Впрочем, Остоженка, куда они свернули, так и осталась узкой и тихой. Если уж показывать старую Москву, то именно здесь. И душа не так болит, улица-то почти прежняя, с детства памятная, хотя он никак не может привыкнуть называть ее Метростроевской. Цел еще фонарь над дверью писчебумажного магазина с уютным названием “Привет”, хотя самого магазина давно уже нет. Живы переулки и закатное солнце играет на стенах домов и балконных решетках. Все так же глядит с угловой башенки дома на перекрестке, из-под самой крыши, лепная диковинная птица. Как и сорок лет назад глядит. На улицу, на них. А рядом через квартал - чудовищный круглый котлован, похожий на вулканический кратер. При виде него даже у малость привыкшей к московским стройкам Раисы округлились глаза.
- Что же здесь строят?
- Дворец Советов. Читали, наверное?
- Да. Какой огромный будет!
- Верно, - ее спутник от чего-то вздохнул расстроенно.
«Всё поменялось. Да, без сомнения, будет нечто монументальное. Но стоила ли эта стройка того, чтобы ради нее уничтожать памятник героям Отечественной войны 1812 года? Спросить не с кого. Когда вернулся, все уже взорвали. Хотя бы взрыва не застал».
И острых шпилей Воскресенской церкви тоже нет. Там, где стояла она, шумят молодые липы в новом сквере. По этим шпилям он искал когда-то знакомые дома, бредя по непоправимо изменившейся Москве как слепой. Остоженка, Пречистенка — все поменяли свой лик и имена, потерялись старые адреса. Многое, многое в городе уже последние лет пятьдесят ждало, когда его снесут, но так тотально перестраивать — нужно ли? Верно, этим вопросом задавались многие старожилы. Неужели так высока плата за то, что Москва вновь стала столицей?
Его новой знакомой можно в чем-то позавидовать. Для нее Москва — чудеснейшая книга, открытая впервые, она читает ее с самого начала, жадно перелистывая одну страницу за другой. И глаза горят от ощущения новизны и радости познания. Как не у всяких двадцатилетних, честное слово!
Брянск — город маленький. Проездом он в нем был. Показалось: железная дорога огромна, а вот сам город — похож на множество других небольших российских городов, в которые только с революцией вдохнули новую жизнь. Ему еще предстоит расти.
А человек из этой новой жизни смотрит сейчас на древнюю столицу восторженным взглядом первооткрывателя. Для Раисы Москва навсегда останется в памяти вот такой. Не будем же разочаровывать хорошего человека.
- Пойдемте на набережную. Это лучшее место, откуда можно любоваться городом. И не жарко, с реки прохладой веет. Вот еще одно чудо нашего столетия - в Москва-реке можно удить рыбу и купаться, не боясь окраситься во все цвета радуги. В моей юности по берегам каких только фабрик ни стояло, и каждая, не чинясь, лила в воду что-то свое. А теперь - сами взгляните. И вода чистая, и берега Яузы в граните, а ведь эту реку московские газеты некогда называли “язвой на теле города”. Что самое грустное - совершенно справедливо.
Даже Хитровку, и ту одолели - а это было место скверное, воровское. Настоящий город в городе, где постороннему человеку и днем появляться опасно. Но извели бандитов, расчистили грязные дворы, разбили сквер, построили школу…
- Так и надо. А вы где жи… - черт, Раиса, думай, а потом языком мели! - … вете?
В мыслях она ругала себя ругательски за этот вопрос, который чуть не получился невежливым. Если Алексей Петрович из тех семей, где на высшее образование одному из детей отдавали последнее - то тут, в старой Москве, жили его классовые враги. А если он сам из этих мест - то где-то здесь дом, в котором осталось его детство…
- Далеко, на окраине. Даже не скажешь, это еще Москва или уже Подмосковье. Дома комсостава, совсем недавно построены. Не такая причудливая архитектура, но просторно и уютно.
“Не заметил?..” - она осторожно взглянула на собеседника. Вроде нет. Улыбается. Но как-то печально. Не то здесь жили люди, смотревшие на него свысока, не то … Да не будем гадать! Прогулка вышла - лучше всякой лекции. Удивительный человек, кажется, знает решительно все. Везет же его студентам! Раиса от всей души им по-хорошему завидует.
- У любого города, любой страны есть свое лицо. Москва его существенно поменяла. Сейчас оно выглядит почти юным.Столица теперь как молодая девушка со старинной бабушкиной брошью на груди. А уж что понимать под этой брошью, решайте сами - в Кремле вы побывали.
- А Финляндия? - спросила Раиса, радуясь, что разговор ушел от неловкого вопроса. - Вы ведь совсем недавно оттуда. Какая она?
- Как там у Тэффи? "Вся эта полоса России пахнет собакой, крашенной под енота". Финляндия выглядит, как операционный блок из стерильных простыней, а пахнет эфиром. На самом деле - очень красивые места, строгая такая красота, холодная. Цвета неяркие. Воздух в сосновых лесах изумительный. Но смотреть приходилось на бегу.
Вечерело. “Пора по домам, - сказал Алексей Петрович, - Уже смеркается, а надо еще подготовиться к завтрашним лекциям. И вам, и мне”.
Они спустились в метро. Раиса с осторожностью ступила на эскалатор и чуть не потеряла равновесие от удивления - навстречу им по соседней лестнице плыла вверх обнимающаяся парочка. Молодой человек стоял спиной по ходу движения, бережно поддерживая подругу за талию.
- Ой, а они не упадут?
- Нет, конечно! Это же московские студенты, они каждый день в метро, причем по утрам - запросто не просыпаясь едут. Когда перила становятся горизонтальными, это можно рукой почувствовать, и как раз успеть обернуться. А вы так осторожно заходите, сразу видно - недавно в Москве. Но вам тут еще почти три недели, научитесь. Это не анатомия, это гораздо проще!
Следующие недели Раисе стало не до прогулок. Дни проходили строго между институтом, библиотекой и общежитием, куда она возвращалась уже в сумерках. Не дающий лишней минуты промедлить, ход жизни большого города стал привычен. В нем вовсе не было, как казалось поначалу, лишней суеты и пустой спешки, в нем был ритм. Москва жила, повинуясь ходу своих собственных часов, бегущих вдвое быстрее, чем часы любого другого города на земле. Так это теперь виделось.
Раиса научилась спускаться и подниматься по бегущим под ногами ступеням эскалатора, и от мелькающих за окнами вагона сияющих ламп уже не замирало, как в первый раз, сердце. Ни в коем случае, не стала Москва от этого менее хороша, напротив! Вот только изучить ее еще раз так же тщательно, как в первые два дня, уже не было времени.
Единственный раз она снова прошла по центру города, когда искала книжный магазин. Вот тут постигло разочарование: на то, чем Раиса наметила пополнить свою собственную библиотеку, тщательно записывая на лекциях заглавия и авторов, не хватило бы никаких денег. Вздохнув, она остановилась на двух книгах, которые в любом случае пригодятся. Добавила к ним новый “Справочник фельдшера”, не бог весть что, такой у нее и дома есть, но здесь все новые адреса больниц, институтов, аптек. Точно лишним не будет.
По пути к метро она вновь шагала по Метростроевской. Теперь Раиса знала, что до революции эта улица звалась Остоженка, и здешние стены помнят пожар Москвы во время нашествия Наполеона. “Вот бы еще раз так пройти!” Но, хотя лекции Алексей Петрович по-прежнему им читал, просить о второй прогулке она не решилась. “Подумает еще, что глазки ему строю! Серьезный человек, командир… Нет, не годится. Вот если бы сам предложил”. Но видимо, и у “товарища профессора” хватало забот.
Три недели пролетели как один день. Казалось, еще вчера вещи укладывала, слушая вздохи подружек, что вот мол, повезло. А теперь - все. Вручили свидетельства о прохождении курсов, торжественно, в актовом зале. Отметили наиболее отличившихся. Грамот, правда, не дали, ограничились устной благодарностью. Ну да ладно, не за грамоты учимся. Раису тоже отметили, это было приятно.
На торжественную часть все три брянских слушательницы пришли с вещами, три чемоданчика стояли под стульями. Вечером уходил поезд.
