С такими мыслями Клод подъезжал к старинному особняку Флой. На секунду он вспомнил о теплых карих глазах и медных волосах хозяйки дома, но тут же отогнал от себя непрошеное видение. Он надеялся, что с сегодняшнего дня она переберется в самый дальний от строительных работ участок дома, чтобы не попадаться ему на глаза, или вообще съедет.

У него в команде было еще десять здоровых молодцов, и Клод хотел бы, чтобы они думали о работе, а не о красивой хозяйке дома.

Ребята уже поджидали его у дверей, хотя это вовсе не требовалось. Им было чем заняться, кроме того, чтобы сидеть без дела на ступеньках крыльца. Что это их так развеселило? – с тревогой подумал Клод, когда, подойдя ближе, увидел на их лицах широкие улыбки.

Рабочие оживленно разговаривали со стройной девушкой, которая держала в руках хрустальную вазу. Флоренс Кларк? Клод вытаращил глаза.

– Эта удивительная ваза из России, – воодушевленно рассказывала она, поворачивая к ним вазу то одним боком, то другим.

Тонкие пальчики с идеальным маникюром скользили по гладкой поверхности так трепетно, как будто ласкали любовника.

Клод вспыхнул. Сладкое томление, природу которого он хорошо осознавал, медленно прокатилось от живота по всему телу. Безумец! Клод тихо выругался.

– Она стоит целое состояние. – Флой, казалось, ничего не видела перед собой, кроме хрусталя, переливающегося у нее в руках всеми цветами радуги.

Ее охи и ахи только ухудшили положение, заставив его вспомнить о том, как давно у него не было женщины. Несколько месяцев после предательства Крис он вообще не думал о женщинах. Но не чувствовать желание и пытаться погасить его в себе – две разные вещи. Он посмотрел на вазу и попытался сконцентрироваться на словах Флой.

Стоит целое состояние. Так она сказала. А она не думает о том, сколько стоит каждая минута даром потраченного времени?

Клод не мог сказать определенно, что же произошло между ними вчера. Почему она настолько завладела его вниманием, мыслями и, что скрывать, чувствами? Кем бы она ни была, чем бы ни занималась, она была слишком похожа на Крис. Тот же самый тип женщин. А это означало, что Клод Уиллис сумеет удержаться на безопасной дистанции от нее. Или он не Клод Уиллис. Два раза наступать на одни и те же грабли он не станет.

Девушка была обута в легкие летние тапочки, с которыми идеально гармонировали бежевые шорты и фисташковый свитер. В таком наряде она смотрелась так, как будто собирается совершить утреннюю пробежку. Рыжие волосы были аккуратно собраны на затылке, а губы смазаны персиковой помадой, как вчера.

Клод невольно сравнил ее с прохладным напитком, а себя с измученным жаждой путником. И вопреки голосу разума он молча стоял, не в силах оторвать от нее глаз.

Когда она, наконец, увидела его, то сразу замолчала, прикусив губы.

– Почему вы здесь? – спросил Клод.

Флой удивленно приподняла бровь, показывая этим и ему, и всем присутствующим, что считает его человеком из каменного века, не знающим ни манер, ни приличий. Клод смутился. Может быть, его интонация и была грубовата, все-таки она здесь хозяйка. Но Клоду почему-то показалось, что он имел право на этот несколько фамильярный тон. Было между ними что-то… невыразимое, что-то большее, чем между хозяйкой и рабочим, напоминающее ему… электрический разряд. Больно и, возможно, смертельно.

Но они подписали контракт. Он и она. Оговорили каждую мелочь, вплоть до оттенка краски на стенах. Ее присутствие здесь не было нужным. И, прямо говоря, чем дальше от них будет Флой, тем быстрее пойдет работа.

– Насколько я помню, вы согласились переехать на время ремонта, – напомнил он ей уже более вежливым тоном.

– Я должна была позаботиться только о том, чтобы в период ремонтных работ в доме не было жильцов. Я это сделала. Кэтрин и Мэгги уехали.

– Но вы остались.

– Я не жилец.

Недовольно покачав головой, Клод поднялся на ступеньку выше, чтобы быть на одном уровне с ней. Стоя ниже, он чувствовал дискомфорт. Ему нужна была эта работа. Он уже давно не желал ничего так сильно. Он научился полностью растворяться в работе, забывая о своих ранах, которые давали о себе знать всякий раз, как только у него появлялось свободное время. Если Флой будет все время мелькать у него перед глазами, он не сможет работать и получать от этого удовольствие.

– Вы же не хотите сказать, что собираетесь быть здесь все время, пока мы работаем?

– Именно это я и хочу сказать!

– Но вы не можете, – в отчаянии произнес Клод, встав перед ней, как будто желая загородить ей дорогу.

– Могу, – упрямо ответила она. – Я поступаю только так, как мне угодно.

Клод мрачно смотрел на нее. Ее карие глаза потемнели и стали почти черными. Зрачки сузились. Гордое лицо было полно решимости. Она действительно никуда не уедет. Но почему? Клод пытался понять. Не доверяет ему? Или хочет свести с ума?

– Почему?

Флой молчала, упрямо сжав губы. Наконец она произнесла:

– Не беспокойтесь. Я вам не помешаю.

По своему опыту Клод знал, что клиенты всегда мешают, то и дело, встревая в процесс с каким-нибудь «ценным» замечанием, норовя изменить логичный ход ремонта. Когда стены покрашены и краска засохла, они вдруг объявляют, что им не нравится цвет, а когда пол выложен плиткой, она вдруг оказывается плохого качества…

– Послушайте, принцесса…

– Мое имя, – произнесла она с презрительной улыбкой, ловко перебросив вазу из одной руки в другую, как будто собиралась запустить ею ему в голову, – не «Принцесса».

Клод смущенно потер указательным пальцем переносицу.

– Я не хочу показаться занудой, я просто хочу сказать, что нам будет удобнее работать, если вы пока поживете где-нибудь в другом месте.

– Вы мне именно занудой и показались, – решительно сказала она и вдруг добавила: – Поэтому я вас и наняла.

Клод недоуменно вскинул брови. Флой быстро захлопала ресницами. Видимо, смысл ее последних слов для нее самой был не ясен. Но, придав себе уверенный вид, она продолжила:

– Я думаю, что вам стоит мне больше доверять. Я не собираюсь путаться у вас под ногами.

Клод ей не доверял. Он вообще не доверял женщинам. Гордость не позволяла ему уступить женщине, которая привыкла покорять мужчин одним взмахом пушистых ресниц.

– Не буду, – повторила она вкрадчивым голосом, но в глазах ее можно было прочесть, что она не отступится.

Клод в отчаянии смотрел на нее, чувствуя, что проиграл. Она невозмутимо стояла, ожидая его решения.

– Ладно. Мне все равно, – буркнул Клод.

Флой догадалась сдержать улыбку, но глаза выдавали ее триумф. Глаза, которые уже вчера начали сводить его с ума.

– На этой неделе вы закончите ломать стены первого этажа?

– И второго тоже.

– Ой! – Легкое недоумение мелькнуло у нее в глазах. – А это необходимо?

– Что?

– Работать в таком ускоренном темпе?

– Что значит в ускоренном темпе?

– Я думаю, что вполне можно потратить неделю только на то, чтобы сломать первый этаж.

– За неделю мы сломаем оба, – твердо заявил Клод.

– М-да…

Этот звук, видимо, означал, что теперь в ее глазах он был не только грубиян и зануда, но и тиран, который мучает своих подчиненных.

– Ломать стены – очень тяжелая работа, от которой потом болит вся спина, – пояснил он.

– Я понимаю.

– Тогда, наверное, вы понимаете, что лучше сделать ее как можно быстрее.

– Ладно. Тогда, может быть, ваши ребята сначала сломают первый этаж, а затем займутся вторым?

– Нет. Это не выгодно по деньгам.

– М-да… – снова произнесла Флой.

Почему она не хотела, чтобы они ломали два этажа сразу? Клод хотел спросить ее, но тут он заметил, что десять пар глаз внимательно следят за ними, при каждой реплике переводя взгляд то на него, то на нее, как будто смотрят теннисный матч.

Клод не любил публично выяснять отношения. Женщина собирается повсюду следовать за ним, словно хвост? Хорошо! Сегодня как раз предстоит самая тяжелая часть работы. К концу дня от ее прически не останется и следа, а бежевые шорты и фисташковый свитер станут черными. Посмотрим, что она тогда запоет, ухмыльнулся Клод.