Он закурил, облокотился на ограждение, с удовольствием втянул ядовитый дым. Стереотипы вжигали в массы каленым железом. Всякий раз, когда он брался за сигарету, видел лошадь, умирающую от капли никотина. Вид с лоджии за двое суток не претерпел изменений. Казалось, минуту назад он стоял здесь с Вадимом, откровенничали о работе, еще о чем-то…

Двор жилого дома «образцового содержания» (особенно в районе черного хода) жил своей мирной жизнью. Ковырялась детвора в оттаявшей песочнице, собачники выгуливали своих болонок и овчарок. На ограждении соседней лоджии лежал упитанный черный кот и пристально смотрел на майора госбезопасности. Он не падал, хотя одно неловкое движение… и ты уже «парашютист». Смотреть на него без содрогания было невозможно. Но кот не видел в своей позе ничего необычного. Он сладко зевнул, поднялся на четыре лапы, потянулся, выгнув спину, и спрыгнул – слава богу, на лоджию. Майор облегченно выдохнул. Что там про встречу с черными котами-самоубийцами? Все лоджии сверху донизу прорезала пожарная лестница – ради нее в бетонных плитах вырезали квадратные отверстия. Проемы оснащались стальными люками. Граждане самовольно приваривали скобы и запирали их на замки. Приватность была важнее безопасности – пока не грянул гром. У Вадима Шаламова проход на верхнюю лоджию был заперт на замок – основательно проржавевший. Беспечность и безответственность населения просто поражала. Не думают о себе – подумали бы о своих малолетних детях…

Из-за угла вывернул старший лейтенант Зорин. Он деловито шагал по асфальтированной дорожке. Появилась возможность полюбоваться его макушкой. Сотрудник свернул к подъезду, кивнул бабушкам на лавочке, как старым знакомым. Видно, уже пообщались. Бабушки проводили глазами юного чекиста, а когда хлопнула дверь, стали его обсуждать. «Теперь весь район будет в курсе произошедшего», – недовольно подумал Костров.

– Не похоже, что эти люди ушли из квартиры по своей воле… – замогильным голосом вымолвила Рогачева. Она не видела идущего с задания Зорина. – В квартире все так, будто еще минуту назад они занимались домашними делами… Вышли и не вернулись. Как такое может быть? Одежду и обувь не трогали, документы на месте. Глазунье в сковородке не меньше двух суток, ее даже не доели. Кто-то позвал – и вышли в чем были? Но почему с ребенком? Я не нашла домашних тапочек. Ты видел хоть одну пару? Ходили босиком – и даже маленькая девочка?

– Чушь, – буркнул Алексей. – В тапочках они всегда ходили – как все обычные люди.

– Вот и я так подумала. И где они? Есть старье в пенале в прихожей – но им уже лет сто, просто страх божий. Наши люди ведь ничего не выбрасывают? Словно позвал кто-то из соседей… Ну, или как бы из соседей.

– Намекаешь на похищение?

– Прямо говорю, – Татьяна пожала плечами, – выманили из квартиры и куда-то увезли. И с тех пор их, как говорится, «нихто не бачив», – спародировала она украинскую мову.

– Отличная версия, – одобрил Костров. – При условии, что весь район ослеп и оглох. Представь, какой бы шум тут стоял. В субботу полон двор.

– Может, и стоял шум, – пожала плечами Татьяна. – Мы же этого не знаем. Люди видели, слышали, может, и в милицию обратились. А то, что мы этого до сих пор не узнали… ну извините, такие люди в нашей стране, и не все организации добросовестно выполняют свою работу.

– Ладно, не будем гадать на кофейной гуще. Заходи в квартиру, не май месяц, – он пропустил Рогачеву впереди себя.

Она переступила порог – и вдруг испуганно ахнула, отшатнулась, отдавив майору ногу.

– О господи, напугал, черт… – она картинно взялась за грудь. – Что ты тут крадешься, как тать в ночи?! – набросилась Рогачева на растерявшегося Павла.

«Пугливыми становимся», – недовольно подумал Алексей.

– Просим прощения, Татьяна Васильевна, – забормотал Зорин. – Не знали, что вы такая чувствительная. Может, вам работу сменить?

– Так, ша, – оборвал Алексей Павла. – Повествуй, боец. Только не говори, что все твои хождения были напрасны.

– Не все, – допустил Зорин. – Но история еще больше запуталась. Я усердно наводил тень на плетень, но шила в мешке не утаишь, и, похоже, местная публика уже в курсе исчезновения семьи. В субботу во дворе было много людей – выходной день, солнышко пару раз выходило…

– То есть тебя завалили информацией, – усмехнулась Рогачева.

– Говорили много, – подтвердил Зорин. – Пожилые женщины весь день сидели на лавочках, толклись во дворе. Одни уходили, другие их сменяли. Служебное удостоверение работает, да и внешность моя располагает к откровениям… Ладно, все понял, говорю по существу. В районе десяти утра Шаламов вышел из дома и свернул за угол. Через десять минут подогнал к подъезду свои «Жигули», запер их и пошел домой. «На дачу поедем», – объяснил он любопытным старушкам. При этом улыбался и не выказывал никакого беспокойства. Машину он держит за домом, это в двух минутах ходьбы, там гаражный кооператив. Сделал правильно – не тащиться же всей семьей с вещами в гаражи. Значит, реально собирались на дачу…

– Вошел в квартиру, бросил на тумбочку в прихожей сумочку с документами и ключи от машины… – задумчиво пробормотал Костров. – Казалось бы, зачем? Но с другой стороны, если не выезжали на дачу сиюминутно…

– Не выезжали, – подтвердил Зорин. – Минут через пятнадцать он снова возник во дворе, шел, помахивая пустой авоськой. Снова исчез за углом, но теперь за другим. Вернулся с хлебом, объяснил старушкам: «Спохватились, хлеба в доме нет. Купил, короче, на все выходные…»

– Так, минутку, – прервал Павла Алексей и пошел на кухню.

Остальные гуськом последовали за ним. В закрытой хлебнице лежали плетенка и буханка белого за 24 копейки. Он потыкал в них пальцем – еще не испортились, но уже не свежие.

– Машинально сунул в хлебницу, – пояснила Рогачева. – Как делал всегда. Переложить в рюкзак просто не успели.

– Но они еще не уезжали, – продолжал Павел. – Еще минут через десять, то есть уже ближе к одиннадцати, Алена Шаламова вывела дочь на прогулку. Любезно поздоровалась с жильцами, подтвердила, что скоро поедут с мужем на дачу, но еще не подъехала ее мама, обещавшая посидеть с девочкой. Настроение у Алены было приподнятое, обменялась парой слов с бывшей завзятой дачницей тетей Грушей. Последняя уже не занимается посадками – в прошлом году сломала ногу, с трудом ковыляет, но раздавать советы начинающим огородникам обожает. Говорили про чеснок, который Алена должна была посадить. Девочка в это время бегала по детской площадке, орала как ненормальная, то есть вела себя естественно. Минут через двадцать они проследовали в дом, и… все.

– В смысле? – не понял Костров.

– В прямом, товарищ майор. И больше их никто не видел. Машина стояла… да и сейчас стоит, никто в нее не садился. Старушки судачили: мол, что интересное произошло? Да мало ли, может, ребенок заболел или еще что. Они не обязаны следить за Шаламовыми, своя жизнь имеется. Ближе к вечеру заморосил дождь и во дворе никого не стало. В этот же день, кстати, видели бабушку девочки…

– Аллу Михайловну? – встрепенулся Костров.

– Наверное. Вы вроде говорили, что у Шаламова родители умерли? Холодная такая, неприступная, да еще и расстроенная – вошла в подъезд, ни с кем не поздоровавшись, минут через десять удалилась – совсем расстроенная. Чуть не плакала.

– Предполагалось, что она проведет выходные с Леночкой… – сообщил Костров. – Возможно, ей просто не открыли дверь, потому что Шаламовых в квартире уже не было. Или по другой причине. А ключей при себе не оказалось – женщина в возрасте, стала многое забывать…

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.