– Ну, разве что, – засмеялась Достоевская.

– А я не против жалованья, – радостно потирая руки, сказал Захаров. – Хотя мне и так полагается жалованье из имперской казны. Я ведь теперь состою на государственной службе.

– Два жалования лучше одного, – рассудил я. – Уверен, ты найдешь, куда потратить деньги.

– Даже не сомневайся, – засмеялся Костя. – Знаешь, сколько в Новгороде хороших ресторанов, куда можно пригласить красивую девушку?

– Только не переусердствуй, – предупредил я.

Арсений принес бумагу, и мы прямо на свадебном столе при свете магических фонарей составили первую зарплатную ведомость.

– Завтра всем отдыхать, – объявил я. – Будем наслаждаться бездельем.

И тут на крыльце дома появились Кира и Полина. Лейтенант Императорской летной службы была одета в летную форму.

– Никита, мы полетим на вертолете, – радостно сказала Кира. – Прямо сейчас! Ты летишь с нами?

– Отличная идея, – одобрил я. – Конечно, лечу. Заводите мотор, лейтенант!

Полина изо всех сил старалась держаться официально, но я заметил на губах девушки улыбку. И взгляды, которыми обменивались Кира и Полина, говорили мне о том, что девушки прекрасно договорились между собой.

Ну, и замечательно!

– У вас есть опыт ночных полетов? – шепотом спросил я Полину.

– Конечно, ваша милость, – кивнула девушка. – Не беспокойтесь.

– Считайте, что вы в отпуске от службы, – улыбнулся я. – У нас здесь дружеская обстановка.

– Учту, Никита Васильевич, – серьезно кивнула Полина.

Вертолет качнулся и оторвался от земли. Я взглянул вверх через остекление кабины – прямо над нашими головами вращался винт, сверкая, словно крылья гигантской стрекозы.

– Смотри, Никита!, – услышал я в наушниках радостный голос Киры. – Видишь огни на горизонте? Это Новгород?

– Это Холмск, – опередив меня, сказала Полина. – А Новгород в той стороне.

Я скорее почувствовал, чем увидел, как вертолет развернулся. На всякий случай, я активировал магию Воздуха – но так, чтобы Полина ничего не заметила. Не стоит обижать лучшего пилота Империи недоверием. Однако в случае чего-то непредвиденного я смогу удержать легкую машину в воздухе.

Прямо перед нами раскинулось яркое разноцветное зарево – это светился ночными огнями Новгород.

Несколько огней остались далеко внизу – это горели фонари в нашей усадьбе.

Стрекоча винтами, вертолет сделал круг над поместьем. На мгновение сверкнула внизу серебристая полоска реки с темной черточкой моста.

– Иду на посадку, – предупредила нас Полина.

– Подождите, – сказал я. – А это что за огни? Похоже на фары машины.

В самом деле, какая-то машина свернула с шоссе и теперь ехала в сторону нашей усадьбы. Свет ее фар подрагивал – машина подпрыгивала на кочках.

Кто-то очень торопился к нам.

Не дожидаясь моей просьбы, Полина сделала еще вираж, и мы прошли прямо над дорогой.

– Точно, к нам гости, – вслух сказал я. – Интересно, кто бы это мог быть?

Полина виртуозно посадила вертолет во дворе усадьбы. Я выскочил из кабины и подал руку Кире. Порыв ветра от винтов растрепал ее светлые волосы.

– Подожди меня, – перекрывая шум, крикнул я. – Взгляну, кому это мы понадобились, и вернусь.

Кивнул Полине:

– Спасибо за прекрасный полет, лейтенант!

И пошел навстречу гостю, который как раз подъезжал к воротам.

Маленькая смешная машинка пыльно-зеленого цвета с круглыми фарами, похожими на удивленно выпученные глаза, остановилась рядом с оградой, едва не уткнувшись бампером в магический охранный артефакт. Смешно чихнула слабосильным моторчиком и заглохла.

Меня догнал Костя Захаров.

– Господин губернатор, – укоризненно сказал он. – Что ж ты сам-то гостя встречаешь? Не по чину. Губернатор должен сидеть в мягком кресле и ждать, когда посетитель пробьется через охрану и секретарей. И обязательно надо назначить часы приема. А то что это такое – приезжают без приглашения прямо посреди свадьбы. Непорядок!

– Отстань, – с улыбкой отмахнулся я. – Я сам устанавливаю свои порядки, это главное правило. А кому не нравится, пусть идут лесом.

Гость тем временем отчаянно толкал изнутри дверцу машины, пытаясь выбраться. Похоже, машинка была старенькая – двери заедали, на округлом капоте тут и там цвели пятна ржавчины.

Мы с Костей подошли поближе и остановились в ожидании.

– Священник, что ли? – удивленно сказал Захаров.

Так и не справившись с заедающей дверцей, гость сообразил опустить окошко машины. Выставил в него длинную седую бороду и в отчаянии обратился ко мне:

– Добрый человек, не соблаговолишь ли дернуть дверцу снаружи? Заела, окаянная! Только дергай посильнее, а то не откроется.

Говорил он густым, рокочущим басом и заметно окал. Так что слова выходили гладкие, напевные.

– Точно, священник!

Захаров непочтительно зафыркал.

Я подошел к машине, взялся за ручку и сильно дернул. Дверца со скрипом распахнулась, но и ручка осталась у меня в руках.

Подземные демоны!

– Благодарю, добрый человек, – дружелюбно кивнул священник вылезая из машины.

Он был высокого роста, плечистый – удивительно, как поместился в своем драндулете. Окладистая седая борода мягкими волнами спускалась на широкую грудь. Священник был одет в черную рясу, длинные седые волосы скрывались под черной мягкой шапочкой.

Я протянул ему ручку. Священник взял ее, повертел в руках и без всякого сожаления закинул в машину:

– Ничего, добрый человек, не расстраивайся. Я ее потом проволочкой примотаю. Колесница сия еще моему отцу служила, и мне послужит с божьей помощью.

– Сию колесницу давно пора на свалку отправить, святой отец, – заржал Захаров.

– И то правда, сын мой, – с улыбкой согласился священник.

Взглянул на Захарова, а потом на меня, видно, решая – кто из нас старший. И обратился ко мне:

– Скажи, добрый человек, могу я видеть господина губернатора?

Мне понравилось, как держался священник – с достоинством, но без превосходства. Говорил он доброжелательно и внимательно ждал, что я отвечу.

– А зачем тебе губернатор? – снова влез Захаров.

Но я остановил его.

– Повеселились, и хватит.

И повернулся к священнику:

– Я и есть губернатор. Никита Васильевич Волков.

Священник неторопливо наклонил голову.

– Отец Иннокентий Просвирин, священник Холмского прихода. Храм мой стоит на городской площади.

– Отец Иннокентий? – улыбнулся я. – А Тишин мне про тебя всего час назад рассказывал. Замечательный кальвадос ты делаешь, отец Иннокентий!

– Слаб и грешен, – легко вздохнул священник. – Люблю иногда согреться хорошим напитком. Позвольте вас угостить, ваше высокопревосходительство.

Он снова нырнул в свою игрушечную машинку, достал две пузатые бутылки и протянул их мне.

– Сие не манна небесная, но напиток отменный. Позапрошлогоднего урожая яблоки на него пошли. Примите в подарок к свадьбе.

– Спасибо за подарок, святой отец, – улыбнулся я. – И давай без чинов. Расскажи, что у тебя случилось. Ведь не ради кальвадоса ты примчался на ночь глядя?

– Беда у меня, Никита Васильевич, – вздохнул отец Иннокентий. – Демон мой пропал. Исчез Авессалом, и следа не осталось.

– Авессалом? – хмыкнул Захаров.

Но прикусил язык, увидев, что отцу Иннокентию не до веселья.

– Сочувствую, святой отец, – сказал я. – Но что же теперь поделать? Аномалия твоя наверняка закрылась, обратно ее даже я не открою.

– Не закрылась аномалия, – басом возразил отец Иннокентий. – Стоит целехонька. А Авессалома нет. Я каждый закоулочек обыскал.

– Так, – озадаченно сказал я. – А от меня ты чего хочешь?

– Отыщи Авессалома, Никита Васильевич! Он хоть и демон, а все же живое существо. Привык я к нему. Как представлю, что он в беде – так сердце щемит.

– А с чего ты взял, что я смогу его отыскать? – спросил я, уже понимая, что священник пришел по адресу.