Когда один из людей посетовал, что Америка не поддерживает нас, Мэгги вскочила на ноги, погрозила ему пальцем и рявкнула: "Слушай сюда, ты, разнывшийся сукин сын! Я здесь, я американка, и я вас поддерживаю. Прекрати это говняное хныканье!"
Все вскочили, закричали и заскандировали: "Мэг-ги! Мэг-ги! Мэг-ги!"
Затем она спела "Кругом идет голова" без аккомпанемента, только своим прекрасным голосом.
После этого она дала нам свой адрес в Бель-Эйр. "Всем добро пожаловать", — сказала она, имея в виду именно это. "Да благословит вас всех бог". Она расцеловала всех нас и уехала в Дананг. Что за прекрасная леди.
На следующее утро Бен Томпсон получил предварительное распоряжение: РГ "Иллинойс" предстоял выход.
В тот день, в последнюю неделю февраля 69-го, Бен, Джордж и я пришли на постановку задачи в Центр тактических операций. Наша цель была обозначена как "Новембер-Один" (November-One, N-1), шестикилометровый квадрат в Лаосе, примерно в двадцати пяти милях (40 км) к северо-западу от стартовой площадки Дакто. Свежих разведданных, таких как донесения агентуры или радиоперехваты, указывающих на присутствие там каких-либо сил северовьетнамцев, было мало. Узнать об этом и было нашей задачей.
На следующий день Бен выполнил визуальную рекогносцировку Новембер-Один на борту армейского самолета наблюдения O-1 "Берд Дог" (Bird Dog), заметив несколько троп, но не более. Три дня промелькнули в тренировках и занятиях с боевой стрельбой. Затем мы с Джорджем слушали, как Бен изложил свой план нашему командиру FOB, подполковнику Бару, который одобрительно кивнул.
Затем наступил канун нашего вывода. Бен отвел Джорджа и меня в клуб, не выпить, а поговорить со штаб-сержантом Ховардом "Каратэ" Дэвисом, NCO Сил спецназначения, который на следующий день должен был лететь с передовым авианаводчиком ВВС США на нашу высадку. Поскольку обеспечивающее нас подразделение авианаводчиков (FAC — Forward Air Controller) имело кодовое наименование "Кови" (Covey), являвшееся позывным каждого FAC, работа Карате называлась "Наездник Кови" (Covey Rider). В SOG, где Один-Ноль были богами, эти Наездники Кови должны были быть Святыми Духами. Знающий как об опасностях, так и о возможностях — и эксперт по авиационным боеприпасам — каждый Наездник Кови обладал тонкостью суждений и тактической гибкостью. Именно Наездник Кови наводил истребители и ганшипы, чтобы спасти вас, когда все надежды казались потерянными; именно Наездник Кови приводил вертолеты, чтобы воскресить вас из почти мертвых; и именно Наездник Кови был тем, чей голос мог быть последним, что вы слышали в этой жизни.
В клубе Карате Дэвис махнул нам рукой, приглашая к своему столику. Все еще в комбинезоне после долгого летного дня, он нянчил в руке стакан пива, его оживленные глаза излучали дружелюбие и оптимизм из-под преждевременно седеющего ежика. Карате согласился с выбором LZ для высадки в юго-восточном углу нашего района цели, поскольку Бен не нашел подходящей посадочной площадки во время своего рекогносцировочного облета.
Видя, что я новичок и никогда раньше не наводил авиаудары, Дэвис заверил меня, что это просто. "Когда находишься в контакте, просто давай мне азимут и расстояние. Помни. Просто азимут и расстояние". В качестве визуального ориентира, чтобы нашу позицию было видно с воздуха, настаивал он, нужно бросать гранату с белым фосфором. "Ее белый дым грибом взлетает над кронами, сразу же, видимый кристально ясно. Забудь о цветных дымах — используй вилли-питер[35]". Обычному цветному дыму требуется несколько минут, чтобы подняться на 100 футов до верхушек деревьев, узнал я, задерживая авиаудар. К тому времени дым мог рассеяться и его нельзя будет увидеть, или его может снести по ветру, что даст неправильное представление о вашей позиции и станет причиной ошибки при бомбометании. Я всегда следовал совету Карате, несмотря на большую опасность белого фосфора: граната размером с кофейную кружку разрывается на тысячу частиц, горящих при контакте с кислородом с температурой 2000 градусов. Одна частичка размером с виноградную косточку могла прожечь руку или ногу насквозь. Единственной надеждой было задушить ее землей, чтобы прекратить поступление кислорода[36]. Если осколок вражеской ракеты или пуля АК пробьет гранату WP на вашем снаряжении, вы мгновенно окажетесь покрытым пылающими частицами, поистине ужасный способ умереть. Несмотря на эту опасность, я бы всегда носил гранату WP на плечевой лямке и просто надеялся на лучшее.
"Давай немного поспим", — предложил Бен, и мы отбились.
После плотного завтрака мы получили карты, таблицы кодов для связи и совершенно секретные предметы "черной пропаганды", которые нужно было использовать в тылу противника. В числе последних было несколько специально подготовленных патронов для АК под кодовым названием "Старший сын"[37], которые при выстреле разрушали оружие и убивали или ранили стрелка. Если мы убьем кого-нибудь из северовьетнамцев, нужно будет снарядить несколько таких патронов в его магазины, чтобы другие NVA взяли и использовали их. Также мы должны были подбросить поддельное рукописное письмо на вьетнамском языке, называемое "мыльной крошкой"; написанное, по мнению экспертов по психологической войне в Сайгоне, достаточно искусно, чтобы неизбежно оставить любого прочевшего в подавленном состоянии.
К 08:30 мы ввосьмером были на вертолетке, садясь в "Хьюи" для вылета на стартовую площадку. Приземление на стартовой площадке в Дакто было жутким. Прошел почти месяц с тех пор, как я был там с РГ "Нью-Мексико". Я почувствовал холодок, когда прошел через место, откуда махал на прощание Стивенсу, Симмонсу и Булларду, но занял свой мозг разговором с Джорджем, финальной проверкой снаряжения и нанесением маскировочного грима.
Около 13:00 Каратэ Дэвис радировал: Погода идеальная, и у него на подходе пара истребителей, чтобы прикрыть нашу высадку. Настало время старта.
Когда их винты начали вращаться, американские и вьетнамские члены экипажей вертолетов надели бронежилеты и летные шлемы. Я забрался в ведущий "Хьюи" с Беном и Хаем, нашим пойнтменом, и Суу, нашим переводчиком. Джордж и еще трое вьетнамцев сели во вторую птичку. В этот день я был полон волнения. В животе трепетало, когда я сидел в дверном проеме "Хьюи", зная, что через двадцать минут меня могут застрелить, или этот вертолет может рухнуть объятый пламенем сквозь верхушки деревьев.
Когда "Хьюи" взлетал, я поболтал ногами, чтобы расслабиться, и с оптимизмом показал большой палец стартовой площадке и группе Брайт Лайт. Они ответили тем же. Затем нос нашей птички опустился, и мы, набирая высоту, потянулись на запад, сопровождаемые длинной вереницей "Хьюи" и "Кингби". Четыре "Кобры"-ганшипа шли рядом с нами. Наши бортстрелки вставили ленты с патронами в свои пулеметы.
Наш строй пролетел мимо цепочки воронок длинной в милю, где B-52 подвергали ковровой бомбардировке долину под лагерем Сил спецназначения Бенхет, последним форпостом перед Лаосом. Построенный на трех выровненных бульдозерами глинистых холмах, лагерь поднимался из сплошной зелени: оранжевый маяк, возвышающийся над джунглями. Затем Бенхет исчез позади, а вместе с ним и вся цивилизация.
Впереди я не видел ничего — ни признаков присутствия людей, ни четких ориентиров — только густо поросшие джунглями холмы. В этой мешанине протянувшихся с севера на юг хребтов какой-то из них был границей, но узнать, какой именно, было испытанием для любого, умеющего читать карту. Эти горы, Аннамская цепь, поднимались на ту же высоту, что и Аппалачи, с пышными лесами и утесами, возвышающимися над бурными реками. Тут и там кочевые горные племена подсечно-огневым способом расчищали лоскутки полей, чтобы растить урожай. Но они давно ушли, а их поля заросли. Повсюду я видел воронки от бомб. Там, где они падали в низины, их заполняла вода, мерцающая на солнце, когда мы пролетали мимо.
