Пока остальная часть группы проводила день на точке сбора, мы с Крупой залегли в виду шоссе. Пока мы лежали там, в ожидании темноты, я повернул камеру Пен ЕЕ к себе и, самодовольно ухмыльнувшись, сделал автопортрет.
Крупа прошептал: "Что ты делаешь?"
"Если сегодня вечером меня убьют и захватят эту камеру", — прошептал я, — "я хочу, чтобы они увидели на пленке мой лыбящийся хлебальник".
Ему понравилась эта идея, и он попросил: "Тогда сделай и такой снимок". Фред приподнялся и встал на колено, изображая разведчика, напряженно высматривающего противника. Я щелкнул и его.
Мы не видели и не слышали противника на протяжении всего дня. Около 17:00 я передал кодовую фразу на "Легхорн" (Leghorn), ретрансляционную станцию SOG на вершине горы, запрашивая выход ганшипа AC-130 "Спектр" на позицию прямо за горизонтом, в готовности прикрыть наш отход. Затем я выдал каждому американцу по "Зеленому Шершню" (Green Hornet) — выдаваемой SOG таблетке амфетамина — чтобы у нас хватило сил на всю ночь.
Было еще светло, когда я записал в блокнот: "1920 (7:20 вечера) — Одна машина, прошла в направлении с востока на запад. В ней несколько солдат и большие деревянные ящики". Под кучами веток Жако разглядел плоские бронированные борта, несомненно, советский броневик с солдатами, проверяющими дорогу перед началом движения колонн.
Затем я записал: "1925 — Второй грузовик, прошел с востока на запад. Предположительно пустой". Мне удалось разглядеть улыбающееся лицо водителя, когда он переключался на пониженную передачу. Возможно, он пел.
Когда почти стемнело, я дал сигнал нашим фланговым подгруппам — Жако слева и Кенникотта справа — выдвинуться на свои блокирующие позиции. Затем вперед поползла наша штурмовая подгруппа — Крупа, Вуди, Янси и я. Света едва хватало, чтобы что-то разглядеть, и я установил на обочине три Клеймора полумесяцем, направленным на заметное дерево по ту сторону дороги. В темноте я буду ждать, когда переднее колесо грузовика сравняется с этим деревом, и подорву мины.
Затем мы легли ничком у дороги и ждали, как мне показалось, целую вечность. Неужели противник обнаружил нас и остановил движение колонн? Незадолго до 21:30 мы услышали далекий звук приближающегося грузовика, который постепенно становился громче, пока не стало казаться, что он несется прямо на нас. Когда он огибал ближайший поворот, засверкали тусклые светомаскировочные фары. Через несколько секунд шина прокатилась прямо передо мной, и — БА-БАХ! — я взорвал мины и крикнул: "Штурм!"
Янси, Крупа, Вуди и я тут же бросились к советскому грузовику ГАЗ-63, который замер на месте прямо перед нами. Я бросился к капоту, чтобы взять помощника водителя — его не было — затем прикрывал, когда Янси выволок водителя через противоположную дверь, бросил его на землю и прижал, пока Крупа защелкивал наручники на запястьях ошеломленного мужчины.
Затем Крупа вытащил свой Кодак Инстаматик[71] и, стоя посреди печально знаменитого Шоссе 110, щелкнул вспышкой, когда я бросил в грузовик подрывной заряд, сунул гранату замедленного действия с белым фосфором на топливный бак и положил термитную гранату под капот. Я крикнул: "Отход! Отход!" Вуди дважды дунул в свисток, как было отработано.
Восхитительно! Мы заполучили своего пленного, и уже отходили, и все чуть больше, чем за минуту!
Затем, откуда ни возьмись, затаившийся вражеский солдат прострелил Вуди обе руки.
Пока Крупа и Янси оттаскивали пленного, мы с Жако засунули кровоточащие руки Вуди в импровизированную перевязь, потом Жако повел его к точке сбора.
В результате у грузовика остался только я, чтобы разобраться с приближающимся противником и выиграть время, дав остальным преимущество. Я начал перестрелку с вражескими солдатами, приближающимися по дороге, стреляя по их дульным вспышкам. Тем временем наши люди из фланговых подгрупп обеспечения опустошали свои "пакеты со сладостями", разбрасывая по прилегающим джунглям три десятка разнообразных гранат, которые будут взрываться на протяжении сорока пяти минут.
Как долго я смогу сдерживать NVA? Я знал, что гранаты замедленного действия начнут взрываться через две минуты. Если к тому я не уйду времени, эти адские устройства прикончат меня.
На точке сбора Галассо, наш медик, как мог перевязал Вуди. Несмотря на муки — оба предплечья были раздроблены пулями АК — Вуди отказался от морфия, опасаясь, что тогда он нас замедлит. Он был великолепен.
Все еще находясь возле грузовика, я понял, что пора уходить, когда взрыв прилетевшей неизвестно откуда китайской гранаты швырнул меня на землю. Будь это американская граната, я был бы уже мертв. А так я встал, потряс головой, пока перед глазами не перестали мельтешить искры, а затем направился к остальным. Отходя, я сделал несколько выстрелов и услышал с дороги крики и стрельбу северовьетнамцев, собравшихся вокруг грузовика. Не успел я еще дойти до точки сбора, как сдетонировал пятифунтовый подрывной заряд, уничтожив грузовик и заставив многих из них замолчать.
Когда я присоединился к группе, Крупа связался с нашей группой ретрансляции на вершине горы, и узнал, что "Спектр" не на позиции. Поскольку на дороге перекрикивалось все больше северовьетнамцев, и вдалеке раздавались сигнальные выстрелы, у нас не было времени спорить о том, почему ганшипа не оказалось на месте.
Пока мы бежали, спасая свои жизни, в Контуме, ничего не происходило. Подполковник Абт в то самое утро отправился домой, оставив на командовании офицера сомнительной компетенции, не имевшего никакого представления о безотлагательности. "Дерьмо!" — огрызнулся Наездник Кови О'Дэниелс, потеря РГ "Пенсильвания" была свежа в его памяти. "Давайте найдем вертолет, чтобы доставить меня в Плейку, и отправимся туда сегодня вечером".
О'Дэниелс, летевший с капитаном ВВС Бобом Манном, пересек границу в полночь, но у них не возникло проблем с тем, чтобы найти нас — они увидели горящие грузовики в десяти милях (16 км). Пока мы бежали сквозь черные как смоль джунгли, Оу-Ди использовал это пламя, чтобы направлять группу за группой истребители, бомбя место засады, дорогу и наш след. Всю ночь мы пробирались через джунгли, остановившись только дважды, чтобы оказать помощь Вуди и проверить путы пленного.
Было еще темно, когда вертолеты взлетели, чтобы прибыть к нам на рассвете, "Хьюи" из 170-й штурмовой вертолетной роты в сопровождении "Кобр"-ганшипов из 361-й роты ударных вертолетов "Розовые пантеры". Затем пара "Скайрейдеров" A-1 сделала последний заход с кассетными бомбами, и О'Дэниелс увидел, что они сыплются прямо на нас. Хотя кассетные бомбы действительно рвались повсюду вокруг нас, каким-то чудом никого не задело. Уорент-офицер Джим Лейк, летевший на ведущем "Хьюи", повел свой борт в дым и приземный туман, увидел наши сигнальные ракеты и приземлился. И мы были таковы — нам удалось: водитель головной машины колонны невредим, Вуди ранен, а я лишь слегка задет осколками. Успех был тем слаще, потому что это было то же подразделение "Хьюи", которое потеряло РГ "Пенсильвания" и своего ведомого — "Хьюи" капитана О'Доннелла — всего четыре дня назад.
Наш обратный перелет в Контум превратился в воздушную процессию, все вертушки шли в строю. Когда мы приземлились, все, кто были в расположении, хлынули на вертолетную площадку. Во время этого бурного приветствия множество рук жали нам руки, хлопали по спине и передавали холодное пиво, и американцам, и ярдам. Нашего водителя грузовика, все еще с завязанными глазами и в наручниках, увел офицер разведки. Я был настроен выпить чего покрепче, когда Первый сержант разведки объявил, что через десять минут прибудет C-130 "Блэкберд" SOG, чтобы отвезти меня и пленного в Сайгон.
