Люди, подумал он, ошибающиеся, слабые и ссорящиеся, не имели дело с такими существами.

Флот Нефритовой Луны убедится, что у повстанцев больше не будет дел с матриошкиным интеллектом, а затем оставит инопланетян их непостижимой и непонятной эволюции Разума.

*

Черные Гриффины продолжали своё снижение в скопление искусственно переработанных звезд. За ними двигались новоамериканские капитальные корабли, погружаясь в красно-освещенный мрак, ища безопасность в глубинах самого инопланетного облака. Вон проверил показания для восьми космолетов своего звена — Талманд, Холлман, Палмер и он сам, плюс четыре новичка на замену: Ледерер, Абыкаев, Войтович и Мартинес. Все боевые страйдеры Зеленого Звена сообщали об оптимальной готовности, полной мощности и готовом оружии.

Готовом к чему? — задумался он. Было жутко смотреть на эти черные петли и завитки того, что выглядело как пыль… и понимать, что это были либо бесчисленные компоненты колоссального компьютера, либо огромные среды обитания, поддерживающие миллиарды или даже триллионы форм жизни… и все же все скопление выглядело как что-то естественное, звездное скопление, погруженное в густые завитки пыли.

Человеческий разум, подумал он, не был приспособлен для понимания космического масштаба. Скопление, напомнил он себе, занимало лишь примерно объем нормальной звезды. Три тысячи микрозвезд, угрюмо светящихся, внедренных в облака пыли в скрытых карманах рубинового света… невозможно было, просто глядя на них, сказать, что они были искусственно зажженными фрагментами намеренно разбитых солнц, размером с планету, а не со звезду.

Какой Разум небрежно разбирает звезды, чтобы создать такую красоту?..

Остальные в эскадрилье, должно быть, тоже чувствовали это чувство благоговейного трепета. Обычная болтовня отсутствовала, когда они спускались глубже в облако.

А затем впереди, в глубинах туманности, что-то вроде угольно-черного астероида, неправильной и бесформенной формы, поднялось, чтобы встретить их.

— Что, черт возьми, это такое? — спросил Холлман.

— Осторожно, люди, — приказала Вандеркамп. — Держите пальцы подальше от курка…

— Похоже на… это материал Нага, — сказал Уилер. — Компьютроний в углеродной матрице.

— Должно быть в этом больше, чем просто это, — сказала сержант Джослин Ледерер. — Например, двигатели?

— Маг-импульс, — сообщил Яцкович. — Работает на магнитных полях внутри скопления… вероятно, с искусственными монополями. Довольно элегантная штука…

— Так это штука впереди корабль? — спросил капрал Рамон. Он был еще одним новичком эскадрильи, заменой их потерям на Катарате. — Или оружие? Или что-то еще?

— Я бы голосовал за что-то еще, — сказал Пардо. — Оно слишком медленное, чтобы быть космолетом.

— Я не знаю, Пард, — сказал Холлман. — Мои сканы показывают, что оно нацелено на „Инди”.

— Кусо!

— Я засекаю еще две такие штуки, — сообщил Талманд. — Они нацелены на „Революцию” и „Конституцию”.

— Лейтенант? — передал Вон. — Что нам делать?

Наступило долгое и нервное молчание.

— Ждите.

Очевидно, она совещалась с БКЦ «Конни», Боевым Командным Центром. Руки Вона потели, и он чувствовал биение своего сердца. Черт возьми… мы должны что-то сделать!..

— Хорошо, люди, — наконец сказала Вандеркамп. — Вот слово от Цэ-три. Зеленое Звено, вы впереди. Маневрируйте перед тем, что направляется к „Конни”. Красное и Синее Звенья обеспечивают поддержку.

— Маневрировать впереди и делать что? — воскликнул Палмер.

— Совместить вектор… затем замедлиться. Медленно. Посмотрим, заставит ли это их остановиться.

— О, это имеет так много чертова смысла… — сказал Фальконе.

— А что насчет других… — начал Мартинес.

— Другие капы сделают то же самое со своими собственными эскадрильями космолетов, — огрызнулась Вандеркамп. — Теперь прекратите комментарии и делайте это!

— Зеленое Звено, — сказал Вон. — За мной… уход влево через три… два… один… отметка!

Восемь воздушно-космических аппаратов Зеленого Звена сильно ускорились на несколько секунд, затем затормозили еще сильнее, плавно согласовав курс и скорость с черной, относительно медленно движущейся горой впереди. С постоянной скоростью семь целых четыре десятых километра в секунду она приближалась к «Конституции» почти величественным темпом. В зависимости от скорости и маневрирования «Конни», она достигла бы корабля Конфедерации примерно через десять минут.

Когда они заняли позицию, масса вырисовывалась в полукилометре, ее поверхность абсолютно черная, но местами блестящая в красном свете звезд. Вон сначала подумал, что объект был черным настолько абсолютно, что поглощал каждый фотон падающего света. Однако на таком близком расстоянии он мог видеть, как поверхность сдвигается и морфирует, словно со своей собственной, радикально чужой жизнью, и изменения текстуры поверхности и формы умудрялись отражать, время от времени, маслянистый, красноватый блеск.

— Ладно… — крикнул Холлман в неловкое молчание. — Теперь что?

— Снизить скорость, — приказал Вон. — Посмотрим, будет ли эта штука соответствовать нам.

— Конечно, — добавила Ледерер. — Они не посмеют сбить нас!

Но когда восемь космолетов замедлились с 7400 метров в секунду до 7300 метров в секунду, черная гора начала приближаться со скоростью 100 метров в секунду… неумолимо и непоколебимо.

— Хорошо! — крикнул Вон. — Ускоряйтесь! Ускоряйтесь! Соответствуйте скоростям!

— Ну, это сработало отлично, — сказал Палмер.

Вон подавил резкое проклятие. Их маневр имел абсолютно нулевое влияние на инопланетную массу.

— Ладно, — сказал он через мгновение. — Есть еще одна вещь, которую мы можем попробовать.

— Мы можем взорвать эту штуку Хелландами! — сказал Уилер.

— Нет! — ответил Вон. — Нет. Это последнее средство. Все остальные… держитесь подальше.

— Вон! — позвала Вандеркамп. — Что ты делаешь?

— Останавливаю летящую гору, — ответил Вон. — Ждите…

Он замедлил скорость своего космолета, и снова приближающийся фрагмент нага приблизился… пятьдесят метров в секунду… двадцать метров в секунду… пять…

Фрагмент теперь полностью блокировал половину всего неба. Он также, заметил Вон, менял форму с чего-то типичного для естественного планетоида — примерно в форме картофеля — на что-то более похожее на чашу. Он расплющивался вдоль линии движения, края изгибались вперед, центр формировал углубление прямо перед ним. Когда космолет Вона двигался вперед относительно движения этой вещи, у него было ощущение, что она собирается проглотить его целиком.

— Вон! — позвала Вандеркамп. — Держи позицию!

На мгновение страх воевал с горячим, вышедшим из-под контроля ёки безумием, теперь пульсирующим в его венах.

— Нет! Подождите! — позвал он. — Все в порядке! Позвольте мне сделать это…

Он был удивлен, заметив тонкую струйку холодной рациональности, смешанную с рваными эмоциями боя. У него был собственный имплантат Нага, несколько граммов инопланетного компьютрония внутри его черепа, связанного с его церебральным имплантатом. Большинство новоамериканских страйдерджеков имели такие. Обычно он не осознавал его. Общение с материалом было на почти бессознательном уровне и имело больше общего с обработкой входящих данных, чем с общением с инопланетными машинами.

Но теперь он мог что-то чувствовать… притяжение… зов, и казалось, что он исходит от черной горы впереди.

Осторожно он продвинул своего «Сокола» вперед, перестраивая его нос в форму гриба, щит для смягчения удара. И гора, и «Сокол» теперь двигались вместе, мчались к «Конституции» со скоростью 7,5 километров в секунду. Однако Вон маневрировал элементами управления своего космолета через свою связь, осторожно, осторожно регулируя свою скорость относительно фрагмента Нага, так что тот обгонял его на метр в секунду… полметра в секунду… десять сантиметров в секунду…

Боевой страйдер соприкоснулся с Нага… поцелуй.