Впрочем, больше так глубоко в кюар-поход они не пускались. Нашлось множество практических отговорок, дел и суеты, не давшей паре времени ни на посещение трёхсотого реала, ни его предшественников.

Вечером того же дня, после спортзала и ужина при свечах (в городе реально отключили электричество), когда оба закончили обсуждать поход к Итану и Тарасу, Иннокентию внезапно позвонил секретарь администрации мэра Одессы Курипка. Он принимал деятельное участие в обустройстве Лобова экспедитором, и математик ему доверял.

– Извините, что звоню поздно, – сказал секретарь расстроенным голосом, – но с вами хотят побеседовать фронтовые товарищи. Не возражаете?

Иннокентий посмотрел на Стефанию, вопросительно поднявшую брови, хотел ответить отказом, но передумал.

– Кто именно, Геннадий Валерьевич?

– Полковник Стеклов, вы его знаете.

Иннокентий озадаченно посопел.

Стеклова он действительно знал неплохо, потому что именно он готовил диверсантов для работы в тылу украинских сил, и Лобов тренировался на рязанской базе десантников, где полковник являлся экспертом по новым военным технологиям.

– Когда?

– Прямо сейчас, если вас не затруднит.

Стефания отрицательно помахала рукой, не изъявляя желания напрягаться для встречи гостей ночью, но Иннокентий рискнул не согласиться с ней.

– Хорошо, не затруднит. Куда ехать?

– Он сам к вам подъедет через полчаса.

– Хорошо.

Альпин мигнул красным индикатором защиты.

Стефания недовольно посмотрела на Иннокентия:

– Нельзя было перенести на завтрашнее утро?

– Чтобы всю ночь нервничать, прокручивая причины встречи?

– Кто он?

– Был в десантуре преподом спецухи, сейчас – не знаю, наверно, воюет где-то.

– Ладно, пойду готовить яблочный пирог, – нехотя встала с кровати Стефания.

Стеклов заявился в дом точно через полчаса и не один. С ним приехали Курипка, худой, но большеголовый, от чего хотелось предложить ему корсет для шеи, поддерживающий глыбу черепа, и незнакомый Иннокентию гражданин в светло-сером – от рубашки-апаш до брюк и туфель – наряде. У него было узкое лицо с непроницаемыми чёрными глазами и выдающаяся челюсть, говорившая о каменном характере. Курипка представил его коротко:

– Даник Фетисович.

По взгляду гостя Иннокентий понял, что он фигура крупная, даже более значимая, чем Стеклов, и в процессе разговора это определилось в полной мере.

Стефания поставила на стол свежеиспечённый яблочный пирог, благо яблоки у них были, приготовила кофе, и беседа (без пятнадцати минут середина ночи) началась.

Задав несколько ничего не значащих вопросов о здоровье и прочих жизненных неурядицах, Стеклов остался доволен сдержанностью бывшего курсанта, поблагодарил хозяйку за кофе и, будучи человеком дела, без обиняков попросил оставить компанию мужчин.

– Разговор будет сугубо конфиденциальным, – добавил он, – под грифом «совсекретно».

– Вообще-то Стефания Иванчай майор разведки, – невозмутимо заметил Иннокентий. – И в курсе всех событий, имевших место в последние месяцы.

Стеклов наморщил лоб, пожевал губами, кинул вопросительный взгляд на мужчину в сером, тот едва заметно кивнул.

– Хорошо, – согласился полковник. – Надеюсь, никому не надо напоминать о соблюдении военных секретов.

Математик промолчал. Стефания тоже, лишь дёрнула уголком губ, взяв на вооружение лобовскую мимику.

– Речь пойдёт о вашем участии в СВО, – продолжил Стеклов. – Мы осведомлены о ваших уникальных способностях исчезать и выживать в безнадёжных ситуациях. Этот опыт мало того что надо использовать на полную катушку и дальше, но и желательно применять для подготовки других… м-м, комбатантов.

Иннокентий покачал головой:

– Боюсь, способность исчезать, как вы говорите, скорее всего невозможно натренировать или выучить. Для этого комбатанту надо стать…

– Лобовым! – небрежно закончила Стефания.

Мужчины перевели на женщину взгляды.

– Объясните, – глуховатым голосом проговорил спутник Стеклова, которого Курипка назвал Даником Фетисовичем.

– С научной точки зрения эту способность объяснить невозможно, – сказал Иннокентий. – Хотя и мистикой её не назовёшь. Я наткнулся на этот феномен кюар-перехода случайно, рассчитывая по заданию руководства центра алгоритмы разведки в тылу врага. Он завязан на росте связей нейросети мозга человека и увеличении объёма обработки информации, но при этом требует прекрасной памяти.

– Память можно усилить, – сказал Курипка, – существуют специальные методики.

– Попытаться можно, однако далеко не каждый индивид может достичь нужного уровня. Во всяком случае не всем моим друзьям с хорошей памятью удалось добиться нужного результата.

– С кем вы контактировали по этому поводу? – спросил секретарь мэра.

Иннокентий посмотрел на него, но не ответил.

В глазах Даника Фетисовича промелькнули весёлые искорки.

– Но всё-таки кто-то из ваших друзей смог научиться этому… кюар-ходу?

– Пока лишь мои двойники, Тарас и Итан Лобовы.

– Я так и сказала – Лобовым, – снисходительно проговорила Стефания. – Возможно, только они и способны пересекать мембраны между реалами волевым усилием.

– Мембраны? – поднял брови Стеклов. – Между реалами?

– Так мы называем ветви Мультиверсума, возникающие в моменты его бифуркации, – ровным голосом произнёс Иннокентий.

– Бифуркации?! – ошеломлённо проговорил Курипка.

В глазах Даника Фетисовича снова мелькнули весёлые огоньки.

– Давайте не будем углубляться ни в дебри науки, ни в бездны магии. Иван Терентьевич, с капитаном Лобовым нужно говорить прямо. Объясните, ради чего мы заявились к нему ночью.

– Чтобы было меньше свидетелей нашей встречи.

Стеклов нерешительно посмотрел на Стефанию, на Иннокентия, сделал паузу.

– Короче, Лобов, вследствие сбоя программ СВО, а наши аналитики именно это вменяют в вину «Баталеру», спецоперация зашла в тупик. Боевые действия ведутся, но вперёд наши войска не идут, увязнув в позиционных боях. Вывод неутешительный: несмотря на отсутствие больших человеческих потерь, мы всё больше теряем техники, и военпром начинает буксовать. В ближайшей перспективе возможно кратное падение ВВП и даже потери захваченных в летней кампании территорий. Нужно менять программы «ИИмперии». А вы, насколько мне известно от руководства РОК, задались целью эту программу откорректировать.

– Только в части снятия с меня и Стеши… майора Иванчай клейма предателя. Изменять программу СВО целиком мы не намеревались.

– Коней на переправе не меняют? – улыбнулся Даник Фетисович.

– Примерно так.

– Боюсь, нам придётся-таки менять лошадей, – проворчал Стеклов. – Иначе мы или проиграем битву, или будем воевать десятилетиями.

– Полностью согласен.

– Мы формируем тихую группу безукоризненно незаметных и прекрасно подготовленных людей, не допускающих сбоя и эффективно добивающихся результатов. А вы подходите по всем статьям.

– Кроме роста, – иронически проговорила Стефания.

Стеклов не обратил внимания на реплику.

– Мало того, вам предлагается командование группой «Оскол».

– Оскол? – удивилась Стефания. – Это же, по-моему, название населённого пункта.

– В названии прячется аббревиатура слов «осиновый кол».

Стефания фыркнула:

– Оригинально!

– А её база действительно находится в Старом Осколе.

Стефания засмеялась:

– Это напоминает мне старый советский фильм «Операция „Ы“». Один из героев предлагает назвать операцию по краже буквой «Ы», а на вопрос: почему «Ы»? – отвечает: чтоб никто не догадался.

– «Оскол» не «Ы», – почему-то обиделся Стеклов, и Иннокентий понял, что название группе придумал полковник.

– Да я не возражаю, – пожала плечами женщина. – И чем будет заниматься ваш «осиновый кол»? Ликвидацией ведьм? Или шпионов?

– Для ликвидации шпионов существует контрразведка.

– Предателей?

– А для ликвидации предателей достаточно контрразведки Надзора безопасности. Нет, «Оскол» предназначен для переформатирования стратегии управления государством системой искусственного интеллекта и недопущения цифрофашизма. А для этого необходима колоссальная секретность всех наших действий от контроля всё той же «ИИмперии».