Чем больше она вчитывалась в текст, тем более непонятным он ей казался. Она отбрасывала слова, добавляла новые, меняла порядок строк, слов, но ничего путного не получалось. Где же ключ? Ведь должен быть ключ! В отчаянии, она принялась читать документ вслух:

— «Тайна великая, кладезь, что неведомой бедой свалился на наши головы, направляют мысль к тому, что ею сокрытый доныне гнев связан с нашей бедной душой. А коли вознесем молитву в храме, что в крепости древней запрятан, в Орлиной твердыне…»

Она громко читала Филиппу текст, внимательно прислушиваясь к своему голосу. Кот равнодушно внимал ей. Прочитав первые три строчки, пленница вздрогнула… и тут же начала читать сначала, потом еще раз и вдруг подпрыгнула от радости:

— Филипп, милый, я нашла! Как все просто! Если бы ты знал…

Но Филипп знал лишь один язык — кошачий и потому, конечно, не понял, чему радуется девушка в белом. Навострив уши, он смирно вслушивался в ее голос, улавливая только одно: голос звучал иначе, чем раньше, и чем-то даже напоминал его собственное мурлыканье.

Тик проснулся бодрым и отдохнувшим. Утро было ясное, солнечное. Прохладный ветерок как бы подгонял мальчугана немедля отправиться на поиски очередного «почтальона». Петрикэ еще спал рядом. Тик вышел на крыльцо, делая вид, что хочет узнать, каково спалось Цомби. Но повитуха, разгадав его уловку, сказала:

— Рановато проснулся, пострел. И что же это ты оставил спящего Пэтрикэ…

— А мы вчера долго говорили…

— Вот как. Ну, а теперь что собираешься делать?

Спозаранку отправиться в Кэлцуну?

— В Кэлцуну?

— Именно. Ведь ты туда собрался?

— Ага! — догадался Тик. — Значит, вы оттуда получили пакет.

— Оттуда не оттуда, а передал мне его хуторянин из Кэлцуну.

— Неужели вы не скажете, как его зовут?

— Коли хочешь, скажу. Но сперва позавтракай, а потом…

Тик испуганно посмотрел на женщину. «Что она еще задумала?» — мелькнуло у него в голове.

— Потом ты мне должен кое-что обещать. Если еще когда-нибудь заночуешь в наших местах, ищи не Илиуцэ, а прямо заходи к Петришору. Договорились?

— Конечно! — вздохнул с облегчением паренек. — А теперь скажете?

— Потерпи еще немного… Мам, молоко вскипело? А то гость наш уходить собрался, да мне не хочется, чтобы он ушел на голодный желудок.

— Все готово, — раздался голос из дальней комнаты. — Пожалуйте к столу.

— Пойдем завтракать, — предложила женщина.

Тик ел молча, с наслаждением. Потом старуха принесла большой кусок брынзы, пучок зеленого лука, пяток яиц, столько же помидоров, да таких, что он и на выставках не видал, палку колбасы и буханку хлеба, которой могло бы насытиться полсела.

— Спрячь все это, родимый, в сумку: до Кэлцуну путь далекий, проголодаешься…

Испугавшись, что село это за тридевять земель, Тик торопливо спросил:

— А разве уж так далеко до села?

— А как же! Почитай пять с лишним верст… — ответила старушка, по-хозяйски укладывая яства в сумку ходока.

А повитуха тем временем следила за выражением лица гостя. Наконец она сжалилась:

— А теперь слушай меня. В Кэлцуну спросишь Гицэ Сафту. Это он дал мне сверток. Человек он диковатый. Увидишь, что серчает, скажешь, что я послала тебя. Скажешь вот как: «Дед Сафту, это Парушиха меня к вам послала!» Прямо так и крикни, коли успеешь…

— А если…

— Скажешь так — узнаешь все, что захочешь. А теперь — путь добрый, мне тоже надо спешить на работу. А на обратном пути не забудь Петрикэ навестить. А теперь пускай отоспится.

— До свидания. Я и не знаю, как благодарить вас…

— Ишь ты, непоседа! Только завился, а уже благодарить торопишься. Шагай, шагай… В путь!

Село, куда пришел малышка Тик, было маленькое. Дома, разбросанные по дну прохладной низины, тонули в зелени густых садов. Кто-то указал ему дом Гицэ Сафту и с любопытством посмотрел ему вслед. Тик постучал в ворота не без робости. Из-за сарая показался человек — внешность его ошеломила гостя. Хотя он и не был очень высоким, но из-за необыкновенно широких плеч казался настоящим богатырем. Вот уж и впрямь косая сажень в плечах! Никогда в жизни Тику еще не доводилось видеть такого могучего человека. На голове у него красовалась огромная шапка, надвинутая по самые брови — черные, изогнутые и насупленные.

— Что тебе тут надо, кузнечик? — хрипло и недружелюбно спросил он. — Чего кур моих пугаешь?

— А меня послала…

— Кто мог тебя послать ко мне? А ну-ка от ворот поворот, пока я не чихнул. Понял?

Последнее слово он произнес с такой силой, что в доме стекла зазвенели, а ребята, игравшие в дорожной пыли, поспешили укрыться по дворам.

— Дед Сафту… — начал Тик магическую фразу, но богатырь перебил его.

— Какой еще дед, голова садовая?

В ту минуту, когда старик достиг ворот, Тик успел выговорить:

— Парушиха послала меня к вам!

И впрямь волшебные слова! Лицо деда тут же прояснилось.

— Вон оно что! С того бы и начал. Заходи. Стало быть, Парушиха послала тебя ко мне. Ну и что у тебя за дело?

— Скажите мне, пожалуйста, откуда сверток, который вы ей отдали.

— Откуда? Никогда в жизни не видал я этого пьянчугу! Он тогда никак припомнить не мог, какой день недели был. Все дознавался — суббота ли иль воскресенье? А как узнал, что суббота, тут же решил воротиться не крестины. Вот сверток-то он мне и отдал.

Старик говорил таким ласковым голосом, что сердце таяло.

— И вы действительно ни разу его до этого не видали?

— Да где мне было видать его, пьянчужку? Я же в шинок не захаживаю. Если уж пить, так дома. Что мне в шинке делать? А может, кто на крестинах его видел?

— Вспомнили хотя бы, как он выглядел…

— Дурак дураком. Словно кто ему челюсть набок своротил. Или у него такая ухмылка, кто знает. Точно, что не из нашего села, да и в соседних таких нету. Уж тут никаких сомнений быть не может. Погоди, погоди, парень… На нем были красные туфли, красные, точно крашеные пасхальные яйца. В жизни не видал такой обувки! Бездельник… А больше ничего не знаю… А что, сверток тот краденый?

— Нет, — ответил Тик. — Но мне обязательно надо узнать, кто дал ему сверток.

— Что ж, коли надо, я научу тебя, что делать. Сходи к бабке Аглае, что живет напротив церкви, ее и спроси. Она все знает: и сколько раз я чихнул этой ночью, и сколько воды выпил с утра наш племенной бык, и сколько цыплят вылупилось час тому назад у наседки Кырнэцоаи.

— А она не злобная? — деловито осведомился бывалый разведчик.

— Нет. Но из тебя все вытянет. Ты ей скажи, что деду Сафту, мол, хочется узнать… а что, сам сообразишь.

— А если она не скажет? Я уж с одной такой встретился…

Дед Сафту поглядел на Тика, потом, повернувшись лицом к востоку, закричал так зычно, что казалось, гром гремит.

— Эй, Аглая! К тебе парнишку посылаю, поговори с ним… Ну, шагай теперь смело, — приободрил он гостя.

Тик поблагодарил и направился к церкви. Бабки Аглаи дома не оказалось. Она было где-то за околицей, но голос деда Сафту все равно долетел до нее. Теперь она, размашисто шагая, точно страус, спешила домой. А малыш тем временем зашел на почту и отправил на имя Дана следующую телеграмму: «Еще не дошел. Точка. Конец уже виден. Точка. Ждите сообщений. Тик».

…А в Вултурешть чирешары с нетерпением ждали возвращения Тика или хотя бы весточки от него. Правда, хлопот было достаточно, и они говорили о нем не так часто. Все силы, всю смекалку они употребляли на то, чтобы расшифровать, наконец, старинную грамоту. Сперва они обследовали источник. Ведь в древнем тексте была такая фраза: «затем остановись у источника и в святой четверг займись сложением…» Они тщательно осмотрели местность вокруг источника, но ничего не обнаружили. Затем Лучия предложила рассмотреть цифровую схему текста.

— Давайте выпишем все цифры, которые содержатся в грамоте, — сказала она.