рыжими волосами непонимающе уставился на нас троих. Лицо чрезмерно вспотевшее.

– Да ты заходи, не стесняйся, – сказал сидящий на унитазе в штанах Устинов. – Тут все свои.

Рыжий дёрнулся назад, но в него уже плечом врезался Орлов и уронил на пол, а я перескочил через них и вмазался во второго, который безуспешно пытался открыть маленькое окно, встав ногами на батарею. Щуплый белобрысый пацан свалился на пол и охнул, приложившись головой. В сторону отлетел наган.

– Милиция! – рявкнул кто-то, открывая дверь.

Два милиционера в дутых бушлатах с удивлением уставились на нас, один начал расстёгивать кобуру.

– Да поздно, мужики, – Устинов махнул ксивой. – Мы тут уже сами общественный порядок восстановили.

– Они не заплатили! – возмущалась бабка за плечами ментов.

– Вот мы их повязали, старая, – Василий Иваныч хмыкнул. – На расстрел повезём.

– На расстрел? – она испуганно вздохнула.

– А ты как думала? Капитализм пришёл, не платишь в сортирах – сразу на казнь отправляют. Хочешь срать – плати, иначе кирдык.

Бабка перекрестилась.

– Помогите их утащить, – я показал ментам на извивающиеся тела наркоманов, которых мы с трудом держали.

Белобрысый, тоже потный, как после пробежки, разбил бровь, кровь стекала вниз по лицу, рыжий отделался лопнувшими губами. Зато хоть ствол у них был, не отмажутся, да и маски нашлись в карманах.

Но это только исполнители, а заказчика ещё надо под это подвязать.

– Потащили колоть их, – Василий Иваныч рывком поднял рыжего на ноги. – Всё нам расскажете, пацаны, никуда не денетесь.

Когда мы приехали, у ГОВД уже стоял автобус. С виду обычный ПАЗик с большими окнами, но внутри сидели необычные пассажиры – вооружённые автоматами бойцы в чёрных вязаных масках и в камуфляже.

Это прибывший из области СОБР, два десятка спецов и их командир. За плечами у этих парней опыт командировок в Чечню и в прочие горячие точки 90-х, многие наверняка побывали в Афганистане. Так что бандитов-спортсменов они раскидают без особого труда. Но пока они ждали команды.

В самом ГОВД стоял рёв, это приехавший из главка Суходольский строил наших начальников. Попадаться ему под горячую руку сейчас нельзя, и даже то, что это на нас устроили покушение, не спасёт никого от генеральского рёва. Надо срочно допросить киллеров, узнать подробности и брать заказчика, а то если не успеем, придётся сидеть на бесконечном совещании и думать, кто виноват и что делать. Виноватыми, конечно, окажутся рядовые опера и немного Шухов. Шухова не жалко, а себя в обиду не дадим.

– Тащите их к нам, – Дима Кудрявый из РУОП показал на свой кабинет. – Всё равно мы тоже ищем гадов, все же заодно.

– У нас свои методы, – отрезал Якут, ведя рыжего под руку. – А вот второго если к себе пока посадите, будет неплохо. Васька подойдёт потом, поспрашивает.

– Да без базара, – Кудрявый грубо подхватил за шкварник белобрысого и потолкал к себе.

Разделить злодеев – первое дело при допросе. Запутаем их, а потом ближе к концу объявим, что один заложил другого. На прожжённых уголовниках это срабатывает редко, на первоходках часто, ну а эти два обдолбыша купятся наверняка.

Едва мы вошли в кабинет, тут же залаял оставленный там Сан Саныч. Пёс за время службы разобрался, что если кого-то ведут в наручниках, то это нехороший человек, редиска, и он на них всегда погромче лаял. А если посетитель приходил сам, без сцепленных за спиною рук, то Саныч понимал, что это свидетель или потерпевший, и на них пёс или не обращал внимания, или даже ластился, если человек от него не шарахался.

Вот и при виде рыжего он в момент понял, что к чему, и оскалился.

– Саня, место! – приказал я.

Место у Сан Саныча – напротив подозреваемого, где он будет сидеть и внимательно смотреть на допрос. Давление сильное, подозреваемые могут даже нажаловаться на превышение должностных, поэтому этим способом мы пользовались редко, только когда это было необходимо. Вот как сейчас.

– Мужики, вот! – Сафин, ожидающий нас в кабинете вместе с собакой, показал на стопку бронежилетов, лежащих на столе. – Берите. Витёк, ствол придётся сдать до окончания проверки, из прокуратуры уже звонили, но я тебе калаш выбил. Бегом в оружейку! Там рапорт на тебя уже состряпан и завизирован, подмахни только сам его.