— Домашняя, из деревни привезли, на торжественный случай, — кивнув на колбасу пояснила сестра Мартинека. — Муж считает — надо отметить наследство Мартинека, да не знает как, вот мы и вытащили все, что дома было. Вообще-то мы непьющие, но по такому случаю выпить надо непременно, правда, как вы считаете? Очень кстати Панове к нам заглянули. А если не выпить, так и свихнуться недолго. Езус-Мария! Приехала совершенно посторонняя старушка из Америки, приехала, померла, и оставила нашему дураку сто тысяч долларов, ну как в такое поверить? Вот мы с мужем и решили обмыть наследство, и очень рады, что вы к нам присоединитесь. Видите, какая прорва всего, можно хоть до утра сидеть!

Немного посомневавшись, Бежан решил такое стечение обстоятельств считать подарком судьбы, а она не столь уж часто преподносит их полицейским. Опять же, их так дружески пригласили, так непритворно им обрадовались, что такое приглашение можно рассматривать их личным делом, не служебным, отчего и не выпить? Вот почему Бежан с Робертом Гурским приняли участие в очередном обмывании старушкиного наследства, оговорив за собой право вставать из-за стола по служебной надобности. То один, то другой торчали в прихожей, не отрываясь от глазка в дверях. И дождались-таки!

Какой-то мужчина вошел в квартиру напротив.

Вынув из кармана мобильный телефон, Бежан настучал номер. В квартире напротив мужчина поднял трубку.

— Павляковский, слушаю вас! — послышался довольно приятный мужской голос.

Всеми силами стараясь скрыть охватившую его радость — наконец-то настигнут неуловимый Павляковский, Бежан официально ответил;

— Говорит старший комиссар полиции Эдвард Бежан. Нам необходимо с вами поговорить. Разрешите зайти? Или предпочитаете беседовать у нас в комендатуре ?

— О чем нам с вами разговаривать? — удивился голос.

— Есть о чем! — заверил его комиссар. — Мы сейчас... И отключился, хотя Павляковский продолжал что-то говорить. Роберт тоже поднялся из-за стола. Поскольку полицейские гости с самого начала упомянули о служебной надобности, хозяева не обиделись, что они их покидают в разгар пиршества.

Распрощавшись с гостеприимными Прухняками, оба полицейских подошли к двери их соседей. Подошли и остановились, выжидая.

Выяснилось, поступили они правильно. Дверь распахнулась Через минуту, и Павляковский выскочил из квартиры. Промедли полицейские хоть немного — не видать бы им голубчика.

— Добрый вечер, — поздоровался Бежан. — Старший комиссар Бежан, это я звонил пану. У вас какое-то срочное дело? Жаль, но у нас к пану тоже.

Роберт жадно разглядывал неуловимого Павляковского. Выглядел он почти так же, как и на фотографиях, разве что немного старше. По-прежнему очень красив, неудивительно, что бабы по нему сохли.

Смирившись, Павляковский не стал настаивать на срочном деле, и вместе с полицейскими вошел обратно в квартиру.

— Что ж, заходите, раз уж так получилось. В конце концов, преступлением это не назовешь, за решетку, надеюсь, меня не посадите, тем более что, по слухам, тюрьмы переполнены.

— А за что вас можно посадить? — поинтересовался Бежан.

— Полагаю, пану лучше знать, — махнув рукой, ответил Павляковский, — иначе вы бы не пришли ко мне. Сам старший комиссар, надо же! Не думал, что старшие комиссары полиции занимаются такими глупостями? В нашем кодексе пока нет статьи, запрещающей посещать даму и даже, извините, спать с ней. Нет статьи, которая обязывала бы делать это лишь с законной супругой. Прошли времена произвола, не так ли?

— Если я вас правильно понял, вы даете понять, что находитесь в близких интимных отношениях с пани Вонсяк? — уточнил Бежан.

— С кем вы сказали?

— С пани Вонсяк. Проживающей в данной квартире.

Павляковский очень искренне изумился.

— Что за пани Вонсяк? Не знаю я такой.

— Отрицаете знакомство, потому что недавно женились на пани Шидлинской? Полиции все известно.

С Павляковского слетело благодушие. Подойдя к письменному столу, он открыл красивую деревянную шкатулку, извлек из нее сигарету и нервно закурил. Отодвинул стул, но раздумал садиться.

— Будьте любезны, старший комиссар, поясните, какое полиции дело до того, на ком я женюсь и когда? Полагаю, ее это не касается. Бигамия же в моем случае исключается.

Бежан не сразу ответил. Он тоже внимательно рассматривал стоящего перед ним мужчину. Руки нормальные, вполне мужского размера. Симпатичный. Раздражен, но, кажется, не испуган.

— Итак, женаты на одной, а с другой женщиной находитесь в близких отношениях...

— Да хоть бы и не с одной! Холера! Даже если бы я спал со всеми бабами в городе, вы обязаны сказать, в чем конкретно полиция меня обвиняет!

Бежан намеренно тянул время:

— И даже иногда проживаете в квартире пани Вонсяк.

— Да отвяжись пан от этой Вонсяк! — разъярился Павляковский. — Не знаю такой! Хотя.., может, какая-нибудь из баб и была Вонсяк, кто их там знает...

Павляковский внезапно обмяк, похоже, устыдился своей вспышки, и сел. Бежан счел возможным тоже сесть и сделал знак Роберту. Тот вышел в прихожую и что-то сказал в трубку своего сотового телефона, после чего вернулся в комнату и уселся рядом с начальством.

— Странно, — спокойно рассуждал вслух Бежан. — Как вы можете не знать пани Вонсяк, если в данный момент мы находимся в ее квартире? А ключи от нее у вас имеются.

По всей видимости Павляковский изо всех сил старался вспомнить инкриминируемую ему пани Вонсяк, поскольку явно воспрянул духом.

— А, теперь понятно! Эта квартира и в самом деле принадлежит родственнице моей жены, я как-то позабыл об этом, а фамилии родственницы никогда не знал. Может, и Вонсяк.

— А где эта родственница находится? Почему здесь проживаете вы с женой?

— Родственница вроде бы надолго легла в санаторий подлечиться. И сама попросила, чтобы мы с женой присмотрели за квартирой. Это ведь тоже не запрещается законом? Или вы из-за прописки явились? Ну что за идиотизм, такими вещами должен интересоваться обыкновенный участковый, зачем аж старшему комиссару терять время? А не прописывались потому, что не собираемся здесь, оставаться навсегда, неизвестно, когда хозяйка квартиры вернется из санатория. Ну уж если полиция поднята на ноги, так и быть пропишемся.

Сейчас у нас с пропиской такая свистопляска, что обычному человеку не разобраться во всех постановлениях, полиции лучше знать, может, мы и в самом деле что нарушили. Ладно, я готов заплатить штраф, надеюсь, этим все и ограничится? Бежану надоело ходить вокруг да около, и он взял быка за рога.

— У пана есть дочь! — веско произнес он.

— У меня? Дочь? — удивился Павляковский. — А, вспомнил. Факт, вроде бы должна быть. А что?

— Как ее фамилия, где она живет и как живет?

Павляковский вдруг словно бы внутренне напрягся и стал отвечать, взвешивая каждое слово.

— Если не ошибаюсь, дочь зовут Дорота. Павляковская. А где и как она живет — меня не интересует. Это была всецело идея ее матери. Дела давно минувших дней, знаете ли. Если не ошибаюсь, тогда я все оформил самым достойным образом, так что ко мне никаких претензий быть не может. В настоящее время она девица совершеннолетняя и не может требовать, чтобы я заботился о ней. Так что давайте не будем...

— А еще дети у вас имеются?

— Нет, я детей не выношу, и мне не стыдно в этом признаться. Не до такой степени, чтобы тайком душить их в темных закоулках или давить колесами машины, просто я стараюсь, когда это от меня зависит, избегать деток. Раздражают они меня, понимаете? Мне и притронуться-то к детенышу противно. Есть люди, которые не выносят пауков, другие мышей, третьи змей, а у меня отвращение к детям. Хотела тогда она рожать — ее дело, я честно предупредил, только без меня! Так мы с ней договорились, так и поступили. В чем же полиция видит здесь нарушение ., или даже преступление? С вас станется! Я знаю, мать моей дочери умерла, так если бы ребенок.., ну, я не знаю, от голоду помирал или еще что, тогда я бы о ней как-то позаботился, не такая уж я распоследняя сволочь, но я знаю — дочка осталась у родных жены, они бездетные, живется ей сносно. И привет. Больше меня ничего не колышет. Так чего вы ко мне привязались?