Таким образом, в 1762 году война Пруссии против Австрии шла параллельно, но независимо от войны Великобритании против Франции и Испании. Это ставило принца Фердинанда в неравное положение, но Бьют и его союзники слишком сильно боялись власти Питта в парламенте, чтобы прекратить помощь Ганноверу. Таким образом, Фердинанд продолжал сражаться с французами, не имея ничего, кроме привычных недостатков в виде недоукомплектованных полков и недокормленных лошадей. Сам Фридрих почти с облегчением воспринял прекращение отношений, поскольку это давало ему возможность поправить свое положение без вмешательства Великобритании. По иронии судьбы, деньги, полученные в качестве субсидии в 1761 году, были отправлены в конце года, и он приступил к кампании 1762 года в относительно благополучном финансовом положении. Это, а также своевременное прибытие двадцати тысяч русских солдат, позволило ему вновь захватить Силезию. Используя все свои возможности, он 24 июля вступил в бой с австрийцами Дауна при Буркерсдорфе и выиграл сражение, которое позволило ему вернуть провинцию.

Хорошо, что Фридрих действовал быстро, ведь его победа при Буркерсдорфе произошла в самый последний момент. Дворяне русского двора, действуя при поддержке царицы, свергли царя Петра 9 июля. Царица Екатерина, которая презирала Фридриха так же сильно, как ее муж боготворил его, немедленно отозвала русские войска, но Фридрих убедил (или, возможно, подкупил) русского командующего остаться с ним достаточно долго, чтобы связать большую часть австрийской армии, пока он будет разбираться с Дауном. Поскольку Австрия испытывала финансовые трудности с 1760 года и во многом полагалась на военную поддержку России, Буркерсдорф оказался ударом, несоизмеримым с ее реальными размерами^[652].

Отказ или неспособность Дауна возобновить наступательные операции позволили Фридриху инвестировать последний австрийский оплот в Силезии, крепость Швайдниц. Они сдали ее, а вместе с ней и провинцию, в октябре — незадолго до того, как армия принца Генриха разгромила превосходящие австрийские силы в битве при Фрайберге и восстановила прусский контроль над Саксонией. Тем временем на западе принц Фердинанд предотвратил последнюю попытку Франции вернуть Ганновер, разгромив французскую армию при Вильгельмстале 24 июня. Затем, продвигаясь на юг, он разбил французские войска в Гессене в июле и осадил Кассель, который капитулировал 2 ноября. К этому моменту перемирие было под рукой как на востоке, где Австрия отчаялась вернуть Силезию, так и на западе, где вмешательство Испании не принесло дому Бурбонов ничего, кроме новых унижений^[653].

ГЛАВА 51

На пересечении империи, торговли и войны: Гавана

август 1762 г.

Как и ожидал лорд Лигонье, Испания вторглась в уязвимую союзницу Британии Португалию, но не раньше 9 мая. Это дало ему достаточно времени, чтобы отправить в Португалию офицеров для организации своего рода крестьянского ополчения, которое препятствовало продвижению испанской армии в северной части королевства, пока он собирал людей и перебрасывал полки для формирования экспедиционных сил. В начале июля шесть тысяч красных мундиров под командованием лорда Лаудуна прибыли из Беллизла и вместе с еще двумя тысячами из Ирландии блокировали попытку испанцев взять Лиссабон. В августе испанцы предприняли еще одну попытку, направив вторую армию на запад к столице через центральную провинцию Эстремадура. Эти силы вместе с тысячами французских подкреплений 25 июля захватили важный город Алмейда, но на этом их продвижение закончилось. Молодой британский бригадир Джон Бургойн нанес контратаку, ударив в глубокий тыл противника и уничтожив двадцать седьмого числа крупный склад снабжения. В октябре Бургойн совершил еще один рейд, уничтожив второй важнейший склад: операцией руководил подчиненный, превосходивший даже Бургойна в невоздержанности и дерзости, — Чарльз Ли, недавно прибывший из Америки и недавно получивший звание подполковника. Оказавшись обездвиженными из-за нехватки снабжения, не имея возможности обеспечить безопасность своих коммуникаций и страдая от катастрофически высокого уровня дезертирства, армии Бурбонов в начале ноября отошли на базы по ту сторону испанской границы^[654]. После этого все активные военные действия в Европе прекратились, и дипломатам воюющих держав оставалось лишь уладить формальности заключения мира.

В конце концов, не финансовое истощение заставило Бурбонов пойти на переговоры о прекращении войны. Скорее это было финансовое истощение, усугубленное новостями из Америки о еще двух британских победах. Меньшая из них была наиболее значимой для французов, поскольку она разрушила их последнюю надежду получить стратегический актив, чтобы выторговать его в обмен на какие-либо крупные уступки Великобритании. В качестве единственного исключения из успеха Королевского флота в блокировании французского атлантического флота после битвы при заливе Киберон, небольшая эскадра выскользнула из Бреста в мае под прикрытием тумана и доставила восемьсот солдат на Ньюфаундленд. Поскольку Амхерст выделил для обороны острова всего три сотни пехотинцев и артиллеристов, французы без труда захватили его в конце июня. Смущенный, Амхерст собрал экспедицию из тысячи регулярных войск из Нью-Йорка, Галифакса и Луисбурга, добавил еще пятьсот массачусетских провинциалов из Новой Шотландии, поставил во главе своего брата Уильяма и отправил их отвоевывать остров. Это им удалось сделать с 12 по 18 сентября с небольшими потерями и без видимых трудностей^[655].

Новость о том, что британцы вновь завоевали Ньюфаундленд, пришедшая в октябре, когда Испания выводила свои войска из Португалии, довершила отчаяние французских и испанских дипломатов, так как она пришла вслед за другим сообщением из Нового Света — тем, которое усугубило военный позор политической катастрофы, в которую уже превратилась испанская интервенция. 13 августа, после двухмесячной осады, британская армия захватила Гавану, жемчужину испанского Карибского бассейна.

Как мы уже видели, Лигоньер и Энсон нацелились на Гавану еще до официального объявления войны. Этот город с населением 35 000 человек был не только важным пунктом отправления кубинского экспорта табака, сахара и шкур, но и центром испанского Карибского бассейна, главным портом для ремонта кораблей, а также главным поставщиком военно-морских припасов и провизии для трансатлантической торговли Испании. Как и следовало ожидать, Гавана имела огромное стратегическое значение; настолько, что имперская администрация разместила в ней постоянный регулярный гарнизон и укрепила ее сильнее, чем любой другой американский порт. Бастионная стена окружала сам город, а два мощных форта, Пунта на западе и замок Морро на востоке, охраняли подступы к морю. Закрепившись на мысе с видом на лучшую глубоководную гавань в Карибском море, Гавана — «ключ к Новому Свету» — более века была символом испанского морского могущества^[656].

Расположение Гаваны делало город неотразимой целью для Энсона и Лигонье. У Британии были тысячи солдат в Вест-Индии и еще тысячи в Северной Америке, в дополнение к провинциалам, которых можно было привлечь для экспедиции, обещавшей горы награбленного. Даже если Гавану придется брать в летние месяцы, когда болезни будут требовать от захватчиков больших потерь, были все основания полагать, что быстрая экспедиция может прибыть раньше, чем гарнизон успеет подготовиться к осаде. И, что примечательно для XVIII века, британцы действительно быстро двинулись на Гавану. Командир экспедиции Джордж Кеппель, граф Албемарл, получил предварительные приказы всего через три дня после объявления войны и смог отплыть из Портсмута 6 марта с четырьмя регулярными полками, обозом осадной артиллерии и корпусом французских военнопленных-протестантов, поступивших на британскую службу^[657].

Несмотря на неблагоприятные ветра, 20 апреля отряд Альбемарля достиг Вест-Индии. Через месяц генерал Монктон переправил свое командование с Мартиники, чтобы встретиться с ними у острова Кап-Николас на острове Испаньола. К этому моменту, хотя войска из Северной Америки еще не прибыли, Альбемарль имел под рукой около двенадцати тысяч солдат и чувствовал себя достаточно уверенно, чтобы действовать. 7 июня британцы высадились примерно в шести милях к востоку от Гаваны. К вечеру следующего дня они рассеяли заслон испанских защитников и заняли позицию на возвышенности, с которой можно было инвестировать в замок Морро. Под руководством таких ветеранов американских операций, как полковник Гай Карлетон и полковник Уильям Хоу, «красные коты» эффективно изолировали город от внутренних районов и десятого числа открыли осаду. Учитывая, что Королевский флот контролировал морские подступы, а восемнадцать военных кораблей гаванской эскадры были заперты в гавани, избиение города должно было стать лишь вопросом времени и изнурительной работы^[658].