— Ладно, тогда не станем терять время. За кого принимаемся, за Дронжкевича или сестру Мартинека?

— Уже поздно. Эх, жаль, не узнал, есть у сестры дети... В таком случае, ты возьми на себя Дронжкевича, а я нотариуса. С ним и дома можно побеседовать.

У жены комиссара Бежана сегодня опять было дежурство, а у аспиранта Роберта Гурского пока жены и вовсе не было, так что их ничто не связывало, и можно было заполночь продолжать расследование.

Меж тем на улице Йодловой в доме №25 его обитательницы тоже не скучали.

Багаж крестной бабули не только занимал много места и лишил жилплощади Сильвию с Дороткой. Он еще и вызывал большой интерес. Уже поверхностные раскопки показали, что во фрахте таится пропасть необыкновенных вещей: бальные платья, совершенно не надеванные, нарядные туфельки, высоченные каблуки которых украшали алмазики, норковые и песцовые палантины, немного покоробившиеся веера и очень длинные бальные перчатки, истекающие золотом кофейные фарфоровые сервизы, разобранный на составные части старинный секретер, мужской фрак, раковины южных морей и прочее, и прочее.

Разобрать полностью багаж старушки хотелось всем четверым, но больше всех настаивала на этом Сильвия. Кроме любопытства, ею двигало естественное желание обрести наконец свою постель. То, что на ней испустила дух Вандзя, Сильвию совсем не отпугивало. Тетку ненавязчиво поддерживала Дорота, мечтавшая унаследовать после нее чуланчик.

Иногда раскопки делали большой шаг вперед, например, когда один из ящиков не стали распаковывать убедившись, что в нем находятся одни альбомы с фотографиями. Его сразу, по распоряжению Фелиции, снесли в ее комнату, где она собиралась на досуге не торопясь просмотреть фамильные фотографии. Тяжелый ящик несли Доротка с Меланьей, Фелиция, пыхтя, семенила рядом, «распоряжалась и ругала Ванду за то, что не догадалась повынимать фотографии, тогда не нужно было бы такую тяжесть пересылать за океан. Ладно, сама стара и глупа, так Антось мог посоветовать. И чем только они там думали?

В следующем ящике оказались тотемы американских индейцев. Развернув множество слоев папирусной бумаги, Фелиция извлекла один, потрясенная, долго рассматривала, потом выдала заключение:

— Ничего, есть на что посмотреть. Вот только куда такое поставить? Ладно, пусть пока полежит в ящике, потом придумаем.

— А это тоже украшение индейцев? — вертела Сильвия в руках бальную накидку из страусовых перьев. — Не могла же Вандзя такое носить. Может, метелочка для обметания пыли?

Доротка занялась бальными платьями, завалившими ее кровать.

— Куда их девать? Не знаете, ям обязательно нужно висеть, или можно сложить? Жалко выбрасывать, совсем новенькие.

— Сложи обратно в коробку, — приказала Фелиция. — Ничего с ними не сделается, еще полежат. Надеюсь, бриллианты на каблуках не настоящие? И как она могла на таких ходулях бегать?

— Могла, ты же сама видела — всю дорогу на высоких каблуках.

— Ах, какой халатик! — в восторге вскричала Сильвия. — Послушайте, можно я его себе возьму, а? Такой широкий, что на меня налезет.

Остальные женщины обернулись, разглядывая Сильвию, завернувшуюся в совершенно невероятный халат. С одной стороны пурпурно-золотой, с изнанки он переливался золотом в голубых и зеленых тонах, и был каких-то невероятных размеров, метров сто материи пошло на него, не меньше. Доротка молча любовалась захватывающим зрелищем, Фелиция с Меланьей обозревали сестру критически.

— Не халат это, а накидка на слона, — высказала предположение Меланья. — Какого-нибудь магараджи...

— Ладно, бери, — неохотно согласилась Фелиция, — только, Бога ради, не показывайся в нем на глаза посторонним, человека кондрашка хватит.

Под слоновьей накидкой обнаружились еще два альбома с фотографиями, и это обстоятельство вызвало перерыв в раскопках. Фелиция решила просмотреть их немедленно, обе сестры спустились с нею, воспользовавшись случаем передохнуть. Доротке дали распоряжение по возможности навести в комнате порядок, как — ее дело.

Доротка, оставшись одна, немедленно поволокла на чердак один ящик за другим, сопя и пыхтя, потому что затолкать что-либо на чердак было тоже не просто. Часть твердых предметов удалось засунуть под кровать Сильвии, посуду девушка перетащила в кухню и порассовала по шкафам на свободные места. Пустые коробки она вынесла к мусорному баку, деревянные же ящики присовокупила к кучам хвороста, сложенным в садике за домом.

Очень довольная тем, что в комнате стало просторней, присела отдохнуть, но тут ее громко позвали снизу: тетки желали чаю. А ведь еще не мешало бы подмести лестницу и убрать с нее остатки упаковки. Устала сегодня, но зато не придется этим заниматься завтра. Тут же вспомнила — завтра как раз приходит делать уборку пани Стефча. Вот и чудесно, пусть все так до завтра и остается.

Доротка спустилась вниз. В гостиной, ясное дело, гремела дискуссия. Доротку выгнали в кухню и велела заняться чаем.

— Ты и должна прекрасно помнить, ведь у нас есть точно такое же фото, ты его тысячу раз видела, — твердила Сильвия старшей сестре. — Чтобы этого не помнить уж и не знаю какой нужно быть склеротичкой! И вот тоже наша семья, смотрите, смотрите: папочка, мамочка, этот, как его... Войцеховский и Вандзя! От нас получила!

Фелиции надо было на чем-то отыграться и она схватила другой снимок.

— Может, скажешь, что и эту фотографию тоже от нас получила? — насмешливо спросила она. — А ведь она сделана всего десять лет назад. Вот, написано! И в Америке щелкнули. А вот этого типа я знаю.

— Какого типа? — заинтересовалась Меланья.

— Да вот этого, что рядом с Вандзей стоит.

— Покажи... Езус-Мария! Доротка, дай лупу!

Доротка только что принесла чай и собиралась присесть, передохнуть. Как же, передохнешь с ними!

Девушка отыскала лупу, предусмотрительно вытащила из ящика письменного стола еще одну, филателистическую, и зажав обе в руке, наконец села за стол.

Все три тетки зависли над фотографией, сталкиваясь лбами.

— И мне его личность знакома. Кто это может быть?

— О, вот он еще на одном снимке. Видите, рядом с кактусом стоит.

— Дай посмотреть. Доротка, лупу!

Доротка сунула Фелиции большую лупу.

— Дай и мне посмотреть!

— Не выдирай лупу. В доме должна быть еще одна.

Не поднимаясь со стула, Доротка сунула Меланье вторую лупу.

— Да, тот самый, — констатировала Сильвия. — А раз я его знаю, вы должны знать тем более.

— Ну-ка, погодите! — вскричала вдруг Меланья. — Надо бы взглянуть на наши альбомы. Не очень старые. Доротка...

Доротка помнила, где хранятся альбомы с фамильными фотографиями. И сладким, как мед, голосом — в конце концов, должны же и к ней перейти какие-то фамильные гены по женской линии — ехидно поинтересовалась:

— Тетя Фелиция, ты разрешишь поискать в твоей комнате?

До Фелиции не сразу дошло. Она продолжала возмущенно выкрикивать:

— Если у них был там какой-то наш знакомый, почему тогда они с Войцеховским столько времени нас разыскивали? фотография десятилетней давности... Этот знакомый прекрасно знал, где мы проживаем, раз мы все его помним, только пока не вспомнили, кто он такой. Не мог же умереть.. Ты чего хочешь? Что за манера перебивать старших!

— Я только попросила разрешения поискать в твоей комнате альбомы с фотографиями, не очень старыми.

— Ну, так и знала! Эта склеротичка затащила их к себе в берлогу, теперь фиг найдешь! — рассердилась Меланья.

— Люблю иногда на досуге рассматривать фотографии, — пояснила Фелиция. — А копаться в своих вещах никому не позволю.

— Раз так, иди и принеси сама!

Фелиция неторопливо, с достоинством удалилась к себе, еще по дороге стараясь вспомнить, куда она могла засунуть альбомы. Кажется, и в самом деле начала их перед сном просматривать, да заснула.

Обычно в таких случаях и книги, и альбомы выскальзывали из ее рук и заваливались под кровать.