Валентин беспощадно дёрнул за дверную ручку.

Что произошло в гримёрной комнате певицы? Помню лишь моменты: испуганное лицо Катерины, озадаченная харя Магомедова и ухмыляющаяся рожа лысого. Оскал Валентина. Звон разбившегося зеркала. Моя рука с пистолетом… Я стрелял?.. Из гардеробной комнаты выныривает телохранитель — Александр. В его вытянутой руке что-то чернеет. Жгучая боль в плече. Потолок. Драконы.

Японские летучие драконы. Красне. С плавниками и когтистыми лапами. Они опутывают мои (мои ли?) руки, подобно змеям. Из их зубастых пастей вырываются струи пламени, из широких ноздрей — сизый дым. Глаза по-хемелионьи косы и выпучены. А-а, я понял! Валентин специально всё это затеял, чтобы набить мне такие же татуировки, как у себя. Но для чего?..

Очнулся. Вокруг — белые стены. Из окна падает дневной свет. Какие-то приборы возле кровати.

— Рома?.. — раздался совсем рядом голос Миланы.

Я повернул голову и увидел её губы — они шепнули:

— Ты проснулся?

— Да, — ответил я.

Милана отодвинулась от моего лица и выпрямилась в кресле. Она грустно улыбалась. У глаз лежали тени.

— Давно я здесь? — спросил, пытаясь сдвинуться, чтобы сесть, но остановила тупая боль в плече.

— Всю ночь, — ответила Милана.

— А ты?..

Она с грустной улыбкой прикрыла глаза.

— Как только узнала, что ты в больнице.

— А… не можешь мне рассказать, что случилось?

Милана удивлённо глянула на меня.

— Не помнишь? — Она немного помолчала, затем продолжила: — Ты устроил стрельбу в «Авеню». В гримёрной той певицы. Её секьюрити выстрелил в ответ и ранил тебя.

— А Магомедов с лысым? Катерина?

Милана задумчиво опустила глаза.

— Полицейский сказал, что ты ворвался в гримёрную и начал пальбу. В комнате больше никого не было, кроме охранника певицы.

Я выпучил на неё глаза.

— Но… но Валентин…

— Валентин? — Милана нахмурилась. Только теперь я заметил, какая она уставшая.

— Он был со мной, в «Авеню». Мы пришли арестовывать Магомедова… Валентин дал мне пистолет. На самом деле он детектив… Николай Знойный.

Милана подняла глаза на медсестру, будто прося о помощи.

— У меня ведь нет сотрясения? — спросил я, наконец сев, упершись спиной в подушку.

— У тебя только пулевое ранение…

Я почувствовал прикосновение к здоровому плечу.

— С тобой хочет поговорить полицейский, — сказала Милана, аккуратно меня поглаживая. — Я ненадолго оставлю вас наедине.

— Только возвращайся, — вырвалось у меня почти против воли.

Милана измученно, но счастливо улыбнулась, поднялась и направилась к двери. Только девушка скрылась за ней, как зашёл достопамятный ловец андроидов-гопников майор Получайко.

Глава 8

Полицейский не стал выдвигать обвинений. Он лишь попросил меня рассказать свою версию. Впрочем, другого мне не оставалось.

Майор слушал внимательно, сводя седые брови, кивал, сжимая сухие губы, порой, покашливая, делал заметки в блокноте. После того, как я закончил, он спросил:

— Этот Валентин… Николай Знойный. Он дал вам пистолет?

— Да, — ответил я. — Но…

— И вы стреляли в певицу?

— Нет, в Магомедова… то есть… не знаю…

Я подышал, пытаясь успокоиться, затем продолжил:

— Я не хотел ни в кого стрелять. Пистолет как будто выстрелил сам.

— Значит, сам, — полицейский сделал пометку в блокноте. — Что ещё вы можете рассказать о Знойном?

— В общем, ничего…

— Он работает на эту певицу? На Катерину?

Я с недоверием глянул на полицейского.

— Да, но я ведь уже рассказал об этом. Их, я так понял, вы тоже допросили?

— Как только разыщем, — сказал майор, щёлкнув шариковой ручкой, — сразу допросим. Удачи. — Он встал, чуть поклонился и стремительно вышел.

Это было настолько неожиданно, что я опешил. Полагал, допрос будет длиться не менее часа, но никак не десять минут. Неужели моя вина настолько очевидна?..

Милана не вернулась. Медсестра принесла мне от неё записку. Из записки я узнал, что ей срочно нужно бежать, что она извиняется, целует и желает скорейшего выздоровления.

— Извините, — обратился я к медсестре, поправляющей что-то под боком у старичка, — а когда меня отпустят?

Я чувствовал себя хорошо, если не считать слабость в простреленном плече.

— Сегодня вечером, — ответила сестра. — Ваша рана практически затянулась.

Я поблагодарил сестру и положил голову на подушку, всем сердцем полюбив современную медицину за то, что позволяет отпраздновать новый год не на больничной койке.

Записав всё пережитое мною за последние сутки, решил поработать над сюжетом последней книги «Басни стужи и зноя» о межвременных путешествиях Гордомунда.

ГГ ждёт расстрел. Вместе с другими «изменниками» он стоит у стенки и смотрит в нацеленные винтовки красноармейцев. Звучит команда — грохочет залп. Но дым рассеивается, и Гордомунд понимает, что перед ним совсем не красноармейцы, а пацаны в кожанках и спортивных костюмах. В руках у них не винтовки времён революции, а пистолеты «Макарова». На дворе лихие 90-е.

Один из пацанов подходит к ГГ, хлопает по плечу и хвалит, что «не зассал». Так Гордомунд попадает в одну из криминальных банд Града. Вместе с корешами он крышует ИП, обувает лохов на УЕ, вкладывает в МММ, смотрит ТВ и даже ходит на выборы в ДК. Теперь он лыс, носит малиновый пиджак, золотые перстни на указательном и мизинце и толстую цепь на шее. В общем, местный авторитет. К нему обращаются, чтобы порешать гнид, подпалить хату, подоить барыг у ЦУМа, напрячь дерзкого мусора. Кореша научили Гордомунда водить, и теперь он рассекает по городу на чёрном мерседесе. В общем, всей душой ощущает ту самую заработанную кровью и потом Свободу.

Но конкуренты не дремлют. Бизнес ГГ оказывается под угрозой: всё чаще и чаще происходят налёты на ларьки, что крышуют братаны. На сходке пацаны решают, что нужно ехать с конкурентом на стрелу.

Стрелу забивают в роще. На поляну подъезжает по десять машин с каждой стороны. Все вооружены до зубов: есть даже РПГ. Поначалу всё идёт гладко: поздоровались, поговорили, поблатовали. Но у одной из гнид конкурента сдают нервы — открывает пальбу…

Рощу тушат всем селом. Никому из бандитов не удаётся выжить в последней эпичной битве. А тело Гордомунда, несмотря на старания доблестной милиции, так и не найдено. Конец шестой книги.

Надеюсь, Демьян Алексеевич оценит сей опус.

К вечеру, за пару часов до того, как меня должны были выписать, на мой мобильник поступил звонок. Номер оказался незнакомым, иначе я бы ни за что не ответил.

— Да? — спросил я у звонящего.

— Снеговой, — ответил хриплый голос Магомедова. — Снеговой, сразу скажу: я прощаю тебя. Считай, предновогодний подарок.

Я молчал.

— К тому же знаю, что ты почти невиновен, — продолжал Магомедов. — Это ведь всё Знойный? Он подговорил тебя? Сунул пушку?

Я молчал. В трубке послышался вздох.

— Поверь мне, я не считаю тебя дураком. Ты всего-навсего заблуждаешься.

— В чём? — наконец вступил я в разговор.

— Ты считаешь меня преступником, но твоё суждение ошибочно. — Голос Магомедова оживился. — Не хочу никого обвинять, но настоящий преступник… скажем так, он практически пойман. Я же ни в чём ни перед кем не грешен. Я чист, как столовая салфетка.

— Зачем ты оправдываешься передо мной?

На той стороне произошла заминка.

— Ты хороший союзник, Снеговой, — проговорил Магомедов. — Катерина в тебе не ошиблась.

— Она… сейчас с тобой?

— Ты прав, она сейчас со мной.

Я шагнул к окну. Шёл снег. Во дворе, освещённом золотистым светом фонарей, дети катались с ледяной горки.

— Чего ты хочешь?

Магомедов выдержал драматическую паузу.

— Я хочу, — медленно начал он. — Я хочу, чтобы ты освободился.

Я опешил. Не ожидал услышать такой ответ.