Но даже выносливость мутантов не бесконечна. Когда появился здесь, нас уже было 16, а сейчас осталось только семь, включая именных мутантов. Не будь мутанты таким редким материалом, думаю, я давно уже был бы мертв.

Одиннадцатый вкатил Осьминожку. Знаю, что после стольких лет, вероятность ее смерти именно сейчас ничтожна, но все равно перед каждой операцией вздрагиваю.

Вместо правой кисти у нее было уродливый обрубок, их которого торчал клинок. Мои зубы скрипнули. Возможно ли теперь восстановить ее руку?

– Ты пережила имплантацию адамантия, поздравляю. – злобно улыбнулся этот ублюдок.

– Но этот сплав ядовит. Твоей ущербной регенерации не хватит что бы противостоять этому без особых препаратов. Значит у тебя остался только один путь – стать такой как я.

– Я отказываюсь.

БАХ!

Я в шоке смотрю на синюю кровь, стекающую по стеклу. Даже несмотря на всю жестокость, все наши смерти преследовали определенную мерзкую цель.

Но сейчас… это же просто убийство… бессмысленное…

– Как приятно прикончить одного из вас!..

На заднем фоне злорадствует красноглазый урод, а у меня в голове будто лавина сошла. Я вдруг понял, что создаю не одно темное поле, а два. Второе окружает меня, оно позволяет мне двигаться, я так же могу изменить его, усилив защиту. Так вот как это работает. Черт, и почему я понял это именно сейчас, а не минутой раньше!? Глупый вопрос, потому что ярость — это отличное топливо для развития.

– Ты следующий на очереди, никчемный шутник! – потянулся он к рычагу сброса.

Давай, сделай это.

СТОП!!!

Выродок застыл, бешено вращая глазами, не в силах вдохнуть. Забавно, наверное, так чувствует себя паук, когда в его сети попадает мошка. И не только он, я чувствовал трепыхание всех 28 ублюдков, что находились в Лаборатории.

Я с трудом подтянулся, перевалился через край колбы и шмякнулся на пол. Это было сложно, куда сложнее, чем удерживать поле заморозки. Надо было подождать пока этот выродок меня вытащит.

– Ну как тебе, одиннадцатый? До сих пор считаешь меня никчемным? – я знал, что он меня слышит, просто не может пошевелиться.

– Хочешь сказать, чтобы я называл тебя волчьим глазом, но нет, я не дам тебе забыть кто ты есть. V-11!

– А ведь я должен теперь жестоко пытать тебя за то, что ты убил единственного человека, которого я любил, но это будет нерационально.

– Не! Рационально! – повторил я еще раз для себя, чтобы не передумать.

– Видишь ли, тебе не стоит ждать помощи, так как я заморозил ВСЮ базу.

– Ооо! Судя по твоим глазам ты понял что это значит. При отсутствии сигналов в течении получаса все здесь взорвут к чертям собачим. Ведь все вы здесь такой же расходный материал, как и я, лишь чуть более ценный, совсем чуточку.

– И было бы неловко, не найди они после взрыва человеческих останков в моей колбе.

11 побледнел как снег – он понял зачем он мне. Это хоть немного сгладило мою досаду от того, что я не мог запытать до смерти его прямо здесь.

– Эти ублюдки отобрали у меня свободу, и даже мое собственное тело. А теперь ты отобрал у меня последнее - право на месть! Зачем тебе это барахло, а, одиннадцатый!?

– Ха-ха-ха. – капельки влаги отрывались от моих глаз и повисали в воздухе. Черт, не думал, что после стольких лет в жидкости мои слезные железы еще работают.

– Не смешно получилось. – вынуждено констатировал я, и перевел взгляд на "Осьминожку".

Неужели я даже не могу ничего взять на память о ней? Датчики которые облепляли ее тело? Даже одежды, и той у нее не было. Мой взгляд упал на проклятый клинок. Она была не первой, которые эти изверги пытались его вживить, но первая кто выжил. Чертова штука стоила как истребитель, ведь этого адамантия на всей земле килограмм сто. Я ухмыльнулся – вот что я возьму с собой.

Одежда 11 висела на мне мешком. Благодаря Осьминожье, я мог даже раздеть кого-то, остановленного моим полем. Немыслимая тонкость воздействия для меня еще пол часа назад. Я бы с удовольствием остался, и поразвлекся бы со всеми здешними ублюдочными «учеными», но время поджимало. Сколько еще из отведенного мне получаса осталось?

Сейчас мне нужны были черные ящики. Если они уцелеют – все мои ухищрения насмарку. Но я долго планировал побег, и знал где они находятся.

– Черт! – эти здоровенные стальные кубы, покрашенные оранжевой краской мне даже с места не сдвинуть с моими дряхлыми мышцами. Остается только отвинтить крышки с помощью взятого у охранника ключа.

– Надеюсь этого хватит, что бы информация не сохранилась.

А теперь бежать как можно дальше!

***

На выезде, когда я мстительно выдавил охраннику шлагбаума пальцем глаз, время наконец истекло. Я почувствовал, как что-то раздирает мою дымку. Как будто в паучью паутину попал медведь, едва замечая её.

– Какую же бомбу они туда заложили?!

Я сворачиваю поле в плотную к себе, у уплотняю настолько, насколько возможно.

Белая вспышка – это последнее что я помню.

***

12 декабря 2000 года. Канада. Штат «Британская Колумбия»

Посреди леса зияла огромная наполненная пеплом яма. В ней, как муравьи копошились сотни людей, силясь найти хоть что-то.

С пригорка за всем этим наблюдала немолодая, но все еще эффектная блондинка. На ней был короткий модный полушубок, напрочь игнорируя тот факт, что на всех остальных были костюмы радиационной защиты.

Рядом приземлился военный вертолёт, подняв вверх облако пепла. Из него выскочил тучный человек с погонами полковника. Он защитным костюмом не пренебрегал, так что его лица не было видно.

– Вы, это все ваши проделки, "Фрост"! – неприязнь просачивалась даже сквозь маску.

– Причем тут моя работа? Ядерный заряд активизируется при нарушении протоколов безопасности сотрудниками базы.

– Я так и знал, что вы будите покрывать своих! – мужчина ткнул толстым пальцем в перчатке прямо в белоснежный подбородок.

Женщина с холодным выражением оттолкнула руку от своего лица.

– Согласно первичным данным, на момент происшествия все "образцы" находились в своих резервуарах.

– А свободные!? Свободные мутанты!?

– А это – уже ваши проблемы.

"Фрост" развернулась и зашагала прочь. Она больше не собиралась выслушивать пустые нападки этого напыщенного расиста.

Вдруг ее будто высеченное из хрусталя лицо дрогнуло. На секунду ей показалось что на границе ее чувствительности что-то…

Ну да ладно, это слишком далеко что бы обращать внимание.

Бескрайний хвойный лес, припорошенный снегом. Милая белочка, присела на веточку встречая утро. Моя способность делает картину еще более похожей на пейзаж, даже снежинки застыли в воздухе. Это кажется очаровательным только первое время, но гребаных две недели!, только снег и деревья, и никого кроме долбаных белок! А может и дольше!

Когда я только выбрался, я был слегка не в себе: я хохотал в голос от чувства свободы, я ревел как маленькая девочка из-за смерти "Осьминожки"… Это продолжалось час или день? Или несколько дней?

Но момент слабости в прошлом, и теперь я на ветке лезу за белкой.

– Иди сюда, гребаный завтрак! – в этих древесных крысах один мех, и никакого мяса, иногда мне кажется, я больше калорий трачу на их поимку, чем получаю обратно.

– Эй, белка, слушай шутку: все уверены, что ленивцы травоядные, но сами то они считают иначе. Деревья так быстро растут, что будто убегают от них.

Естественно она не рассмеялась.

– У нас с тобой тут обратная ситуация.

– Есть! – я наконец-таки добрался до замороженной добычи.

Все, жарим белку.

Насколько отвратительно жрать белок? Я не знаю, я еще не до конца привык, к необходимости совать что-то в рот, чтобы утолить голод.