Это был взрыв, радужный салют, настоящий полёт цвета. Бабочки, мягко порхая тонким полотном крыльев, взвились ввысь, закручиваясь, словно ураган, превращаясь в единую разноцветную воронку. В этом превосходящем все мыслимые стандарты красот тайфуне происходил настоящий танец узоров, вальс символов, безумная пляска знаков. Тайфун явно что-то говорил нам, но мы, ослеплённые и остолбеневшие, не были в состоянии разобрать его слов. И тогда он, разочаровавшись, развалился отдельными облаками, рассыпался цветными блёсками и растаял так же стремительно, как появился. Тут же, будто завершая представление, смолкли трубы «дирижабля». Занавес опустился. Конец.
— Нам сюда, — раздражённо проговорил командор, открывая одну из дверей. — Прошу, господа.
Кабинет доктора Илвана был небольшим. То есть был он стандартный, сорок квадратных метров, но практически весь оказался заставлен габаритной аппаратурой, высокими стопками книг в старых обложках и сцепленными документами — часть из них просто валялась в узком проходе. Наша делегация из шести человек еле втиснулась в этот проход. Я раздражённо (не люблю беспорядок) смотрел под ноги, дабы на что-нибудь не наступить, но всё же один из листов пристал к подошве. Пришлось нагнуться и отцепить. Взгляд выловил пару отпечатанных строк:
«…не все проявления у пациентов инсектофобии (боязнь насекомых) одинаковы. Кто-то боится лишь пауков (арахнофобия), кто-то — ос и пчёл (апифобия), а кто-то…»
— Доктор Илван! — позвала вглубь кабинета Элизабет. — Вы здесь?
За горой бумаг впереди послышалось шуршание, затем — старческий кашель.
— Доктор Илван? — позвал теперь уже Королёв, аккуратно перешагивая через разбросанные документы.
— Раньше я думал, — послышался голос из-за горы бумаг, — что у них такие брачные игры… но нет!..
— Он действительно не в себе, — проговорил юный Пирк, повторяя слова оставшегося в коридоре командора, что предупредил нас о скрывающихся за дверью странностях.
— Господи, что он делает? — прошептала Ксения Адольфовна, увидев доктора.
Я вытянул шею, выглядывая из-за плеч коллег. Доктор Илван действительно занимался чем-то странным. Спиной к нам он на карачках стоял под столом и усердно рвал какие-то бумаги.
— Нет, это тоже не к чему, профессор Гейгер, — бормотал он, — вы абсолютно не правы…
— Илван, дружище, — сказал старик Ро, ухмыльнувшись. — Чем это ты там занимаешься?
Доктор порвал очередной листок и замер, затем медленно обернулся. Напряжение на его морщинистом лице сменилось радостной улыбкой.
— Ро! — послышалось из-под стола. — Наконец-то ты здесь!
Илван, всё ещё на карачках, начал пятиться, старательно выбираясь из своего укрытия, попытался встать, но с громким стуком ударился о столешницу, затем всё-таки разогнулся, держась за затылок и бормоча проклятия.
— О-о, да ты постарел, — заметил Ро, делая шаг вперёд и хватая свободную руку доктора.
— С этой работой, туда её сюда… — проговорил тот с болезненной гримасой на лице и наконец заметил остальных. — А-а… теперь вся команда в сборе!
Он взял со стола стопку глянцевых листов и наугад протянул. Элизабет, вздрогнув от неожиданного жеста в её сторону, приняла их, начала рассматривать один за другим. На листах явно было что-то изображено, и это что-то, судя по изменившемуся лицу девушки, было очень удивительным.
— Итак, — начал доктор Илван, поправив воротник белого халата и приняв солидный вид настоящего учёного. — Я очень сожалею, что нам не удастся устроить многочасовое заседание комиссии. Времени мало, дорога каждая минута. Именно поэтому ввожу вас в курс дела, не отрываясь от работы.
Элизабет, досмотрев, передала листы Ксении Адольфовне. Та, со вздохом «Господи…», начала переворачивать их то одной, то другой стороной, явно не понимая, что на них изображено и как это смотреть. Я в нетерпении вытянул шею ещё больше, но ничего толком не разглядел, кроме странных разноцветных пятен.
— Буду краток настолько, насколько это возможно, — продолжал доктор Илван. — После роспуска первой комиссии я продолжил исследования. Без особой надежды на успех я искал решение проблемы и сделал неожиданное открытие. Во время очередного нашествия роя на город я решил сделать внеплановую спутниковую съёмку местности.
Искусствовед Ро аккуратно отнял листы у недоумевающей Ксении Адольфовны и, нахмурив седые косматые брови, начал рассматривать. Вдруг взгляд его прояснился, и старик шагнул к стоящему рядом со мной Королёву. Только тогда мне наконец удалось разглядеть изображения.
— На этих фотографиях в масштабе один к десяти тысячам последовательно запечатлены северный, южный и центральный районы города… подписано на обороте, да, здесь… Итак, каждый район отснят с промежутком в три и две десятых секунды, и если сделать их покадровое моделирование…
Доктор Илван взял со стола электронный планшет и развернул экраном к нам. На нём были те же фото, что сейчас держал в руках Королёв, но плавно сменяющие друг друга. Получался извивающийся оранжево-красный узор. Вокруг него то там, то здесь мелькали какие-то сложные символы.
— Обратите внимание сюда. — Доктор Илван указал на один из символов — тот с изрядной регулярностью появлялся на одном и том же месте. — Этот знак более чем из ста пар крыльев. — Он увеличил изображение, и даже нахально улыбающийся юный программист не смог сдержать вздоха изумления. На экране стали чётко различимы контуры крыльев бабочек. Насекомые вращались, словно шестерёнки в гигантском механизме, и узоры их крыльев соприкасались друг с другом, составляя единое и с каждым кадром изменяющееся полотно.
— Это же… — подал голос специалист по символам (фотографии выпали из его рук и разлетелись у наших ног). — Это же не просто рисунки… не хаотичные природные образования…
— Это явно не бездумная мазня, — задумчиво проговорил историк постмодернизма.
— Это знак… — прошептала Ксения Адольфовна, — Господь шлёт нам знак…
— Очень странные животные, — тихо сама себе сказала космобиолог Элизабет. — Нужно тщательно изучить их поведение…
— На компьютерный код похоже, — сказал Пирк. В его распахнутых глазах отражались мелькающие красные символы.
Я же был потрясён и заворожен великолепием танцующих бабочек и не мог вымолвить ни слова.
Доктор Илван, явно довольный произведённым эффектом, продолжил:
— Меня поразил не сам факт открытия, а то, что целая комиссия не смогла заметить это раньше. Ведь разгадка танцевала вальс под самым носом…
— Как вы думаете, что всё это значит? — спросил у доктора Королёв, до сих пор не опустивший руки, будто всё ещё держа фотографии.
— Для того я и созвал вторую комиссию, чтобы узнать, — после секундного молчания сказал Илван.
Он положил планшет обратно на стол и только хотел добавить что-то ещё, как у двери раздался лай командора:
— Быстро! Все на выход! Срочная эвакуация!
— Я же просил повременить с этим! — кричал доктор Илван, быстро шагая за командором Вачовски. — Человечество на пороге великого, величайшего открытия за всю историю исследования космоса, а вы…
Командор неожиданно остановился и резко развернулся, отчего доктор чуть не налетел на него.
— Хватит! — гаркнул он. — Через двадцать минут здесь будет карьер по добыче углерода, и я не хочу, чтобы мой хрусталик (он пальцем указал на свой единственный глаз, и всем показалось, что длинный заострённый ноготь вот-вот его выткнет) оказался впоследствии батарейкой какого-нибудь микрокомпьютера!
— Карьер?! — возмутилась Ксения Адольфовна. — Вы сказали — карьер?!
— Именно, — бросил командор и вновь зашагал к выходу из здания.
— Джеймс, послушайте! — крикнул ему доктор Илван и ринулся следом, но командор уже подошёл к двум своим подчинённым, всё это время дожидавшимся его у выхода, и вместе с ними покинул здание.
