Такая тоска навалилась, словно великан пятой к земле прижал. Выть хочется. Упасть на асфальт и биться кулаками, головой, зубами его грызть! Вот какая тоска. Были бы слезы — заплакал бы.

Смотрю — Верунчик шурует. Идем, говорит, к тебе, покажешь свою берлогу. За столько времени — впервые благосклонность проявила! И я, хоть и разбит, хоть и еле ногами двигаю, решил: нужно идти.

Поднялись ко мне. Выпили кофе. Чувствую — созрела. А сам как ватой обернут. Наговорил кучу гадостей, чтобы конфликт спровоцировать. Поскандалили. Выпроводил ее. Свалился мордой в подушку.

Думаю: может, эта сила какая-то меня от нее оберегает, или — ее от меня? Чушь, конечно… Но — а вдруг?

Пал Степаныч закричал: ну и чего вы добились? Хотели революцию, - и как, получили свою революцию? Вы готовы были жертвовать, готовы были бороться? Нет…  Ха-ха-ха! Нет! Вы играли в свои игры, тешили свое самолюбие! А когда пришло время настоящей схватки — поджали хвост и лапки к верху !

У вас была вера? У тебя, у Толика Маценко, у Глеба, у Влада, у Ярика, - была? У вас была идея? У вас была идеология? Похер, что ее не было у тех, кого вы хотели возглавить, - она должна была быть у вас! Идеология — не должна сплачивать массы, идеология — должна сплачивать лидеров. Система идей, в которую нужно верить, как религиозный фанатик верит в свое божество. Как верили монтаньяры. Как верили большевики. Идеология — фундамент организации. К ней могут относиться небрежно массы, - но вы, лидеры, должны верить в нее со всем пылом своих революционных сердец!

Что вы представляли, когда мечтали о бунте? Развеселую заварушку? Благодарных рабочих? Покорных работодателей? Место в парламенте? На это, думаю, у вас не хватило фантазии! Жрали подножный корм вместо того, чтобы обратить взоры к звездам! Великие идеи рождаются великим воображением. Великие замыслы рождаются великим воображением. Великое будущее рождается великим воображением. А что рождало ваша скудно-местечковая фантазия? Перекантоваться бы с сегодня на завтра. Пошуметь кое-как. Ну и? Допустим, вам бы удалась стачка, - допустим, - и что дальше? Вы бы посыпались на следующем же шаге, обосрались бы как миленькие, - ведь до следующего шага не хватило вашей мысли, не хватило образов в ваших головах, - и если нет этих мыслей, этих образов, вы как слепые котята. Вас все-равно бы кто-то подмял! 

Что было у вас, кроме парочки удачных акций и нескольких статеек в СМИ? В чем вы еще, кроме, собственно, фрондерства, отличились? Профессиональные революционеры? Ха-ха-ха! Не смеши меня! Профессиональными революционерами становятся после того, как добились чего-то на другом, практическом поприще. Робеспьер был адвокатом, Гитлер оратором, Муссолини журналистом, Ленин автором нашумевших брошюр, Мао  военачальником, Коба  террористом, - а вы? Кем были вы? Чем отличился Маценко, прежде чем баллотироваться в депутаты? Он писал книги? Досконально знал законы? Обладал харизмой публичной личности? Нет! Он был фрондером и крикуном. Все вы были фрондерами и крикунами. Не готовыми к тому же идти в своем фрондерстве и крике до конца!

Масса — она как женщина. Хочет быть с сильным. Ты можешь ошибиться, можешь быть груб, - но если ты силен, она все тебе простит. Не полагайся на нее, но — веди ее. Управляй ею. Масса должны созреть. Всколыхнуться. Когда это произойдет — никто не знает, - но когда произойдет — ты должен быть рядом, иначе ее оседлает другой, покрепче и пошустрее. Она — чувствует твою силу. И когда придет время схватиться с соперниками, такими же, как ты, бунтарями и фанатиками, - теми, кто еще вчера были твоими товарищами, стояли с тобой плечом к плечу, - ты должен быть смелым и жестоким, ты должен отбросить сомнения, - ибо на этом этапе, когда бунт удался, но среди лидеров раскол и сумятица, победит тот, кто наиболее радикален, наиболее безжалостен. Наступит время крови. И чтобы не потонуть в своей собственной, нужно будет научиться пускать ее у других. А люди — они почувствуют. Твою силу, твою волю - почувствуют. И пойдут за тобой. И будут идти.

- Так это ты ему сказал?

- В смысле?

- Не включай окуня, Даня!

- О чем ты, Пал Степаныч?

- Это ты сказал Глебу?

- Да о чем?

- Ты еще спрашиваешь — о чем? О том, что Влад избил его сына!

- Пал Степаныч…

- Не смей мне врать, слышишь? Не смей! Думаешь, дурачка нашел?

- Я не понимаю...

- Ну, еб твою мать! Данька! Может тебя ебнуть, а? Ты скажи — я ебну! Рассказывай все как есть! Я не вчера родился, солдат!

- Я не солдат, Пал Степаныч.

- Солдат, солдат…  Я таких как ты на раз-два щелкал! Ты забыл, какую я школы жизни прошел? Думаешь, буду тут с тобой панькаться?

- Не кипешуй, Пал Степаныч.

- Это ты Глебу сказал?

- Ну я. Че дальше?

- Когда? И главное  - зачем? Он же товарищ твой!

- Не тебе мне морали читать, Пал Степаныч! Не тебе! Ты понятия не имеешь, что у меня за жизнь и что за расклады были в профсоюзе!

- Да? Так расскажи!

- Это не твое дело!

- Ого! Во как! А че ж ты тогда ко мне пришел? Че ж ты со мной пьешь тогда? Может, потому, что тебе идти некуда больше? Думал хуйню мне нагородить и — на лыжи! Нихуя, браток! Так не пойдет! Пал Степаныч хоть и старый, хоть и пьяный, но не дурак! Ну? Когда ты ему все рассказал?

- Перед стачкой. За день. После акции у Кабмина. Мы поехали к Толику, и когда стало ясно, что я с Яриком в Дарницком, а Влад с Глебом в Шевченковском, тогда и сказал.

- Ну а менты?

- Что — менты?

- С ними ты тоже связь держал?

- Держал.

- Давно?

- Не помню… Пару месяцев… Им нужен был Толик, у них на него куча компромата. Он оказывается на какую-то иностранную контору работает, сливает информацию, оттуда ему бабло течет. Менты бумаги показывали. Они его давно пасут, телефонные разговоры прослушивают. Они бы и без моей помощи обошлись, просто хотели наверняка, чтобы спровоцировать, втянуть в какой-то криминал. Но он как чувствовал - мотался из одного депо в другое и даже в драке со стачколомами не участвовал. А то, что случилось потом… Ситуация вышла из под контроля. Я этого не хотел!

- Не хотел! А нахера ж ты Глебу все рассказал? Ты что, не понимал, чем это все может закончится?

- Не понимал, Пал Степаныч! Даже представить себе не мог! Кто ж знал, что его сын на себя руки наложит! Это уже ни в какие ворота! И потом, расчет был на то, что в это ввяжется Толик. Они потому и не спешили нас брать — ждали… Ярика жалко. Он вообще не при делах…

- Ну, если ты его видел на асфальте с руками за головой, значит кое-как оклемался. Если бы совсем худо было — из бокса бы не вышел.

- Надеюсь, что так...

- Чем менты тебя взяли? Что у них на тебя есть?

- Разное, Пал Степаныч. Драка в «Киевзеленбуде», еще парочка драк, на акциях, в каких-то конторах. Про Лейлу вспомнили — ты, говорят, тогда сухим из воды вышел, а сейчас как отягчающее обстоятельство пойдет. Еще одна телка была… Заяву написала, что я ее избил и ограбил.

- Это правда?

- Нет. Я ее не грабил! Поебывал — да. Потом побил, было дело. Но там и причина была! Она хотела старушку на квартиру развести!

- Че, бабу отметелил?

- Да она сама любила, когда ее во время секса по роже бьют! Просто я перегнул маленько, ну и чтоб от старушки отъебалась. Еще и этот стачколом в подсобке…

- А откуда они про стачколома узнали?

- Я же им и сказал. Я с ними каждый вечер возле дома встречался, после депо…

- Красавчик!

- Ну и по мелочевке: несанкционированные акции, хулиганство. Припугнули, что могут оформить как подельника Толика. Типа знал обо всем и помогал инфу за бугор сливать. Но это уже пиздеж чистой воды! Я только от них и узнал, что он засланный казачок!

- А Глебу все-таки зачем сказал про сына? Ты же понимал, что он не сдержится.