— Верю или не верю… Но сама находка артефакта, который нацисты считали наконечником копья Одина, и сундук, якобы сделанный из коры Иггдрасиля, — это уже само по себе сенсационная находка.

Лебедев аккуратно закрыл дневник ганзейского торговца и убрал его в карман.

— Можно?

Маргарита состроила протестующую гримасу, подняв брови.

— Тебе можно, если только ты сделаешь соответствующую запись в журнале регистрации, и это останется, между нами. Сделаешь копию и вернешь. Потом, когда мы закончим каталогизацию, бери сколько тебе вздумается.

— Идет, — согласился Лебедев. — Ты лучшая.

Маргарита в ответ вздохнула и, посмотрев по сторонам, спросила:

— Ты ничего не чувствуешь? Запах гари…

Лебедев принюхался.

— Да, что-то есть такое. Это, наверное, еще от того замыкания, — сказал он, снова переключив свое внимание на наконечник и ящик.

— Нет! Черт возьми! — воскликнула Маргарита, схватила его за руку и кивнула в сторону ближайшего навала ящиков. Из-за них, медленно стелясь по потолку, выползал, словно коварный южноамериканский питон, серый язык дыма.

— Зараза! — выругался Лебедев. — Надо выбираться, пока не поздно.

Он захлопнул сундук и вытащил его из дубового ящика.

— Сука, тяжелый.

Они двинулись в сторону выхода, но уже через несколько шагов стало понятно, что дым заполнил основную часть помещения, и идти было невозможно. Воздуха не хватало, от спазмов легких сбилось дыхание. Они раскрывали рты, хватая задымленный воздух, словно рыбы, выброшенные на берег, и от этого становилось еще хуже.

— На пол, сверху воздуха нет, — прохрипел Лебедев.

Они упали на четвереньки и снова предприняли попытку выбраться, но, к их ужасу, свет, и без того тусклый, мигнул и погас, оставив их в полной темноте. Лебедев вдруг четко осознал: они не выберутся, потому что, двигаясь на четвереньках, в полной темноте, в дыму, в проклятом лабиринте из ящиков и стеллажей, их шансы равны нулю. Рядом всхлипнула Маргарита:

— О, Господи, мы погибнем. Костя, милый, я не хочу умирать…

— Марго, успокойся, я выведу нас. Мы не погибнем.

Он включил фонарик и сказал:

— Давай, за мной.

— Я прошу тебя, брось этот проклятый ящик, не тащи его за собой!

— Нет! Я не брошу его и выведу нас.

Но оказалось, это совсем не просто. Фонарик в условиях задымления светил всего на полметра, и они постоянно упирались в ящики. Ситуация становилась критической. Внезапно где-то впереди полыхнуло пламя, ярко осветив всё помещение. Константин вскочил. Ящики за несколько десятилетий превратились в горючий материал, не хуже пороха, поэтому горение распространялось с молниеносной скоростью, но ярко освещало помещение. К счастью, выход из хранилища уже был виден, осталось преодолеть несколько метров.

— Вставай и бежим за мной!

Маргарита поднялась, и они, что было сил, бросились к выходу. Но пламя сожрало последние остатки кислорода, а раскалённый воздух обжигал и без того ослабленные легкие. Глаза выедал едкий дым, поэтому уже после нескольких шагов они снова упали на пол, обессиленные. Константин увидел, как горящий стеллаж накренился, готовый упасть и окончательно перегородить выход огненной стеной. А в соседнем помещении уже вовсю работала система пожаротушения и сигнализация. Спасение было уже рядом. Лебедев оценил ситуацию. Нескольких необходимых секунд уже не было — они не успеют. Вернее, он мог спасти только одного — себя или Маргариту.

«Как же жаль…», — обречённо подумал он.

Тут же, как он и предполагал, между ними и выходом обрушился стеллаж, завалив горящими ящиками проход и перекрыв путь стеной из огня.

Собрав остатки последних сил, он отшвырнул ящик с артефактом, поднял Маргариту, едва подававшую признаков жизни, и толкнул её сквозь пламя в проём выхода. Но сделать спасительный прыжок самому уже не хватило сил. Он упал на спину и увидел, как с другой стороны обрушился ещё один горящий стеллаж, окончательно отрезав путь к спасению. Константин перевернулся со спины на живот, стараясь как можно сильнее прижать голову к ещё прохладному полу и найти хоть немного кислорода. Он посмотрел на горящий ящик с артефактом. Пламя имело какой-то странный серебристый отблеск. Он протянул руку — странно, оно совсем не обжигало, хотя как это можно было понять среди раскалённых языков огня? Неожиданно перед ним, в дыму пожара, возник силуэт человека, и он услышал тихий шёпот:

— Иди за мной.

Константин пополз к нему. Силуэт протянул руку.

— Ещё ближе. Иди ко мне. Возьми наконечник.

Лебедев вытащил наконечник, одновременно увидев, как кожа на его руке покрылась вздувшимися пузырями. Они лопались, и горячая жидкость стекала по руке. Он выронил наконечник, машинально сделал пару тщетных движений, пытаясь его найти, но обрушилось ещё несколько стеллажей и ящиков. Несчастному Константину показалось, что грохот был похож на взрыв боеприпаса. Он даже, как будто, ощутил сильный удар взрывной волны. Силуэт искривился, приобретая черты лица.

«Какая странная форма», — подумал он, теряя сознание, — «как у немецких полицейских».

Тот что-то говорил ему, потом снова расплылся в неясный силуэт.

— Дай мне свою руку…

Константин ответил на зов, вытягивая обожжённую кисть руки, но сверху посыпались горящие ящики, пачки с бумагами, какие-то предметы. Тело нещадно жгло…

«Ну вот и всё», — мелькнула последняя мысль.

Константин Лебедев открыл глаза и долго смотрел в белый потолок, украшенный витиеватой лепниной в стиле модернизма.

«Наверное, я всё-таки чудом остался жив», — подумал он, припоминая детали пожара и то, как он упал, накрытый горящими ящиками и папками с бумагами. — «Странный какой-то потолок…».

Неожиданно где-то сбоку заиграла музыкальная композиция, похожая на военный марш.

«Auf der Heide blüht ein kleines Blümelein…»

«Какой мягкий и качественный звук», — отметил про себя Константин. — «Странно, кто может транслировать военный марш „Erika“? Самый известный немецкий марш, который ассоциируется с военной темой и духом 40-х годов».

После музыкальных виршей военной тематики диктор на чётком немецком языке объявил:

— Сейчас вы услышите повторную запись воззвания фюрера к немецкому народу от 22 июня 1941 года.

«Что… за херня? Историческая передача какая-то?»

Лебедев перестал рассматривать потолок и в полном недоумении прислушался. Он услышал характерную речь, которую невозможно спутать ни с одной другой, когда смотришь документальный фильм, посвящённый фашистской Германии — выступал Гитлер.

— Германский народ! Национал-социалисты!

Обременённый тяжкими заботами, принуждённый молчать месяцами, я дождался часа, когда, наконец, могу говорить открыто.

Когда 3 сентября 1939 года Англия объявила войну Германии, снова повторилась попытка англичан уничтожить всякое начало консолидации, а с нею и возрождение Европы путём борьбы против когда-то сильнейшей державы на континенте.

Так в своё время — путём многих войн — Англия привела к погибели Испанию.

Так вела она свои войны против Голландии.

Так — с помощью всей Европы — боролась она позже с Францией.

И так в конце столетия начала она политику окружения тогдашней Германии, а в 1914 году — мировую войну.

Только вследствие внутреннего разлада Германия в 1918 году оказалась слабейшей.

Последствия были ужасны…

Лебедев, не веря своим ушам, сел на кровати и едва не закричал — перебинтованные руки упирались в матрас, вызывая сильные страдания, а всё тело ломило так, словно его «переехал трактор». Он закашлял, чувствуя, как внутри лёгкие буквально разрывались от боли. Константин, преодолев болезненные позывы кашля, рухнул обратно на кровать и, повернувшись на бок, уставился немигающим взглядом в темно-коричневый радиоприёмник.

«Что-о-о⁈ Быть этого не может!» — выругался он про себя, ошарашенно разглядывая источник звука.