В автобусе постепенно установилась относительная тишина. Угрюмые, изнервничавшиеся накануне, плохо выспавшиеся пассажиры или дремали, или боролись с зевотой. Лишь старик продолжал бормотать что-то о своем кумире. Слушая его, отец уснул.

Разбудил его сын.

— Папа, просыпайся, мы уже почти приехали!

Отец рукавом протер слегка запотевшее стекло и увидел стену. Не стену леса, а просто стену. Трехметровой высоты ограждение из колючей проволоки и густой металлической сетки. Эта стена отделяла лес от всего остального мира.

Глухие железные ворота, на которых огромными буквами было выведено по трафарету «Въезд запрещен», сами собой поползли в сторону, как только автобус повернул к ним, съехав с главного шоссе. Отец даже удивился простоте, с которой они проникли сюда: никто не задал ни единого вопроса, даже не проверил документы у водителя. Однако автобус тут же остановился, едва не упершись бампером во вторые ворота, точно такого же вида.

Спустя примерно четверть часа появились два лесника в полной парадной форме. Очень быстро и тщательно они проверили у пассажиров лицензии, перетрясли весь багаж, а троих, чем-то не приглянувшихся им типов, подвергли личному обыску. Лишь после окончания всех этих процедур внутренние ворота открылись и автобус въехал на просторное, вытоптанное, как учебный плац, поле. Несколько других автобусов уже были припаркованы на асфальтовой площадке слева от ворот, чуть дальше дымилась мусорная яма, к единственному деревянному туалету, над которым кружили тучи зеленых мух, стояла очередь.

— Всем приготовиться покинуть транспортное средство, — приказал один из лесников. — Личные вещи оставить на местах. С собой разрешается брать только запас воды и пищи на одни сутки, нож, длина лезвия которого не превышает пяти сантиметров, и теплое одеяло, в крайнем случае — спальный мешок. Никаких палаток, никаких накомарников, никаких спичек и зажигалок, никаких биноклей и других специальных средств. В лесу вас ожидают три семьи белых. Сигнал красной ракеты означает, что одной семьей стало меньше. Значит, после трех ракет поиск заканчивается, и все должны собраться здесь. Максимальный срок поиска — до рассвета. За опоздание — штраф. За порчу леса — штраф. За ущерб, причиненный себе самому и друг другу, Администрация ответственности не несет. Все понятно?

Вопросов нет? Тогда попрошу выгружаться.

Пассажиры один за другим стали покидать автобус через заднюю дверь — переднюю почти сразу закупорила своим телом толстуха, которую сейчас безуспешно пытались вытолкнуть наружу водитель и оба лесника.

— Значит, белые живут семьями? — спросил сын.

— Да. Обычно несколько взрослых и пять-шесть малышей.

— Если мы их найдем, давай не будем трогать малышей?

— Давай.

— Возьмем только одного — самого большого и старого.

— Хорошо.

Солнце поднималось все выше, и от него не было никакого спасения на этом голом, унылом пустыре. Мальчик уже несколько раз прикладывался к термосу с водой. Откуда-то появился старик. Очевидно, ему не терпелось продолжить славословия в честь Верховного.

— А вы сами из какой Администрации будете? — спросил он, чтобы возобновить прерванный разговор.

— А не из какой, — ответил отец, с любопытством ожидая ответной реакции.

— Как? — кустики бровей полезли на лоб. — Как это — не из какой? Да разве такое возможно?

— Представьте себе — возможно.

Некоторое время старик молчал, слегка приоткрыв рот, потом резко повернулся на каблуках и удалился в сторону туалета. Там он встал в очередь, но не в общую, а в другую — покороче, состоявшую из лжекалек и просто нахалов.

Какой-то подозрительного вида субъект, жуя в зубах спичку, прохаживался среди разомкнутой толпы и время от времени заводил короткие разговоры. Вскоре он оказался рядом с отцом.

— Послушай, приятель, — доверительно зашептал он. — Так они нас могут до вечера промучить. Знаю я эту сволочь. Давай скинемся по тройке, чтоб быстрей дело было. Они только этого и ждут.

— А воды здесь нельзя купить? — спросил отец, протягивая деньги.

— Воды нельзя… С тебя тройки мало, вас же двое.

Старик тем временем пробился в туалет, сделал свои дела и, не обнаружив на стенах ничего примечательного, вскоре вышел наружу, одной рукой на ходу застегивая штаны. Прогрессирующий склероз, очевидно, уже стер в его памяти впечатления от предыдущего разговора и он, как ни в чем не бывало, принялся во второй раз излагать отцу историю великих деяний Верховного Администратора, причем, в рассказах этих, как и в молитвах, совпадали не только все слова и их порядок во фразах, но даже интонации. К счастью, вскоре вернулся подозрительный тип со спичкой в зубах и заговорщически подмигнул отцу:

— Пошли со мной. Вижу, ты парень, что надо! Я поставлю тебя поближе к воротам. Будешь самым первым. Через десять минут начнут пропускать.

«Парней что надо» оказалось не меньше полусотни. Да и остальной народ, заметив подозрительную суету, стал подтягиваться к воротам.

— Сейчас мы с тобой побежим, — сказал отец. — Особо не спеши, но старайся и не отставать. Лес большой и времени у нас много. Быстрота тут не поможет. Главное — внимание и сноровка.

Ворота, скрипя, поползли в сторону, и в образовавшийся просвет, словно штурмовая колонна, атакующая вражеские редуты, с гиканьем и свистом бросилась толпа счастливых избранников Администрации.

И вот они оказались, наконец, под зеленым пологом леса в загадочно шумящем, пронизанном светом и наполненным тенью, изменчивом и благоухающем, бесконечно древнем и вечно девственном мире, образ которого смутно помнился отцу и был совершенно не знаком сыну.

В самые первые минуты их едва не затоптали, но вскоре людской поток стал редеть, веером рассыпаясь по сторонам. Стонали сбитые с ног, звали друг друга потерявшиеся, лесники с бранью отнимали у какого-то хитреца маленькую собачонку, которая могла быть натаскана на поиск белых и потому попадала под перечень спец-средств.

Отец и сын бежали сначала по извилистой, едва заметной тропинке, а потом свернули вглубь леса, туда, где под ногами мягко пружинил мох, а на фиолетовом черничнике еще сверкали последние капли росы.

— Папа, это ягоды?

— Да, сынок.

— А я думал, ягоды бывают только в магазинах. Можно, я сорву одну?

— Сорви, но только побыстрее. Нам нет никакого смысла здесь задерживаться.

— Невкусно, — скривился мальчик, размазывая кислый сок по подбородку. — В магазине вкуснее.

— В магазине они с сахаром.

Вскоре их догнал старик, успевший, вопреки правилам, выломать длинную палку.

— Ну, что, не нашли еще? — деловито осведомился он. — Вы ведь в таких делах специалист, это я сразу понял.

— Напрасно вы так думаете, — буркнул отец, предпринимая попытку оторваться от надоедливого попутчика.

Лес между тем становился все гуще. Исчезли тропинки, указатели и мусорные баки. Они спустились в сырой, темный овраг, заваленный полусгнившим буреломом, цепляясь за ветки орешника, взобрались по крутому склону наверх, миновали заросшую папоротником поляну, еще хранившую следы давнего пожара, и попали в молодой, правильными рядами высаженный ельник. Мальчик заметно приустал. Он перестал задавать вопросы, прерывисто дышал и уже не выпускал отцовскую руку. Где-то сзади, не отставая, ломился через подлесок старик. Судя по всему, ветеран находился в прекрасной физической форме.

— Эй, — крикнул ему отец. — Не ходите за нами, пожалуйста! Сами ищите.

— Куда захочу, туда и пойду! Не указывайте мне! — старик на секунду высунулся из-за елки. Всем своим обликом он напоминал сейчас голодного шакала, твердо решившего перехватить чужую добычу.

Где-то слева раздался негромкий хлопок, и над верхушками деревьев, разбрасывая искры, взлетела красная ракета.

— Одной нет, — сказал отец. — Давай пройдем еще немного вперед и там уже начнем искать по-настоящему.

— Папа, я больше не могу идти.

— Тогда залезай мне на спину. Крепче держись и береги глаза от веток.