Эпилог последовал наутро. Собрав всех жителей Сех Баба на базарную площадь, капитан Бертон объявил, что разбойников и похищенное золото все равно найдет, так что лучше кончить дело миром — вернуть драгоценности.

Через несколько часов свою долю вернули почти все грабители — остальные, видимо, были из отдаленных мест. Исчезла, по подсчетам купцов, всего лишь четверть клада. Счастливые торговцы, подарив Бертону самый красивый золотой браслет, поспешили уйти из этих страшных мест. И уже без приключений дошли до Равалпинди.

Злоключения купцов на этом кончились, но не кончились злоключения клада. Золотые изделия попали вначале не в руки коллекционеров, а к перекупщикам краденого. Решив, как говорится, «содрать две шкуры с одного тигра», они сделали с предметов клада золотые копии — весом, конечно, поменьше — и попытались их продать генералу Кенингему, коллекционеру. Привыкший к подобным историям, Кенингем уличил мошенников. Опасаясь нежелательного для себя расследования, перекупщики вынуждены были выложить подлинники. Но, как потом выяснилось, прибавили к ним несколько посторонних вещей, в том числе и коллекцию монет, которые до этого не могли сбыть, уверяя, что все это от самаркандских купцов.

И в таком виде — почти 180 драгоценных предметов, большей частью золотых, и около 1500 монет — Амударьинский клад (под этим названием он вошел в историю) очутился в Британском музее, ошеломив буквально всех знатоков древности.

Лмударьинский клад — одна из самых замечательных и загадочных находок в истории. Где именно он был найден? Если не считать ссылку на указующий перст Аллаха, никаких сведений об этом не сохранилось. Где изготовили его? Кому принадлежал? Какие причины заставили владельцев закопать его? Каким временем датировать эти изделия? И наконец, что это была за страна, в которой имели хождение столь великолепные изделия?

Для ответа на последний вопрос надо отправиться в области, весьма удаленные от берегов Амударьи: к Нилу и на побережье Эгейского моря. Когда римский полководец Германик в I веке нашей эры осматривал руины знаменитого храма в Фивах, сопровождавший его жрец прочел на стене иероглифическую надпись. По словам жреца, фараон Рамзес II подчинил себе множество областей и дошел до страны Бактрии на самом краю земли. На самом деле этой надписи в Карнаке нет: Рамзес никогда не был в Бактрии. Вся фраза — фантазия жреца, попавшая в римские хроники, но свидетельствующая о реальном знании древних египтян, о том, что далеко на востоке есть богатая и знаменитая страна — Бактрия. Более подробно рассказали о ней писатели Древней Греции. «Отец истории» Геродот сравнивал Бактрию с Вавилоном, а Аполлодор называл ее «украшением всей Арианы».

И это не просто слова. Недаром, после того как в VI веке до нашей эры Бактрия вошла в состав империи, созданной царями Ирана из рода Ахе-менидов, она стала одной из важнейших персидских сатрапий: ее наместником назначался принц крови, ее войска участвовали в дальних походах (в трагедии «Персы» Еврипид упоминает нескольких бактрийских военачальников), огромная дань поступала из этой страны, издревле славившейся богатством — конями, золотом, лазуритом, рубинами.

Когда Александр Македонский, разгромив персов, включил Бактрию в свою империю, он женился на бактрийской царевне Роксане и задумал перенести столицу своей эфемерной державы в Бактрию. Надо думать, что принять это решение побудили его не столько чары восточной принцессы, сколько важные политические соображения: он считал Бактрию наиболее развитой и культурной страной на востоке, где будет легче всего осуществить мечту о гармоническом слиянии эллинской и варварской культур.

Для того чтобы пролить свет на бактрийскую загадку и отделить легенды от вымысла, замечательный советский ученый М. М. Дьяконов в 1946 году организовал археологическую экспедицию, отправившуюся в район Кобадиана, в южный Таджикистан. Оазисы южного Таджикистана и Узбекистана и северный Афганистан, связанные Амударьей, — это и есть территория древней Бактрии. Первые же годы работы экспедиции привели к важным открытиям: в Бактрии еще до включения ее в ахеменидскую империю существовала земледельческая культура, воздвигались города, процветали ремесла. В последние годы исследования в Бактрии продвинулись далеко вперед. Были продолжены работы в Таджикистане, профессором Г. А. Пугаченковой сделаны замечательные находки в Узбекистане, а в северном Афганистане развернула исследования советско-афганская экспедиция под руководством И. Т. Кругликовой.

Теперь история бактрийской культуры прослеживается уже со II тысячелетия до нашей эры, и Бактрия предстает перед нами страной, где градостроительство и архитектура, гончарное и металлургическое ремесла, обработка золота и изобразительное творчество имели многовековые традиции.

Поэтому находка Амударьинского клада в бактрийской земле перестала быть загадочным феноменом, а представляется вполне закономерным явлением.

Но остается вопрос — кому принадлежало это замечательное сокровище?

В состав клада входят золотые пластинки с изображением мужчин в одежде персов или бак-трийцев. Одни из них вооружены луками и мечами, некоторые держат в руках сосуды, цветы или пучки прутьев. Такие прутья применялись жрецами древних ираноязычных народов. При гадании их рассыпали по земле и по положению веточек предсказывали судьбу, а во время жертвоприношений раскладывали прутья в виде подстилки, чтобы на нее слетело божество принять жертву.

Если в составе клада есть изображения жрецов, значит, это сокровище древне-бактрийского храма, решили некоторые ученые. Однако в Бактрии главным жрецом был царь, и даже сам титул правителя — кави — первоначально означал «запевала хора при жертвоприношении». Поэтому на амударьинских пластинах, вполне возможно, изображены идеализированные портреты бактрийских владык. Кроме того, есть в составе клада небольшие статуэтки бородатых мужчин с зубчатой короной на голове и в костюме персидского царя — именно так изображали царей на рельефах дворца в столице ахеменидской державы Персеполе. Кроме того, предполагаемое место находки клада — каменное городище — местные жители называют Тахт-И Кобад, трон Ковада, по имени легендарного царя Бактрии. И — самое главное — предположению о том, что найденный клад — царский, соответствуют сюжеты скульптур и рельефных изображений на изделиях.

Среди предметов клада два изображения золотых колесниц. Одна из них — с возницей и восседающим вельможей — запряжена четверкой коней. Наличие колесниц в кладе трудно объяснить случайностью. У древних ираноязычных народов, в том числе и у бактрийцев, существовало особое сословие знатных воинов, сражавшихся стоя на колесницах, к которому принадлежал и сам царь. Колесница была у них отнюдь не только средством передвижения, но и символом власти. На них иранцы и бактрийцы изображали своих богов и царей. В гимне Митре описывается, как этот солнечный бог в одежде, осыпанной звездами, выезжает из-за горизонта на колеснице, запряженной четверкой белых коней с золотыми копытами. Золотое колесо его колесницы — солнце, развевающиеся гривы коней — солнечные лучи. Быстро летят по небу кони Митры, будто орлы. Кони были посвящены солнцу. Вероятно, поэтому в составе клада так много изображений лошадей. И это тоже не случайно.

Бактрия издревле славилась коневодством. В легендах рассказывается, что в озере или в пещере в горах жил замечательный небесный скакун, оплодотворявший кобылиц царского табуна. Рожденные от него жеребята не скакали, а словно летали на крыльях. Они были священной собственностью царя и составляли его славу. Поэтому название коня входило в имена многих бактрийских владык — Виштаспа, Аурватаспа, а столица страны называлась Зариаспа — Златоконная.

Верхом на коне представляли и бога грома и победы Веретрагну, мечущего с неба стрелы молний, и уничтожающего врагов. А царь считался земным воплощением этого победоносного грозного божества. Не его ли изображает всадник с копьем на золотом диске?