— Тонкое наблюдение, — отреагировал Гепард. — Действительно, человечеству подобная производительность и не снилась: мешают частые перекуры и масса других факторов. Да, а где же сам герой труда?

— В данный момент, Гепард, — откликнулся Кашалот, — меня больше интересует, где Коза.

— А ее-то и не видать нигде, — сообщила Сова, вертя головой во все стороны.

— Вы ищете тетеньку с рогами и магнитофоном? — раздался юный, почти детский голос, и перед коапповцами предстал только что вынырнувший Бобр. Он был очень молод — совсем еще мальчик. — Она пошла вон туда, в рощу, — Бобр махнул лапой, показывая направление. — «Надо, говорит, найти какого-нибудь старика или старуху: рядом с твоим детским голоском, говорит, обязательно должен прозвучать старческий — для контраста».

Кашалот тотчас велел Стрекозе полетать над рощей, разыскать Козу и сказать ей, чтобы она немедленно вернулась к месту строительства плотины.

— Ну вот, — расстроился Бобр, — только я перевел дух после ее интервью… Сейчас придет и опять начнет приставать… — он очень смешно изобразил, как, разговаривая с ним, Коза сюсюкала: — «Кого ты больше любишь, деточка, маму или папу?» — И сделает «козу», — завершил мальчуган свои жалобы.

— Чего ж обижаться — ты ведь и впрямь деточка, — сказала Сова, отсмеявшись. — Кой тебе годик-то?

Юный Бобр насупился. Видно было, что вопрос для него не из самых приятных. Наконец последовал ответ, прозвучавший даже с некоторым вызовом: — Ну, два с половиной…

— И уже инженер?! — восхитилась Мартышка.

— А что — нормальный возраст. Моему отцу, когда он свою первую плотину построил, еще меньше было. У нас все родители за раннюю самостоятельность, даже никаких споров насчет этого не бывает. Через день после рождения бобрята уже плавают, а через три недели сами добывают корм. Правда, строить самому — это посложнее. Если, конечно, строить не тяп-ляп. Но об этом и подумать страшно! Отец, когда меня сюда провожал, сказал: «Сын, ты меня знаешь — халтуры я не терплю. Всякая работа должна быть прежде всего боброкачественной». Вот и вам вроде все делаю как надо: сначала соорудил на дне валик, потом возвел островок…

— Островок? — переспросил Гепард, внезапно заинтересовавшись.

— Ну да. Отец меня научил: «Если речка попадется широкая, перекрыть ее сразу будет трудно. В этом случае возведи посредине речки островок, а уже потом соединишь его с обоими берегами дамбами — все бобры так делают».

— А еще один островок ты бы смог возвести? — судя по нетерпению, с каким Гепард ждал ответа, он связывал с ним какие-то возникшие у него планы.

— Да хоть десяток! — по тону, каким юный инженер произнес эти слова, было ясно, что это не пустое бахвальство.

— Дорогой Кашалот, вот вам идеальное решение возникшей перед нами проблемы, — торжественно объявил Гепард. — Пусть Коза поживет на искусственном необитаемом острове!

Председатель КОАППа мгновенно оценил все преимущества этого рацпредложения и столь же мгновенно распорядился:

— Бобренок… то есть, извините, господин инженер — действуйте!

— Есть действовать! — радостно гаркнул молодой специалист, польщенный столь уважительным обращением самого Кашалота, и тут же рьяно принялся за работу, распевая во все горло песню:

Все это время на ветке прибрежной ивы дремал престарелый Ворон. Происходившее вокруг, казалось, никак не затрагивало его.

Но при первых же звуках песни он встрепенулся и, наклонив голову, стал прислушиваться. А когда Бобр тащил мимо жердину, Ворон вдруг слетел вниз, сел на пенек и начал всматриваться подслеповатыми глазами, шепча:

— Да неужто он? Господи, радость-то какая!

Внезапно Ворон сорвался с места и бросился на землю перед оторопевшим Бобром с хриплым криком:

— Кормилец ты наш! Благодетель!

В первый момент мальчик онемел, затем кинулся поднимать старика. При этом он беспомощно повторял, чуть не плача:

— Дедушка, встаньте сейчас же, ну пожалуйста… Да что же это такое? Помогите его поднять!

— Что здесь происходит? — вопросил Кашалот, ошарашенно взирая на эту сцену. — Ничего не понимаю…

— Да Ворон здешний Бобренка увидал и в ноги ему бухнулся, — объяснила Сова. — Совсем из ума выжил, старый.

— Зато для козьего репортажа он просто находка, — заметил Удильщик. — Она ведь мечтала о контрасте юного голоса со старческим.

Подбежала Мартышка и, подхватив старика под крылья, начала осторожно приподнимать его, приговаривая:

— Дедуся, давайте я вам помогу… вот так — поднялись…

А он никак не мог успокоиться и все шептал:

— Да как же это? Не ведал, не гадал…

— Присядьте, уважаемый Ворон, — обратился к нему Кашалот, — вот на этот пенек.

— Постою, невелика птица… да ты не гляди, сынок, что годы мои долгие — на ухо я тугой, а так еще крепкий, и память хоть куда.

— Сколько же вам лет, дедушка? — полюбопытствовал Удильщик.

— Ась? — Ворон приложил крыло к ушному отверстию.

— Сколько лет вам? — крикнула Мартышка прямо ему в ухо.

— Да кто ж его знает, дочка, — за сотню перевалило, а после я и счет потерял. И ведь дожил-таки, дождался — вернулись, родимые, опять довелось Бобра повидать, сподобился такой благодати на старости лет, теперь и помирать можно.

— Ну что вы, — запротестовал Кашалот, — живите еще сто лет! А что, дедушка, разве бобры и раньше здесь жили?

— Ну как же — тут и запруда ихняя стояла, а с этого краю хатка.

— Видимо, отсюда и пошло выражение: «Моя хатка с краю»? — предположил Удильщик.

— Может, и отсюда. Да не одна хатка — семья-то большая. И комнат там — не счесть! Просторные — в иных не то что лисы или барсуки — люди могли поместиться…

— Подождите, — остановил его Кашалот, — причем тут лисы и барсуки?

— Так бобры-то как увидали, что мало окрест тополя да осины осталось, подчистую съедать их не стали и поросль не трогали — пущай, мол, растет, — выше по речке поднялись, новую запруду поставили, и хатки новые, а старые заселили все, кому не лень.

— Вернее, все кому лень строить самим, — уточнил Гепард.