Никанор Куров разрешал. Громадный, добродушный, всегда удивительно уравновешенный человек, он становился рядом, следя за каждым движением девушки.

— Не надо рывков, — не повышая тона, говорил он. — Еще мягче, спокойнее… Вот так. Очень хорошо! Из тебя выйдет машинист, Клава!

* * *

И Клава стала машинистом экскаватора. Работала сначала на маленьком «Менке», потом на «Марионе», который в поселке почему-то звали «жеребчиком». «Марион» был шумной и довольно неуклюжей машиной со штурвальным управлением. Девушке он казался красавцем. Она очень гордилась, что именно ей доверили «жеребчика» — один из немногих экскаваторов, имевшихся тогда на руднике «Объединенном». Подруги ей завидовали. А парни! Не один из рудничных парней заглядывался на машиниста с золотистыми косами.

И все-таки Клава думала: «Вот выйду замуж и брошу работу. Пусть тогда муж зарабатывает. Это его обязанность».

Но жизнь распорядилась иначе.

Невеселой была свадьба, хотя и выходила Клава замуж за любимого. А о том, чтобы бросить работу, она вскоре и думать забыла.

Шла война. Советские солдаты стояли насмерть под Москвой и Сталинградом, сдерживая полчища немецких фашистов. Ушел на фронт и муж Клавы. Ушел и не вернулся — пропал без вести. И кто знает, дошла ли до солдата тревожная и радостная весточка жены: у них должен родиться ребенок!

Клава работала на кварцитовом карьере, а жила верст за пять, на Калининском поселке. Чтобы не опоздать к началу смены, вставала затемно — осенний день короток! — и по размытым дождями улицам с трудом добиралась к машине, с трудом поднималась в кабину экскаватора.

Работа на кварцитах — трудная и опасная. Чуть зазевался, проглядел «навес», он может обрушиться и поломать машину. Или ковш подцепит каменную глыбу и опустит ее в думпкар. А назавтра на наряде работницы кварцитовой фабрики непременно скажут:

— Вчера ты нам, Клава, «бутик» подбросила. Уж мы его разбивали-разбивали…

Клава никому не говорила о том, что готовится стать матерью. «Сейчас всем трудно, — рассуждала она, — пока силы есть, с работы не уйду, только бы механик не заметил».

Но тот все-таки заметил. Глядя однажды, как трудно и осторожно поднимается женщина в кабину, он вспылил:

— Ты с ума сошла, Клава? Разве можно работать здесь в таком положении! Почему не бережешь себя?

Клава молчала. А он сурово и ласково закончил:

— Сегодня же отправляйся к врачу. Он переведет тебя на легкий труд.

Нет, ничего не вышло у нее с «легким» трудом. За рычагами экскаватора Клава чувствовала себя куда увереннее и лучше, чем в роли буфетчицы столовой. Да и не долго пробыла она в этой роли.

…Девочка родилась крепкой, горластой, здоровенькой. Полуторамесячную Валю мать уже отнесла в ясли. А когда той исполнилось девять месяцев — Клава снова пришла на экскаватор. На Бакале в то время усиленно велись разработки новых месторождений железной руды. Закладывались новые рудники. Широким фронтом велись вскрышные работы. Умелые машинисты экскаватора были нужны как воздух.

Шевкунова вела вскрышу на руднике ОГПУ, на Буландихе, снова на руднике ОГПУ… О ней писали газеты, ее ставили в пример на собраниях. И многих новичков посылали теперь на выучку к машинисту экскаватора Клавдии Шевкуновой.

* * *

Только горе приходит неожиданно.

Счастье всегда ждешь. И если ты его не просто ждешь, а борешься за него — оно непременно придет.

Война принесла столько горя, что Клаве иной раз казалось: никогда уже она не может быть вполне счастливой. Счастье пришло солнечным майским днем, огромное, долгожданное. Прижимая к груди дочурку, Клава бежала по улицам, заполненным народом. Девочка радовалась солнцу, материнскому теплу, красным флагам и звонко смеялась.

Незнакомая женщина крепко обняла и расцеловала Клаву:

— Война кончилась, дочка!..

В этот день Клава может быть впервые поняла, что горе и радость ее неотделимы от горя и радости товарищей по труду, вот этих незнакомых людей, заполнивших улицы Бакала, всех советских людей, завоевавших победу в Отечественной войне.

* * *

Почему это люди говорят: «Пришла беда — отворяй ворота?» Радость тоже не ходит в одиночку. И если счастье однажды постучалось к тебе в окошко — знай: оно обязательно придет еще и еще.

Много счастливых дней было у Клавдии Шевкуновой. Таких, что никогда не забудешь! Разве забудешь доверие товарищей, избравших тебя, простую работницу, своим представителем в Центральный комитет профсоюза? Или день, когда тебе за многолетний доблестный труд вручили Золотую звезду Героя?

Разве забудешь дни работы XXI съезда партии, на котором ты была делегатом южноуральцев? Дружеские встречи в Кремле с выдающимися людьми современности и, пожалуй, самую дорогую из них — с Долорес Ибаррури. Узнав, за что Шевкуновой дали Золотую звезду, героиня испанского народа сердечно обняла маленькую горнячку.

* * *

Могут сказать: «А любовь, семья?» Что ж, и любовь не обошла ее стороной. Несколько лет назад Клава вышла замуж за мастера Василия Федченко, а вскоре в семье появилась еще одна дочка — Наташа.

Вот теперь-то уж, кажется, можно было проститься с экскаватором и целиком отдаться обязанностям матери, жены и хозяйки новой большой квартиры в доме на площади Ленина, куда переехала семья Федченко.

Но когда муж заводит об этом речь, Клава и слушать не хочет. Работа — семье не помеха. И с какой это стати она должна оставить свой «Уралец» сейчас, когда ее экипажу поручена вскрыша Ново-Бакальского рудника, который уже через два-три года даст домнам Урала богатейшую руду!

Экипаж экскаватора подобрался просто замечательный. Долгое время Клава работала вместе с «дядей Никанором» — Куровым, одним из лучших машинистов рудоуправления. Частенько ей также приходилось принимать смену у Ивана Сырцева. У него на машине девчонкой из горпромуча она проходила первую производственную практику. Ну, а Ваня Токарев сам не так давно был помощником у машиниста экскаватора Шевкуновой. Позднее экипаж обновился. На 28-м, кроме Курова, стали работать Александр Корнев, Алексей Зайцев, сильные, здоровые люди, ветераны горного дела.

«Три богатыря и одна Клава», — шутят на Бакале по поводу машинистов, обслуживающих четырехкубовый «Уралец» № 28. Впрочем, в работе Клава никогда не отставала от своих товарищей. Наоборот, зачастую опережала и опережает их.

Клаву часто спрашивают: а не трудно ли ей, женщине, матери двух детей, работать машинистом экскаватора? Спрашивали ее об этом и делегаты и зарубежные гости XXI съезда, с которыми ей пришлось разговаривать.

— Нет, не трудно, — отвечала Клава, — экскаватор, на котором я работаю, умная и послушная машина. Работать на ней — одно удовольствие. Но, конечно, мы, горняки, мечтаем о еще более совершенных мощных механизмах. Хорошо бы, скажем, управлять экскаватором с ковшом емкостью 15, а еще лучше — 50 кубометров! Первая из таких машин уже создана, а вторая создается, и в этой семилетке, наверное, поступит на вооружение горняков. Это будет замечательно! Ведь только у нас на Бакале за семь лет предстоит увеличить добычу железной руды почти в два раза. В развитие наших рудников за семилетку намечено вложить более полутора миллиардов рублей — во много раз больше, чем за все 140 дореволюционных лет их существования. И каждый из нас, горняков, уже сейчас думает о том, как бы побыстрее выполнить семилетку, дать побольше руды металлургам. А металл — основа могущества Родины!

Но семилетка — это не только рост выпуска металла. Это изобилие хлеба и других продуктов, новое повышение заработной платы всем трудящимся, пенсий для наших славных стариков, новый расцвет образования, отдельные квартиры для каждой семьи, самый короткий рабочий день. И еще одно, особенно дорогое для нас, женщин-матерей: семилетка — это мир. И Клавдия Шевкунова, как все матери — русские, китаянки, американки, француженки и другие, — больше всего хочет, чтоб дети росли, не зная горя и ужасов войны. Успешное выполнение семилетки сделает нашу страну еще могущественнее, поможет еще больше укрепить мир и дружбу между народами. Разве может в такое время советская женщина, коммунистка, покинуть свой трудовой пост?