И бросился по сцене вспять.

Я не задерживался, чтобы увидеть, как разовьются дальнейшие события. За спиною грянул выстрел, впереди открылся узкий проход, сквозь который и протащил я сопротивлявшуюся Гейл. Свернув налево, мы обнаружили наружную дверь, настежь распахнутую - словно и она уже послужила кому-нибудь спасительной лазейкой.

Выскочив и вытащив женщину, я задержался и прождал мгновение-другое. Пат не появился. Может, еще встретимся, а может - и нет... Профессионалы выполняют совместное задание. Даже о чисто человеческой тревоге друг за друга, сами домните, и речи идти не должно.

И все-таки, подумал я, в следующий раз (ежели будет он, следующий раз) Ле-Барон получит заслуженное, полное, неотъемлемое и пожизненное право бубнить о сексе до упаду.

Хотя, конечно, с Еленой мог и пошибче управиться...

- Такси номер пять! - вымолвил негромкий голос. Улочка, где мы очутились, выглядела пустынной. Определенные улочки определенных городов неукоснительно пустеют, если поблизости совершено преступление. Только вы кожей чувствуете: отовсюду внимательно следят затаившиеся наблюдатели.

Я двинулся на голос. Человек мелькнул, показался, поманил, опять исчез. Я побежал вослед, по узкому пространству меж домами, таща на буксире Гейл. В отсутствие Ле-Барона ее положение ухудшилось, ибо я поменял захват, сделал его крепче и болезненнее. Теперь женщина попросту не могла рвануться, не сказав последнего "прости" паре-тройке сухожилий.

Запаркованное на соседней улице такси выглядело потрепанным и древним, однако в ту минуту я взирал на него, точно древний иудей на Землю Обетованную. Пропихнув Гейл в заднюю дверцу, я ввалился вослед, а Хесус тронул машину гораздо раньше" нежели дверца захлопнулась.

Спустя минуту мы катили по широкому проспекту, буквально усеянному фонарями и людьми. С трудом верилось, что в Хуаресе имеются подобные уголки. Туристы прицениваются к псевдошвейцарским часам, покупают индейские пончо, торгуются упорно и нещадно...

Но вскоре Хесус, ехавший в безукоризненном соответствии с правилами движения, свернул от греха подальше, повертел баранкой, миновал несколько темных переулков и полностью сбил меня с толку.

- Где мы?

- Мост почти перед вами, сеньор, - немедля отозвался водитель. И не обернулся" кстати. - На мексиканской стороне затруднения вряд ли возникнут: общей тревоги поднять пока не успели. А вот ваша таможня примется за обычные расспросы. Эта госпожа - подданная Estados Unidos?[6]

- Да. По крайности, я так думаю.

- Она должна объявить об этом, сеньор. Запомните. Таможня задаст вопрос и дождется ответа! Ожидать будут спокойно, лениво, непринужденно - словно ответ ничего не значит... Не заблуждайтесь на сей счет!

- Спасибо, Хесус.

Приятно работать с умными людьми. Водитель подметил: Гейл отнюдь не восторгается обществом, в котором путешествует. Украдкой поглядев на женщину, я увидал, что она растирает пострадавшую кисть. В полутемном такси прическа немного меньше напоминала растрепанный ветрами стог. Платье, меха и перчатки выглядели - спасибо все тому же полумраку - безукоризненно. Если все пойдет на лад, изучать чулки и туфли пограничная стража не станет. Не стал и я.

Но Гейл сидела с видом, не оставлявшим сомнения: девица устроит чудовищный скандал при первой же, малейшей возможности. Незаметно для Гейл я извлек из кармана увесистую авторучку. Рисковать и напрашиваться на рукопашную схватку с рыцарски настроенными таможенниками не стоило. Я обнял женщину за плечи, крепко прижал круглый и, по счастью, плоский торец колпачка к ее боку. Шепнул на ухо:

- Это револьвер, Гейл. Неприятности нам ни к чему. Но если упаси Господь, неприятности все же начнутся; первую пулю получишь ты. Наверняка. А я пользуюсь разрывными...

Женщина промолчала и даже не шелохнулась. Впереди возникла темная громада моста. Я поплотнее прижался к Гейл и смачно поцеловал прямо в губы, продолжая угрожающе надавливать на ребро пленницы вечным пером.

Старинный; до неприличия заезженный трюк. И в книгах описывают" и с экрана показывают. Позорище!

Только позорище сие сплошь и рядом срабатывает. Безукоризненно срабатывает, заметьте.

Машина остановилась. Хесус уплатил за проезд. Воспоследовала краткая дружелюбная беседа по-испански, раздался одобрительный смех. Автомобиль" двинулся дальше.

- Мексиканскую таможню миновали, - доложил Хесус. - И безо всяких осложнений, Si?

Спутница моя благоухала в на ощупь хороша была, но поцелуй получился не из удачных. Недоставало пылкой взаимности, Я чувствовал себя совершенным, чистейшей воды болваном, страстно впиваясь в уста женщины, которую, пожалуй, томило единственное желание: выблевать.

Новая остановка. Новый вопрос. Теперь по-английски. Я неохотно прервал приятное занятие, поднял глаза.

В окошке возникла физиономия, увенчанная форменной фуражкой.

- О! - промолвил я, пытаясь разыграть смущение: - простите, увлекся!..

- Вы приобрели что-нибудь в Мексике, сэр?

- Не сегодня...

- Ваше подданство?

- Гражданин США.

- А ваше, сударыня?

Женщина, обретавшаяся в моих объятиях, ощутимо вздрогнула. Заколебалась. Я усилил нажим на вечную ручку. Гейл едва не охнула.

- Ваше подданство?

- Американка...

Удовлетворенный чиновник распрямился, отступил, отдал честь и махнул рукой, разрешая проехать. Я сказал:

- Милочка, ты избрала выражение, порочное в корне. Правда, эту ошибку делают почти все.

Гейл встрепенулась и недоуменно воззрилась на меня:

- Что-о?

- Во-первых, ни одна из Америк - ни Северная, ни Южная...

Мы отъезжали прочь, но еще оставались в пределах слышимости. Следовало болтать непринужденно и бойко.

- ...не составляют собственности Соединенных Штатов. Хотя зачастую - и к сожалению - мы ведем себя, как законные владельцы обоих континентов... Хесус, например, тоже американец. Верно, Хесус?

- Si, senor.

- Следовало сказать: подданная Соединенных Штатов, - продолжал я наставительным тоном. - Что касается собственно Америки, она тянется от Гудзонова Залива на севере до Огненной Земли на юге. И меж этими двумя оконечностями везде и всюду обитают американцы. "Paso del Norte", Хесус.

- Si, senor.

Спустя несколько минут я пропустил Гейл в свой гостиничный номер на седьмом этаже. Замкнул дверь изнутри, вынул руку из кармана, предварительно спрятав столь верно послужившую письменную принадлежность. Оглядел хорошенькую, слегка помятую женщину, стоявшую прямо посреди комнаты.

- А теперь, Гейл, - произнес я ласково, - лучше вручи мне то, что младшая сестра вручила тебе. И лучше перескажи то, что она тебе шепнула. Перескажи точно. Слово в слово.

Гейл расхохоталась. Потом неторопливо, презрительно повернулась, пересекла комнату, пристально поглядела в зеркало. Поправила перчатки, состроила гримасу, обнаружив пятнышко на ладони, попыталась оттереть его. Отряхнула и разгладила платье.

Серебристо-голубая ткань оказалась, по пристальном рассмотрении, ни чем иным, как плотным штофом! Бабушка моя обивала такой материей диваны и кресла. Современницы обтягивают ею себя самих.

- Сумочку-то верните, - процедила Гейл.

- Не верну.

Гейл окатила меня безмолвным презрением. Поплотнее закуталась в жакет из шкуры снежного человека, сощурила глаза, уставилась в упор:

- Послушайте, довольно дурака валять. Никакого пистолета у вас не водится. И не лгите.

Я впервые получил возможность хорошенько рассмотреть собеседницу в спокойной обстановке и при достаточном освещении. Чрезвычайно привлекательная особа, тоненькая, изящная, чуть выше среднего роста - однако, не в пример покойной сестре, лишь чуть-чуть. Я назвал ее привлекательной, но думаю, выразился неточно. Следовало бы сказать "очаровательная".