Кашалот был растроган до глубины души.
— У тебя замечательная мама, Валёк, — храбрая и самоотверженная! — он погладил мальчика по головке. — Дорогая Валлаби, примите мои извинения — мы тут вам такого наговорили…
Все наперебой стали просить прощения (вернее, все, кроме Человека — он-то ни на секунду не усомнился в преданности Валлаби своему материнскому долгу).
Выслушав покаянные речи коапповцев, Валлаби махнула лапой:
— Да что теперь об этом вспоминать — кто старое помянет…
Кашалот встал во весь свой великолепный рост и торжественно провозгласил:
— Нет, мы должны и будем вспоминать, и пусть этот прискорбный эпизод служит нам постоянным укором и напоминает о том, что нельзя быть легковерным, но нельзя впадать и в другую крайность — подозревать всех и каждого в неблаговидных поступках! Обещаю вам употребить все свое влияние, весь свой авторитет, чтобы восстановить ваше доброе имя в глазах окружающих. Поручительство председателя КОАППа чего-нибудь да стоит!
Валлаби прижала лапы к сердцу:
— Я вам так благодарна! Что может быть дороже доброго имени? Никто теперь не посмеет не то что бросить мне в лицо, а даже подумать, будто я способна покинуть в беде моего ненаглядного Валечка… — и она начала тискать и целовать сына, приговаривая: — Да как бы я без него жила, без такого ушастенького, пушистенького, хвостатенького, без такого длинноногого озорника!
Валёк заливался смехом, а мама все тормошила и прижимала его к себе:
— Да я бы предпочла погибнуть вместе с ним! Нет, лучше вместе жить, правда, сыночка?
— До ста пятидесяти лет! — радостно выпалил Валёк.
— Ну, полезай в сумку, мы отправляемся домой.
Мама и сын тепло попрощались с хозяевами, малыш забрался в сумку, и Валлаби запрыгала вдоль берега коапповского озера, направляясь к выходу с Большой Поляны.
— Всего хорошего! Счастливого пути! — неслось им вслед.
Гостья преодолела уже порядочное расстояние, но вдруг остановилась, обернулась и крикнула:
— Да, извините, пожалуйста, Валечек интересуется, что это за гигантская красавица-кувшинка в вашем озере, мы ее только что заметили. Мне тоже любопытно — у нас в Австралии таких нет.
Рак изумленно выпучил глаза:
— О чем она говорит? У нас тоже нет никакой гигантской кувши… — тут он осекся, потому что, взглянув на озеро, увидел круглый лист невероятных размеров и рядом огромный цветок необыкновенной красоты. Заметили гигантскую кувшинку и все его коллеги.
— Я знаю эту кувшинку, — сказал Человек и крикнул Валлаби: — Это Виктория Амазонская, она же Виктория Регия!
— Спасибо! — крикнули в один голос мама и сын и продолжили свой путь.
Все невольно залюбовались гостьей с Амазонки.
— Странно, — произнес наконец Человек, пристально разглядывая ее. — Откуда она взялась? Еще несколько минут назад ее там не было…
— Вероятно, приплыла, дорогой Человек, — предположила Мартышка. — Ой, да она и сейчас плывет!
— Причем явно по направлению к нашему берегу, — наметанным глазом определил Кашалот.
— Самоходная Виктория Регия? Это что-то новое в ботанике, — заметил Гепард.
— Может быть, неизвестный науке вид? — Мартышка потерла ладошками, предвкушая сенсацию. — Вот было бы здорово: в коапповском озере открыт новый вид гигантской кувшинки!
— Какой там новый вид, — проворчал Рак, — просто кто-то тащит ее на буксире.
— На удочке, — поправила Сова. — Удильщик наш ее тащит. Сам-то под водой плывет, думает, никто его не видит…
В этот момент Удильщик вынырнул и провозгласил тоном диктора, читающего рекламное объявление:
— Буксировка — лучший способ доставки посетителей в КОАПП водным путем! Правда, в данном случае мне пришлось еще и помочь Виктории Регии, так сказать, сняться с якоря, то есть откопать на дне ее корневище и освободить его от налипшего ила. Зато Виктория впервые в истории обрела способность к свободному плаванию!
Гепард галантно поклонился и промурлыкал медоточивым голосом:
— Какое счастье и какая честь для нас, что первый свой дружественный визит королева кувшинок нанесла в КОАПП, благодаря чему мы испытали ни с чем не сравнимое эстетическое наслаждение!
Кашалот, видимо, решил не отставать и выдал следующую витиеватую тираду:
— Со времен сотворения КОАППа никогда еще наше озеро не украшала столь восхитительная, обворожительная, очаровательная гостья!
Остальные коапповцы поддержали своего председателя восторженными репликами в том же духе.
Реакция Виктории Регии на все эти излияния была весьма неожиданной и крайне озадачила хозяев Большой Поляны.
— Ну вот, и здесь то же самое! — простонала она. — Стоило плыть в такую даль…
Удильщик поспешил вмешаться:
— Коллеги, должен вас предупредить, что наша прелестнейшая… э-э… что наша гостья терпеть не может восторженных излияний по поводу ее изумитель… по поводу ее внешности. Собственно, ее просьба о помощи, на которую вы, наш отзывчивейший из председателей, откликнулись, послав меня на Амазонку, как раз и касалась, вспомните, этого больного для нее вопроса.
— Ах, да-да, — спохватился Кашалот, — она же просила нас в своем письме что-нибудь предпринять, чтобы умерить пыл бесчисленных поклонников, восхваляющих ее неотразимое обаяние и несравненную красоту.
Лицо Мартышки выразило величайшее недоумение.
— Но почему, милая Виктория Регия, почему это вас так задевает? Я просто не в состоянии этого понять! На вашем месте меня задевало бы обратное…
— Вы говорите так потому, что не были на моем месте, — отвечала гостья с Амазонки. — Все видят во мне лишь красавицу и не желают замечать, что я еще и личность — творческая, технически одаренная, ищущая… Вероятно, считают, что раз у меня есть привлекательная внешность, ничего другого у меня быть уже не может, что я для этого слишком мелко плаваю. Да, я живу на мелководье, в илистой заводи с глубиной не больше двух метров — ну и что? Разве это мешало когда-нибудь рождению глубоких инженерных идей? Особенно бионических. А вот была бы я дурнушкой — сразу разглядели бы и поощрили мою изобретательность, техническую сметку, умение находить оригинальные бионические решения…
— Но, дорогая Виктория Регия… — начал было Кашалот, однако она не дала ему договорить:
— Не спорьте — кому это знать, как не мне? Я даже примерно догадываюсь, о чем думают те, кто любуется моим цветком: «Чем может быть занята эта хорошенькая головка? Уж наверно не техническими проблемами! Каким ароматом сегодня благоухать поизысканней, в какой цвет выкрасить лепестки, чтобы поразить воображение… Сегодня они белоснежные? Прекрасно — завтра пусть будут нежно-розовыми, а послезавтра, перед тем, как скрыться под водой до следующего года — ярко-пурпурными…» И невдомек им, что цвет лепестков занимает меня меньше всего, — я его меняю машинально, потому что как раз в эту минуту размышляю над чисто технической проблемой: как увеличить диаметр от цветка на два и семь десятых сантиметра. Почему именно на два и семь десятых? — Виктория Регия задала вопрос, который явно читался на лицах ее слушателей, хотя никто не решился произнести его вслух. — Но это же так очевидно! Сейчас диаметр моего цветка — тридцать семь и три десятых сантиметра. Если бы мне удалось увеличить его на два и семь десятых сантиметра, диаметр цветка стал бы равным сорока сантиметрам. А диаметр моего листа — два метра, то есть в пять раз больше!
