– Ты становишься слишком идеальной, – пожаловался он.

– Ну да, если бы я не была такой, ты не смог бы жить здесь, где перед тобой открывается такой великолепный вид на Манхэттен, и пить вино «Шато Ротшильд»! – сказала она, сидя на полу и глядя, как он свернул толстый косячок, зажег его и глубоко затянулся.

– Пьешь и куришь, – сказала она. – Ты через пять минут отключишься, и мы не сможем поговорить…

Он пожал плечами и откинулся на кушетку.

– О чем мы должны говорить? Ты только что отказалась от пяти потенциальных сделок, которые состоялись бы, используй мы кожу и замшу. Я занимаюсь делами целый день и когда прихожу домой, ты одним махом все разрушаешь!

Она тихонько покачала головой, глядя на него. Возможно, не стоит сообщать ему свои новости. Она понимала, что в ее жизни настал момент, когда все может измениться. Если он проявит хотя бы намек на понимание, они смогут провести всю жизнь вместе. Если он ничего не поймет и постепенно отойдет от нее, тогда у ее ребенка не будет отца.

– Мы обещали друг другу всегда быть честными, – спокойно напомнила она. – И это значит также, что мы должны рассказывать друг другу, когда нам что-то не нравится…

Элистер поставил свой бокал на большой черный кофейный столик.

– Мак, наверно, у меня есть причины быть недовольным.

Он включил лампу. На окне появились тени.

– Твой отец и братья стараются игнорировать меня – я не принадлежу к вашей фирме. У меня прошел ленч с жирными изготовителями перчаток. Не могу сказать, что мне это сильно нравится.

– Кто тебя просил ходить с ними на ленч? Ты что, считаешь, что мне важно производить перчатки?

– Разве я не должен как-то помогать расширению нашей компании?

– Для этого существует множество других возможностей. Ты бы мог заняться нашей рекламой. Следить, как проходят рекламные съемки нашей одежды. Продумать, как привлечь хороших моделей, которые считают, что наши наряды не подходят им…

– Иными словами, ты хочешь сделать из меня своего ассистента и лакея…

Элистер снова глубоко затянулся.

– Прекрати! – Она вырвала у него из рук косячок. – Ты сейчас отключишься, а это серьезный разговор, и я хочу, чтобы мы продолжили его…

Он выхватил у нее сигарету и снова затянулся.

– Я, может, и твой лакей, но будь я проклят, если не буду курить, когда мне этого захочется.

– Послушай, милый…

Она села на софу рядом с ним и, сделав усилие, начала говорить.

– Честно, без тебя я ничего бы не добилась. Если мы не будем вместе, мне будет так тяжело.

Она взяла в ладони его лицо. Она смотрела в его бледные глаза. Ее поражало, как могут быть такие глаза у мужчины. Они так отличались от глаз мужчин в Бронксе. Для нее они обозначали другой социальный класс. Могут ли благородные парни воровать? Ей нужно было поговорить об этом. У нее в голове звучали слова: «Ты воруешь из кассы магазина! Ты воруешь у меня!»

Но она не могла произнести их. Она не могла обвинять мужчину, который поклялся ей в любви.

– Я так хотел быть творческой личностью, – говорил он. – Вместо этого творческая личность у нас – это ты!

– Ты ревнуешь меня к моим способностям? – спросила она. – Если ты захочешь, ты тоже сможешь проявить свои способности.

Он стал таким грустным и протянул к ней руки.

– О Элистер! – воскликнула она. – Ты же знаешь, я не могу устоять, когда ты делаешь вид, что ты грустный, обиженный и брошенный маленький мальчик. Черт бы тебя побрал!

Она упала ему в объятия, и он крепко прижал ее к себе. Несколько минут она была под впечатлением, что находится в объятиях сильного мужчины. Ей так хотелось рассказать ему свои новости, она поняла, что для этого настал нужный момент.

– Ты на самом деле более творческая личность, чем думаешь.

– То есть?

– Ты сотворил мне малыша!

– Нет, Мак!

Он приподнял ее, чтобы посмотреть ей прямо в глаза. Его лицо все осветилось от улыбки. – Это просто прекрасно! Когда ты узнала об этом? Когда он должен родиться?

– Я узнала сегодня днем. Малыш должен родиться в августе, летнее дитя…

– Боже, как я рад, дорогая. – Он начал целовать ее лицо, губы. – Почему ты мне сразу не сказала об этом, когда я пришел?

Она посмотрела на него.

– Если сказать правду, я думала об аборте. Он помрачнел.

– Мак, тебе не следует этого делать. Этот ребенок должен родиться. И ты сразу же выйдешь за меня замуж… Я стану хорошим отцом!

Маккензи соскочила с дивана и побежала в кухню.

– Я забыла про обед. Он, наверно, весь сгорел. Я подумала, что мамочка и папочка поедят дома… О Боже!

Он пошел за ней на кухню, и, когда она наклонилась, чтобы заглянуть в духовку, обнял ее сзади.

– Я сказал, что тебе нужно выйти за меня замуж, – повторил он, щекоча ее шею своим носом.

Она медленно выпрямилась и повернулась к нему.

– Ты считаешь, что я принадлежу к тому типу женщин, которые выскакивают замуж в ту же секунду, как только забеременеют? – спросила она. – У нас еще будет масса времени для этого, если мы не надоедим друг другу скоро.

Он отодвинулся от нее с обидой и, чтобы скрыть свои чувства, сделал вид, что ему что-то нужно в холодильнике.

– По этому поводу нам нужно выпить самого лучшего шампанского! – воскликнул он.

Она наблюдала за ним, ей показалось: что-то не то… Он слишком желал продемонстрировать, как рад. Но когда он предложил тост, Маккензи обняла его и поцеловала в мягкие светлые волосы.

Она надеялась, что у ее ребенка будут такие же волосы.

– Мак, не отстраняй меня. Я правда хочу стать настоящим отцом!

Она обнимала его и гладила по голове.

– Малыш, все зависит от тебя, – тихо сказала она. Шампанское подтолкнуло их к сексу. Так было всегда.

После того, как они прикончили бутылку, они занимались любовью на кушетке в гостиной. Он был таким нежным и мягким и старался доставить ей удовольствие. Он долго ласкал ее между ног. Сначала нежно, потом его пальцы стали более настойчивыми, пока она не начала стонать. Он довел ее до оргазма и потом быстро лег сверху и вошел в нее. Он не вколачивал агрессивно свой член в нее, а нежно покачивал Маккензи, и потом она достигла еще одного оргазма, но только более насыщенного. Но в этом удовольствии, кроме сладости, присутствовал и оттенок горечи. Она испустила долгий стон, когда Элистер кончил.

Этот ребенок сильно связал их друг с другом. Вне зависимости от того, поженятся они или нет, они все равно станут его родителями. Она с чувством вины подумала об Эде и в первый раз в жизни пожалела, что все так случилось.

Как только на следующий день Элистер ушел из дома, она вызвала Эда к себе на квартиру. Она устала от переживаний прошлого дня и тихо сказала ему:

– Я не хочу, чтобы вы что-то делали или говорили кому-нибудь о пропавших деньгах. Я вложу эти суммы в кассу.

Эд откинулся на спинку софы и высоко поднял брови.

– Вы не собираетесь его ни в чем обвинять?

– О Эд! Как я могу сделать это?

– Вы просто должны пойти со мной в ближайший полицейский участок!

Она провела рукой по растрепанным волосам.

– Нет.

Они смотрели друг на друга. Так продолжалось некоторое время, потом он спросил:

– Мне даже не предложат кофе? Маккензи с улыбкой повела его на кухню.

– Я вчера пыталась готовить, – сказала она, объясняя хаос в кухне. Потом налила воды в кофейник. – Мне никогда не следует этим заниматься.

Он смотрел, как она насыпала гранулы кофе в две толстые фаянсовые чашки.

– Он пользуется наркотиками, не так ли? – спросил Эд. – Говорят, что он здорово курит «травку». Но потом он станет употреблять более сильные наркотики – они всегда это делают, особенно, когда могут себе позволить!

– Эд, я не желаю ничего слушать, – сказала она, подвигая ему тарелку с печеньем.

– Можно дать вам совет? Мне наплевать, что он англичанин и у него самый великолепный акцент в мире. Англичане всего лишь люди, и, время от времени, они вышвыривают из своей страны самых плохих ее граждан.