Генка вслед за ней тоже уставился на тускло посверкивающий песок. В голове его шла какая-то мучительная работа, Зойка почти что слышала, как там скрипят извилины, нащупывая нужную ему мысль. И когда он произнес следующую фразу, Зойка поняла, что монумент его самоуверенности дал трещину и он уже не так убежден в собственной правоте.

– Да с чего ты вообще взяла, что этот порошок – бриллиантовая пыль? – выдал Генка мысль, на которую наткнулся в глубинах своего мозга.

– Мне уже приходилось ее видеть, – просто ответила Зоя.

В это он как-то поверил. Во всяком случае, своих сомнений на этот счет больше не высказывал. Поскоблив еще в своей голове по сусекам, Генка, видимо, ничего подходящего моменту не нашел.

– Н-да… в общем, чего мы привязались к порошку-то? Ну был у твоей тетушки порошок. Пусть даже бриллиантовый. Немудрено. Она ведь тоже из тайги, да? С алмазных копей. Ну, предположим, она намеревалась отравить кого-то. Но ведь главное-то сегодня что?

– Что? – повторила за ним Зоя.

– А то, что не тетка твоя кого-то убила, а убили ее саму! Так что черт с ним, с порошком. Какой бы он там ни был, – наконец нашел свою главную мысль Геннадий.

– Так я тебе и говорю, эта мымра ее убила! И я ее выведу на чистую воду!

В этот момент у Зои зазвонил мобильный. На экранчике отобразился номер конторы.

– О! Легка на помине, – сказала Зоя. – Даже не подумаю ей отвечать.

– А вот это ты напрасно. Я понимаю, что ты на нее злишься, но, может, ей что по работе нужно. Дела какие там передать, раз ты уволилась так скоропалительно.

– Нечего мне ей передавать. А на моем увольнении она сама настояла, – надув губы, обиженно произнесла девушка.

Телефон звонил еще несколько раз, но упрямая Зоя так и не приняла вызов, а на последнем звонке и вовсе его отключила.

Вдруг Генка хлопнул себя рукой по лбу:

– Да, слушай-ка… Совсем забыл: звонила же моя мать, она вечером приезжает. Мне очень неудобно, но тебе придется сегодня переночевать где-нибудь в другом месте. Она, правда, всего на одну ночь – проездом. Утром у нее самолет. В общем, сама понимаешь…

– Да понимаю, Ген, понимаю. Не волнуйся, придумаю что-нибудь.

– Но ты уже завтра можешь вернуться. Только предварительно позвони на всякий случай.

– Я думаю, что могу у тетки на квартире переночевать. Ключи-то у меня есть.

– А ты… можешь? Ну… учитывая все случившееся?

– Вообще-то я там прописана. Тетка мне как раз недавно продлила временную регистрацию. Так что имею полное право.

– Не страшно тебе будет там? Может, лучше к подруге какой пойдешь? – беспокоился Геннадий.

– Да ничего, как-нибудь. К тому же нет у меня, кроме тебя, никаких подруг, Геныч, ты же знаешь. Где, кстати, у меня были эти ключи? – Зоя, вытряхнув все содержимое из своей сумки, занялась их поисками.

– Зой, – мялся Генка, – надо еще все твои вещички по квартире собрать и в моей комнате спрятать.

– Геныч! Тебе сколько лет? Тридцатник уже! А ты все до сих пор мамочку боишься, – поддела его Зоя.

– Да не боюсь я. Просто не хочу лишних расспросов…

Заморочнову как-то не верилось, что эта взбалмошная молодая особа в джинсовой курточке может быть причастна к смерти Журавлевой. Больше того, эту версию он считал второстепенной. Даже несмотря на то что во время осмотра кабинета убитой всплыло ее недавно составленное завещание, по которому племянница наследует шикарную квартиру в центре Москвы, нежилые помещения на Большой Татарской, то есть этот самый офис, и многое другое. Старлей усмехнулся, вспомнив, как хлопала глазами Татьяна Николаевна, когда оперативники обсуждали между собой завещание, найденное в секретере Журавлевой. Как досадливо встряхнула кудряшками блондинка. И как вытянулось лицо у этой мышки в очечках, Риты. Да, этих дамочек просто трясло от негодования. Они, как узнали об этой бумаге, готовы были Зою с землей сровнять: и такая она, и эдакая. И пришла-то сюда недавно, и со всеми перессорилась, и работала плохо, и кичилась своим родством с богатой теткой, и даже в этот страшный день думала только о деньгах… да и в сейф залезла к тому же. Своими разговорами они наддали жару оперативникам – так и толкали следствие на версию убийства из-за наследства, хотя те и без них взяли этот мотив в разработку. Но старлей все же старался быть объективным и не особенно-то брать во внимание упреки сотрудниц конторы в адрес журавлевской племянницы. Ясно было, что тетка ей благоволила, помогала, оберегала. А эти – они просто завидовали ей, молодой, удачливой, независимой девчонке, на которую вдруг свалились такие блага.

Зависть, да… чего только она с людьми не делает. Сколько раз в своей работе Заморочнову приходилось сталкиваться с наветами. Брат наговаривал на брата, дочь – на мать, подчиненный – на начальника, партнер – на компаньона и так далее. Список можно продолжать в разных вариациях. И чем только люди не руководствуются, пытаясь оговорить друг друга: кто завидует, кто мстит за старые обиды, кто из ревности, кто из ненависти, а кто-то преследует и вполне определенную выгоду. Здесь, в этом бабском нотариальном кругу, Заморочнову пока трудно было разобраться. Одно он себе уяснил четко: Зою тут все терпеть не могли. Наверное, каждой из этих дамочек она успела наступить на больную мозоль, поэтому они так упорно и пытались ее связать с этим преступлением.

И все же он не мог себе представить, что эта сероглазая худенькая девочка наняла киллера для убийства своей тетки. Во-первых, Зоя слишком многим обязана Нине Львовне. Во-вторых, Журавлева-младшая пришла сюда работать совсем недавно и рассчитывала в своей карьере именно на тетку, как говорила Заварзина. Если так, то эта смерть Зое только мешала – чуть позже Журавлева сделала бы племянницу полноценным нотариусом. В-третьих, Зоя ведь и сама юрист, хотя и начинающий. Следовательно, знает, чем ей грозит разоблачение – никакого наследства она не получит. Так зачем же было так рисковать? Да и расстройство ее, и потрясение при виде трупа были очень натуральными. Чтобы так сыграть? Это уж слишком… Однако обнаружившееся завещание, конечно, сильно играет против нее. И исчезновение денег из сейфа, и ее внезапное увольнение из конторы. «Но как-то все это нелепо для расчетливой, холодной стервы, какой ее тут пытаются выставить, – размышлял оперативник. – На ее месте надо было сидеть, убиваться по тетушке. Обеспечить себе железное алиби. Ну хотя бы разыграть удивление при виде внезапно обнаружившегося завещания… Нет, наверняка ее поступки как-то объяснимы».

В любом случае Алексею Заморочнову очень хотелось поговорить с этой горячей штучкой – если она и не организатор убийства, так очень ценный свидетель, человек, максимально приближенный к Журавлевой. Несколько раз на дню он пытался связаться с ней по телефону, просил это сделать Заварзину. Зоя же как назло на телефонные звонки не отзывалась. Где она проживала, сотрудницы конторы не знали. «Найдется, никуда не денется», – сам себя утешал Алексей. В то же время он уже не сомневался: влетит ему от Никоненко, что упустил свидетельницу.

Старлей ехал в управление, на Петровку. Начальник приказал всем собраться на экстренную планерку – «мозговой штурм», как называл это Никоненко. Надо было свести воедино все добытые оперативниками сведения и выработать план дальнейших действий. «Длинный сегодня будет денек, – думал Заморочнов. И с какой-то радостью, в которой не признавался даже сам себе: – И опять придется отменить встречу с Леной. Не забыть бы ей позвонить».

– Ну-с, собственно, приступим. Давай, Саватеев, – обратился Никоненко к одному из подчиненных, работавших сегодня на Большой Татарской.

Рыжеусый капитан откашлялся и начал доклад, поглядывая в свои записи:

– Итак, сегодня, 13 мая 2002 года, приблизительно в девять пятнадцать утра во дворе рядом со своей конторой убита Нина Львовна Журавлева. Частный нотариус. Сотрудники конторы, за исключением одной девушки, в это время уже были на своих рабочих местах. Окна выходят как раз во двор, но из-за закрытых жалюзи никто не видел, как подъехала машина Журавлевой, как происходило убийство. В милицию позвонили очевидцы происшествия – старушка и еще одна пожилая женщина, проживающие в соседнем подъезде. По словам свидетелей, как только Журавлева вышла из машины, со стороны кустов раздалась стрельба. Сначала стрелявшего не было видно. Но когда жертва упала, преступник вышел из укрытия, подскочил к ней, сделал последний выстрел в голову («Контрольный», – вставил Никоненко), схватил ее портфель и скрылся за углом дома. По описанию, это был высокий мужчина в темных брюках, в темной куртке, возможно, кожаной. На голове – бейсболка с большим козырьком, прикрывающим лицо. Так что черт лица никто не разглядел, фоторобот составить не удалось. В городе объявлен план «Сирена». Пока никаких результатов.