— Конечно, нет, — покачал головой он.

Вкратце он рассказал ей всё, что ему удалось выяснить. Баронесса слушала внимательно, и Марк ожидал, что она тоже начнёт задавать ему вопросы о смертельном проклятии и загадочной ведьме, но она вдруг как-то тревожно задумалась, глядя в окно и поигрывая серебряной ложечкой.

— Это странно, господин граф, — наконец, произнесла она, — но я вдруг вспомнила ещё один подобный случай. Раньше мне даже не приходило в голову, что в этом есть что-то зловещее, но теперь…

— О чём вы, ваша светлость? — насторожился он.

Баронесса взглянула на него своими синими глазами, и он понял, что она взволнована.

— Год назад умерла моя камеристка. Её звали Моник Перро. Это была милая, очень добрая девушка. Она так же скончалась внезапно ночью, и я была очень опечалена тогда. Теперь я припоминаю, что перед этим она вела себя немного странно. Дело в том, что у меня есть кошка Пуффи. Это маленькая, белая, пушистая девочка с золотистыми глазами. Моник её очень любила. Она баловала её и каждый день расчёсывала её шерсть. Незадолго до смерти Моник стала странно себя вести. Внезапно прислушавшись, она с беспокойством говорила: «Что это так кричит Пуффи? Может, что-то случилось?» И она бежала искать её. Или вдруг оторвавшись от шитья, она спрашивала меня: «Мы сегодня кормили Пуффи? Почему она так гневно мяукает?» Но я ничего не слышала. К тому же Пуффи очень кроткая кошечка и никогда не кричит, она лишь тихо мяукает нежным голоском. А когда Моник нашли мёртвой в её комнате, старшая горничная сказала, что наверно Пуффи её поцарапала, потому что у неё на руках были царапины. Меня это очень удивило и расстроило, ведь Пуффи никогда никого не царапает.

— А её ногти? — спросил Марк. — В них не было ничего странного?

— Я не знаю, ваше сиятельство. Мне было не до того. Как раз перед этим мой супруг на охоте упал с коня, и лежал в постели. Он был очень плох, и, по правде говоря, мне было не до несчастной Моник. Я приказала отвезти её тело в дом родителей и передала им кошелёк с серебром.

— А где живут её родители?

— Её отец торгует вином, его лавка на улице барона Фернанда, ближе к западной окраине. Вы не ошибётесь, если спросите таверну «Белый сокол», она тоже принадлежит ему.

— Я поговорю с ним позже, а пока… Если представить, что ваша камеристка тоже стала жертвой смертельного проклятия, то кто мог быть тому виной? Может, она с кем-то ссорилась, ей угрожали?

— Нет. Она была очень доброй и спокойной девушкой и со всеми находилась в хороших отношениях. Хотя…

Марк заметил, что баронесса вдруг нахмурилась, и на её личике снова появилось тревожное, а потом даже испуганное выражение.

— О чём вы подумали? — спросил он, но она как-то принуждённо улыбнулась и покачала головой.

— Нет, это пустяки. Давайте лучше поговорим о чём-нибудь другом. Все эти ужасные смерти, колдовство — это не лучшая тема для застольной беседы. Расскажите мне о баронессе де Флери! До нас доходят лишь туманные слухи, один страннее другого. Вы знакомы с ней? Она действительно так необыкновенно хороша?

Марк понял, что это лишь неловкая попытка увести разговор от тревожащей её темы, но настаивать не стал. Очаровательно улыбнувшись, он ответил:

— Она действительно хороша, и действительно необыкновенно! Я бы даже сказал, необычно!

Выйдя из покоев баронессы, он не спеша двинулся по анфиладе красиво убранных комнат. Его взгляд скользил по резным карнизам, картинам и гобеленам на стенах, дорогой изящной мебели из ценных пород дерева. Неожиданно он вздрогнул, услышав кошачье мяуканье, и поспешно осмотрелся по сторонам. Никакого кота поблизости не было, и по его спине пробежал неприятный холодок. Однако в следующий момент из галереи показалась маленькая, пушистая кошка, которая прижавшись боком к стене, нерешительно смотрела на него красивыми жёлтыми глазами. На её шее виднелась алая шёлковая ленточка, на которой висел золотой бубенчик.

— Значит, ты и есть Пуффи? — спросил он, присев на корточки.

Кошечка доверчиво смотрела на него, а потом подошла и позволила взять себя на руки. Присев в кресло из вишнёвого дерева, Марк задумался, поглаживая мягкую шелковистую шерсть и прислушиваясь к тихому, мелодичному мурлыканью.

Он совершенно неожиданно узнал о том, что в этом деле была ещё одна жертва. Конечно, это могло оказаться лишь случайностью, и следовало сначала поговорить с семьёй Моник Перро, однако было слишком много совпадений с уже известными ему случаями, и он был почти уверен, что и несчастная камеристка стала жертвой того же убийцы. Но почему? Баронесса наверняка вспомнила что-то важное, что-то, что могло навести на след убийцы, но предпочла оставить это в секрете. Почему? Тут замешан её сын? Он ведь бывал и у Анриет Сове, но встречался ли он с горничной госпожи Дюссо? И зачем ему прибегать к столь странному способу убийства, если он здесь хозяин? Для такого пылкого и поверхностного молодого человека — это довольно странно. Но кого, кроме Себастьяна, могла покрывать баронесса?

Он вздохнул. Ему слишком мало известно о бароне и его придворных, он не знает ничего о местной аристократии, об интригах и секретах. И вряд ли его допустят к этим тайнам, и уж тем более не позволят их раскрыть.

В галерее прозвучали шаги, и на пороге зала появился Рауль. Он выглядел удивлённым, а заметив на руках Марка кошку баронессы, удивился ещё больше.

— Мне сказали, что её светлость приглашала вас к себе, — проговорил он, подходя, и привычным движением погладил Пуффи по голове.

— Да, она была очень любезна и расспрашивала о нашем расследовании. А потом рассказала о своей камеристке Моник Перро, заметив, что обстоятельства её смерти похожи на те, что нам удалось выяснить, — он вопросительно взглянул на Рауля.

Тот задумался.

— Я помню, что она умерла, но не знаю отчего. Тогда барон Корнеил был при смерти. На охоте его лошадь вдруг понесла, и он упал на камни. Его состояние тогда то улучшалось, то ухудшалось. Мы все переходили от надежды к отчаянию. Я всё время находился при Себастьяне, он тогда был напуган. Легко ли вдруг стать бароном и взвалить на свои плечи такую ответственность, если привык только развлекаться! Я хочу сказать… — вдруг смутился он, но Марк покачал головой.

— Всё в порядке, я никому не собираюсь пересказывать ваши слова.

— Благодарю. Я тоже был обеспокоен происходящим. Помню, что пришёл лакей Пьер и сказал, что ночью умерла Моник. «Ещё и это!» — воскликнул Себастьян, но почти сразу же забыл об этом.

— Как он относился к этой девушке? — спросил Марк.

— Никак, — пожал плечами Рауль. — Она была камеристкой его матери. И больше ничего. Она была доброй и немного робкой. Он не обращал на неё внимания.

— Вы знаете, где живёт её семья? — Марк аккуратно опустил Пуффи на пол, та прошлась, прижавшись боком к его сапогу, и отправилась по своим делам.

— Да, её отец поставляет нам вино, — кивнул юноша. — Иногда мы заходим в его таверну. Она — одна из лучших в нашем городе, там подают хорошо зажаренную дичь с пряностями и очень вкусные маленькие пирожные с малиной. Если хотите, я провожу вас.

— Да, — Марк поднялся. — У нас как раз осталось немного времени до вечера.

— Весь ваш камзол в шерсти, — рассмеялся Рауль.

— Плата за кошачьи нежности, — добродушно проворчал Марк и направился к выходу из зала.

Винная лавка торговца Перро находилась рядом с таверной «Белый сокол». Оба здания были двухэтажными, с широкими фасадами. Однако было видно, что за фасадом с вывеской в виде винной бочки скрываются не только торговые помещения, но и склады. Потому большая часть узких окон первого этажа была закрыта деревянными щитами, а сбоку виднелись широкие ворота, куда могла въехать запряжённая конём повозка. Таверна выглядела куда приветливее. Её окна были больше, стены недавно оштукатурены, подоконники второго этажа заставлены ящиками с вездесущей петунией самых ярких цветов, а над широкой дверью, гостеприимно распахнутой в этот час, красовался большой, покрашенный серебряной краской сокол.