Снежана опасалась, что гости уйдут обозлённые и расстроенные, однако ошиблась. Оба сотрудника Русского офицерского корпуса пожали руку Тарасу, и Шелест отправился их провожать.

Вернулся полковник, со сдержанным смущением отводя глаза.

– Парни рассчитывали, что ты согласишься.

– А ты? – спросила Снежана, в упор глянув на брата. Она испытывала двойственные чувства. С одной стороны – понимала его, с другой – переживала за мужа и была рада его отказу.

Шелест изобразил скупую, почти лобовскую улыбку.

– Потребность в спецоперациях подобного рода назрела давно. Мы и вправду слишком часто стали чертить красные линии после провокаций врагов и откровенных издевательств над реакцией властей. Бить их надо! Я имею в виду врагов! Увещеваний и призывов к совести они не понимают! Ударили по мирному Брянску – ответьте десятикратно! И те, кто стрелял, и те, кто наводил, и те, кто поставлял ракеты! Схватили за рубежом нашего айтишника, обвинив в шпионской деятельности, – захватите десяток разведчиков США и Британии, деятельность которых нам хорошо известна! Израильтяне в ответ на нападения на своих граждан достают врагов на любой территории любого государства, почему мы не можем? Где наша честь и справедливость? Где политическая воля отвечать негодяям за смерть наших людей?! Никакое долготерпение, никакое лавирование наших руководителей не помогут! Честно говоря, я не понимаю, почему президент медлит с ответом убийцам за рубежом! Есть прекрасная поговорка на этот счёт: если страна лавирует между войной и позором и выбирает позор, то получает и позор, и войну!

Снежана шире открыла глаза.

– Олег, ты с чего возбудился? Целый манифест объявил, будто в Думе выступаешь.

– Злюсь, вот и выступаю, – расслабился Шелест. – Ни капли не сомневаюсь, что спецоперации по уничтожению киллеров, предателей и диверов со всего света нужны и своевременны. Американцы и англосаксы совсем оборзели, в открытую смеясь над нашими «красными линиями». Где ответы?

Тарас молчал, глядя в пол.

Шелест посмотрел на него с прищуром:

– Я тебя понимаю и не уговариваю войти в РОВ на правах киллера. Но кроме основной задачи по ликвидации нацистской сволоты и наёмников группа будет заниматься и разведкой и добычей «языков», а ты со своими уникальными возможностями можешь в этом деле помочь как никто другой. А если к тебе присоединятся твои «единокровные братья», результат будет ощутим.

– Кто будет руководить этим… «Рвом»? – поднял глаза Тарас.

– Аббревиатуру слов «Русское офицерское возмездие», – усмехнулся брат Снежаны, – предложил знакомый тебе майор Богданов, который помогал вам на базе морского спецназа в Новоазовске. В руководстве РОК с ним согласились, звучно, конкретно и отвечает стоящим перед отрядом задачам.

– Богданов тоже в этом… РОВе?

– Командует мордесантом.

– Я подумаю.

Снежана с тревогой посмотрела на мужа, но молодой человек успокаивающе накрыл её руку своей:

– Он прав, Снежка, отвечать надо, иначе мы окончательно потеряем уважение людей.

– Не только россиян, а народов мира, которые ждут от нас решительных действий, а не осточертевшего мидовского бла-бла, – сказал Шелест.

– Но это не означает, что я соглашусь стать штатным киллером. Уверен, Итан и Кеша думают точно так же.

– Кто бы сомневался. Давно с ними не виделся?

– С момента освобождения Стефании.

– Надо бы проведать.

– Собираюсь в ближайшее время.

Шелест походил по комнате, пол которой был застелен чистенькими домоткаными половиками, с сожалением посмотрел на прижавшуюся к мужу сестру.

– Нам бы сейчас очень не помешало захватить двух главных «героев» удара по Ялте: оператора американского дрона «Тритон», выдавшего целеуказания ракетчикам ВСУ на поражение Крыма, и командира дивизиона «Хаймерсов», накрывшего Ялту залпом из шести ракет.

– Их же сбили… – неуверенно сказала Снежана.

– Сбили все шесть, да только одна ракета всё-таки взорвалась над Приморским пляжем.

– Прекрати на нас нажимать! – рассердилась женщина. – Даже умения перескакивать из реала в реал не хватит, чтобы ликвидировать американского оператора.

– Я не сказал – ликвидировать, я сказал – захватить. А потом судить обоих открыто, в прямом эфире, с передачей на всех интернет-панелях, чтобы весь мир узнал, за что судят этих подонков.

Тарас покачал головой:

– Двоих мало, нужно судить и тех, кто отдал приказ американцу управлять пуском, и кто курировал, вплоть до генералов Пентагона и американского министра обороны.

– Это я размечтался, – признался Олег. – К сожалению, нельзя быть уверенным даже в самых бесспорных намерениях ликвидировать убийц с далеко идущими последствиями. Мы ошиблись, посчитав, что, если замочим Зе, война остановится. Американцы тут же поставили на его место такую же марионетку, и война продолжилась с ещё большими жертвами. Поэтому действительно надо быть очень осторожными в выборе воздействия на врага. Можно прикинуть…

– Прекрати! – повторила Снежана, сведя брови в линию. – Мы не отказываемся участвовать в спецоперациях, война не закончилась, но и бесконечно заставлять нас рисковать жизнью нельзя. Дай передохнуть немного.

– Ты сказала – мы?

– Я майор разведки, братец, а он мой муж, и мы воюем вместе.

Тарас с улыбкой прижал её к себе…

Тарас шевельнулся, и она очнулась от воспоминаний, прошептав:

– Спи, любимый, надышаться тобой не могу…

Следующее утро началось с небольшого происшествия.

Шелест пригласил пару в штаб фронтового ГРУ, расположенный в здании бывшего районного лесничества, для знакомства с командиром группы РОВ, и молодожёны решили прогуляться до него пешком через лес. От места жительства до штаба было всего два километра.

Жара началась уже с утра, поэтому по лесу идти было приятней, несмотря на попадавшиеся воронки от снарядов и сгоревшие деревья.

Через полкилометра наткнулись на кучу мусора, сваленную в овражек, на которой лежали разбитые детские игрушки, в том числе матрёшка величиной с локоть с расколотой головой. Снежана хотела спуститься туда и забрать игрушку, но Тарас отговорил.

– Что ты с ней будешь делать в гарнизоне?

– Возьму в качестве оберега, – нашлась жена.

– Засмеют. К тому же оберегом она не станет, раз у неё разбита голова.

– Жалко…

– Согласен, всё-таки это наш символ, даже интересно, как она сюда попала. Кстати, укропские псевдоисторики заявили, что матрёшку изобрёл в Японии некий мудрец Фукурума.

– Да ладно! – фыркнула Снежана.

– Доказательств, разумеется, никаких, Фукурума не существовал вообще, но ты же знаешь украинских пропагандонов и «учёных», для них главное – брякнуть, прокукарекать, а там хоть не рассветай.

– И кто на самом деле изобрёл матрёшку?

– Некто Василий Звёздочкин в тридцатые годы прошлого века, а символом России она стала в тысяча девятьсот пятьдесят седьмом году на Международном фестивале молодёжи и студентов.

– Откуда ты знаешь такие подробности?

– Отец был на фестивале, он и рассказал.

Обошли овражек и в его извилине обнаружили лужу гудрона, слитую в яму. На краю ямы виднелось оранжевое пятнышко. Подошли ближе, поняли, что пятнышком является попавший в гудрон зверёк с остреньким носиком, похожий на кошку. Его хвост и задние лапки утонули в чёрном месиве, а сил выбраться из липкой массы не хватило.

– Лисёнок! – жалобно воскликнула Снежана. – Мёртвый!

Однако она ошиблась.

При звуке её голоса лисёнок открыл глазки, разинул рот и слабо пискнул.

– Живой! – обрадовалась женщина. – Давай вытащим?

Тарас молча полез в овраг.

Они освободили круп зверька от гудрона, счистили с него дурно пахнущий кисель, хотя и не до конца, попробовали отпустить, однако лисёнок не мог даже ползти, обессилев и одурев от зноя. Да и гудрон полностью счистить спасителям не удалось.

– Давай возьмём с собой! – взмолилась Снежана. – Погибнет же! Отмоем в части и отпустим.