— Пожалуйста, не здесь… не при Еве…

Ну я все равно морожу. Я уже успел испугаться! Вот и стой так.

Аш даже внимания на него не обращает, садится за стол напротив девочки, что так и смотрит на него восторженно, и говорит:

— Я пришел исполнить твое заветное желание. Оно у тебя есть?

— Правда? Ты правда-правда все-все можешь? — пищит с полным доверием. Это вообще нормально — так на чужих реагировать? Я что, один с детства смотрю ужастики?

— Могу, но только если желание будет самое искреннее.

Девочка, как я понял, Ева, зажмуривается так, что у глаз морщинки появляются, и кивает довольно.

— Все! Загадала! Можно проверять?!

Аш смеётся и поясняет:

— Я не умею читать мысли, так что расскажи, пожалуйста, что ты хочешь.

— А разве можно самое сокровенное желание вслух говорить?

— Только феям. Мы так работаем.

Девочка смотрит подозрительно сначала на меня, потом на «шашлычного» мужика, и манит Аша пальцем, чтобы тот придвинулся поближе. А когда Аш нагибается, шепчет на ухо:

— Я очень хочу следующим летом поехать в тот лагерь, в который Жужка каждый год ездит. Только меня туда не берут.

Аш с серьезным лицом отстраняется и кивает:

— Желание принято. Я навещу тебя следующим летом, проверю, чтобы загаданное сбылось.

— Правда? Ой, а как? Ты им сделаешь пандусы?! — это уже она верещит радостно, забыв, что секрет никому, кроме феи, доверять нельзя.

Аш прикладывает палец к губам и шикает, чтобы тише себя вела, и девочка сразу захлопывает рот, смотря на крылатого вампира как на чудо чудесное. Но Аш больше ничего не говорит, поднимается и подходит к мужику. Указывает ему на дверь и сам выходит, тихо говоря мне, чтобы разморозил человека.

Я уже хочу тоже выйти, как девочка, не выдержав долгого молчания, кричит:

— Деда, деда, ты видел? Фей!

Тянется к нему, чтобы за рукав дёрнуть, к себе внимание привлекая, а я вижу, как из-за стола инвалидная коляска выезжает, в которой Ева, оказывается, и сидела.

Вылетаю на улицу, размораживая его на ходу, и, захлопнув дверь, вдыхаю свежего воздуха. Аромат лаванды, что раньше казался незаметным, теперь пропитал меня всего.

Аш берет мою руку и, подняв ее, целует тыльную сторону ладони. Удивлённо смотрю на него и чёт даже чего сказать не знаю. Поэтому просто обнимаю его и сам целую, правда в губы. Я люблю тебя, ты знаешь?..

Слышу, как в доме мужик объясняет внучке, что ему надо отойти, а она должна дома сидеть, и стаскиваю Аша с порога, как раз когда дверь открывается, и на улицу этот «шашлычник» выходит. Первым делом он закрывает дверь и только после на нас с полным отчаянием смотрит.

— Что с ней? — спрашивает Аш совсем не то, как я думал, собирался.

— Упала. Три года ей было, со старшей сестрой играла, на двухъярусную кровать забралась и… Врачи твердили — неизлечимо, а в этом году обнадежили, что благодаря новому нейрохирургу можно попробовать облегчить, чтобы хоть чувствовала что-то ниже пояса. Это важно, она хотя бы сможет понимать, что в туалет хочет…

Аш кивает так, словно сам врач и хоть что-то понимает, после чего берет меня за руку и тянет к лесу. Мы с мужиком так этому поражаемся, что, по ходу, на одной волне молчим, но, пройдя лишь несколько шагов, Аш тормозит и говорит:

— Главное в этой жизни — не быть дерьмом. Хотя бы для себя. Не представляю, как ты договорился со своей совестью, но знай — я бы мог ей помочь, но не буду. «Спасибо» скажи себе.

И резко улетает вверх, меня за собой утаскивая. Молчу, никак не комментируя, но стоит нам отлететь немного, как он останавливается, прямо в воздухе, над облаками. Чувствую, как его руки трясутся, даже та, что до сих пор мою ладонь сжимает, а вид такой, будто ему даже физически плохо, а не только психологически. Перенервничал. Хочу его обнять, но он тянется за своим новым телефоном, что в кармане лежит, и, достав, начинает быстро что-то кому-то писать. Не лезу и даже не подсматриваю, дожидаясь, пока он закончит, и мы одновременно друг друга обнимаем под его облегченный выдох.

— Поделишься? — спрашиваю тихо. И в этом вопросе таится все: и как он? и что думает? и кому писал? и что дальше? и… И все, что он может мне сказать.

— Я не такой, как он. Я хороший и сделаю хорошее дело, но он пусть помучается. Точнее, Аман сделает. Он сказал, что займётся. Я узнал причину, Ирс… Так странно: я его и понимаю, и нет. Двояко, короче.

Аш обнимает меня, укрывая крыльями в «домике», а я держу его крепче, полностью перебрав наш вес на себя.

— Я так понимаю, кровавая месть отменяется? — утыкаюсь ему в ухо и улыбаюсь, и маленький нежный поцелуй тут же оставляю.

— Он сам себя теперь накажет. Не хочу до него дотрагиваться и помнить его не хочу.

— Я очень счастлив, что ты у меня такой, — говорю максимально серьезно и провожу носом за ушком. — А знаешь что?!

— Что?

— Нас с тобой ждут вулкан и фотосессия!

Аш смеётся и, будто скинув с нас всю тоску, что прилепилась в этом лесном домике, с шумом распахивает крылья. И целует. И я знаю — вот сейчас, в эту секунду, он, несмотря ни на что, счастлив. Потому что не наша эта грязь, и не нам ее тащить. А нам… а мы, взявшись за руки, взлетаем ещё выше, к солнцу. И да, вулкан — жди нас, мы уже близко!

Часть 39.  Ладно, курица так курица

Аман

Нервное расхаживание вокруг новой беседки-курилки ни хуя мне не дало. Три выкуренные сигареты, к слову, тоже. Все же волнительное мероприятие запланировано на этот вечер. Еще и Ниррая всё нет. Вот где он?!

Все уже в сборе, брат с парнем вернулись из путешествия, которое планировалось на два дня, а затянулось на шесть, загуляли мальчики; «дабл-М», как их называет Аш, а теперь и все остальные, тоже прибыли с какого-то дела; даже мой новый почти родственник уже здесь. Я начал работу над интересным проектом, и это скрасило мне часы без царевича, у которого постоянно какие-то важные занятия в городе.

Не выдержав, я расстегиваю две верхние пуговицы на рубашке. Вырядился как индюк и чувствую себя очень некомфортно, но, возможно, одежда тут и ни при чем.

Стоит уловить приближение Ниррая, что вернулся на остров, как несусь к креслу. Плюхнувшись в него, срочно пытаюсь прикурить, но то сигарета не той стороной повернется, то зажигалка ускачет… Все же задуманное у меня получается, и как раз когда Ниррай приземляется рядом на газон. С чем-то…

— Нет?.. Это же не то, что я думаю? — в надежде спрашиваю я, смотря на нечто, накрытое тканью и очень, просто очень напоминающее клетку.

— Курица! — счастливо сообщает мой царевич и водружает презент мне на колени. Принюхиваюсь, но не могу уловить никакого животного аромата, только парфюмерная отдушка. Знаю, специально это сделал, зараза.

— Да что я с ней делать-то буду? Я разве похож на фермера? — практически хнычу, потому что… Да не хочу я курицу! У них клюв, и они… гадят!

— То есть подарки ты от меня принимать отказываешься? — вскидывает бровь, явно с вызовом, а я горестно вздыхаю.

— Не отказываюсь. Ладно, курица так курица, — и я откидываю ткань, что прикрывала клетку, а там… Курица в гнезде. Я даже не сразу понял, что она не настоящая, настолько реалистично сделана. Появление Ниррая с этой клеткой так меня из себя выбило, что я даже не обратил внимания, что не слышу никакого постороннего шума.

Облегченно вздохнув, расслабляюсь в кресле и улыбаюсь.

— Спасибо! Я так рад! Просто безмерно! Чудесный подарок! — но самое главное, не живой!

— А все! А я уже обиделся! — Ниррай складывает руки на груди и губы надувает, поэтому приходится в срочном порядке отставить клетку на столик, а недокуренную сигарету отправить в пепельницу, и вставать обнимать своего царевича.

— Я очень рад, правда. Не обижайся на меня, — и в щеку его целую, и к себе ближе прижимаю. Я успел соскучиться, но так себя накрутил за сегодня, что это отошло на второй план, а это не дело. Даже если все выйдет не так, как я бы хотел, у нас же еще так много времени, мы точно все успеем исправить.