Зоя молча кивнула.

– Дальше. Напоминаю тебе, как ты должна себя вести. Ты не просительница, не бедная несчастная девочка, которая пришла умолять кого-то тебе помочь. Ты уверенная в себе, жесткая, непробиваемая акула. Ты явилась сюда с позиции силы. Цена, которую ты предложишь Иванову за вашу свободу, несоразмерно высока. И если он будет выставлять дополнительные условия, требовать каких-то гарантий – не срывайся, по своему обыкновению, не дерзи. Без паники, без колебаний, просто и спокойно, я подчеркиваю – спокойно! – скажи, что есть другие люди, которым это будет интересно. И если он жаден, как говорил Легостаев, то это его должно подстегнуть. Помни: хозяйка ситуации – ты!

Девушка сняла свои модные очки и обратила на него глаза. При свете солнца они выглядели вовсе не такими графитово-темными. Генка смотрел в них, и где-то внутри его всколыхнулась до сих пор сдерживаемая нежность. Сам не зная почему, он вдруг обнял ее и неловко чмокнул в щеку.

– Держись.

– Я постараюсь.

Когда она водрузила очки обратно на свой тонкий носик и вновь посмотрела на Геннадия, он увидел вдруг совершенно чужую, незнакомую Зою: сдержанную, собранную, решительную, враз повзрослевшую женщину. Глаза ее вновь потемнели, спина выпрямилась, подбородок вздернулся, тонкие ноздри затрепетали, а уголки губ опустились книзу, придав лицу холодное, чуть презрительное выражение. Гена даже немного опешил, а Зоя, прыснув от смеха и став привычной ему Зойкой, сказала:

– Так выглядит хозяйка ситуации?

– Ну, примерно, – сказал со смущением и каким-то новым чувством скрытого уважения ее приятель.

Ровно в четырнадцать часов в небольшой зал ресторана «Шишки» неторопливой походкой вошел крупный мужчина лет сорока пяти. Он был одет в бежевые брюки, над которыми нависал плотный живот, и светлый пуловер тонкой шерсти. В руках – маленькая сумочка-борсетка, ключи от машины с брелоком сигнализации. Его модно стриженные волосы блестели свежим лаком и совсем не гармонировали с широким «рязанским» лицом: боксерский нос сильно приплюснут, губы как два больших пельменя – под стать расплывшемуся носу, лоб прорезан двумя глубокими морщинами. На густую бровь тонкой змейкой наползал шрам, рассекая ее надвое.

Человек подошел к стойке бара, попросил стакан воды и огляделся. Его взгляд скользнул по шумной компании мужчин, сидевших в центре зала и с упоением расправлявшихся с многочисленными блюдами, – они не вызвали в нем интереса. Одновременно он отметил две молодые пары: одна сидела в самом темном углу за бутылкой вина, вторая пила чай за противоположным столиком, рядом с пустовавшей в это время сценой. Эти двое тихо о чем-то переговаривались и поглядывали на него. В них он безошибочно определил звонивших ему людей, но подходить медлил – вновь повернулся к бармену, что-то с ним обсудил и только затем неспешно направился к столику, покручивая на пальце ключи от машины.

Зоя и Гена видели, как он подъехал на темной иномарке, за рулем которой сидел сам, и оставил ее на небольшой парковочной площадке у ресторана. Мужчина двигался к их столику, и Гена прошептал:

– Видимо, это он, и, судя по всему, один. Все идет по плану.

– Да уж… Такому и охрана не нужна, он сам залог собственной безопасности! Ты только посмотри, натуральный бандюк! – ответила Зоя и обернулась к мужчине, безотчетным движением поправив парик и приветливо улыбаясь.

Человек остановился в полуметре от их столика.

– С вами я разговаривал по телефону? – спросил он, и ребята узнали низкий баритон и окающий говор, который они слышали некоторое время назад.

– Вы Сергей Вячеславович? – продолжая улыбаться, уточнила Зоя. Она вся была как натянутая струна, но ощущал это только Геннадий.

– А вы Нина Журавлева? – Он приподнял свою густую бровь со шрамом; в глазах его заплясали веселые искры.

– Присаживайтесь, – пригласил Гена и отодвинул один из стульев.

– Я вас слушаю. Только сначала скажите, кто вы.

Зоя достала из кармана своей кофточки адвокатское удостоверение, состряпанное Снегирем, и протянула Иванову. Тот внимательно посмотрел на него со всех сторон, покрутил в руках и, не возвращая ей, повторил:

– Так кто вы?

– Вы же видели. – Она потянулась за своей липовой «корочкой», но Иванов быстрым движением отдернул руку.

– Хм! – Он хитро сощурился. – Журавлева Нина Львовна, во-первых, мертва. А во-вторых, даже если бы она была жива, то не могла бы быть адвокатом. Потому что нотариусам запрещено заниматься подобного рода деятельностью, – с усмешкой заявил Иванов и вернул ей ксиву.

Зоя ничуть не смутилась, взяла свой документ и спокойно сказала:

– Я выступаю от ее имени. И от имени Легостаева.

– Уж не та ли ты крошка, которую подозревают в ее убийстве? – спросил Иванов, пристально глядя на девушку и продолжая кривиться в ухмылке.

– Я вижу, вы хорошо осведомлены обо всем, что связано с Легостаевым и его семьей. – Зоя была сама учтивость, сама холодность, сама любезность; четко играя свою роль, она смотрела на Иванова несколько свысока и снисходительно. Гена даже испугался, не переборщил ли он с наставлениями и не переигрывает ли его подруга. Иванов же довольно добродушно и по-свойски заявил:

– Ну… Знаете ли, за его судьбой сейчас не следит разве что ленивый… Мы же тут все, так сказать, одного круга… одного поля ягоды. А насчет тебя догадаться было несложно: я видел твою фотографию в газете. И кто еще мог воспользоваться именем Нины?

– Да, в ее убийстве подозревают именно меня. Я ее племянница, – невозмутимо подтвердила Зоя догадку Сергея Вячеславовича и высокомерно задрала подбородок. – И фамилия моя тоже Журавлева, как вы теперь понимаете. Зовут меня Зоя.

Иванов как-то по-новому посмотрел на девушку, сидевшую перед ним. Он видел перед собой деловую, решительную ловкачку, которой удалось скрыться от милиции. «А она не так проста», – подумал делец.

– Ну а вы, молодой человек? – повернулся он к сопровождавшему ее парню.

– Это мой товарищ, Геннадий, – ответила за него Зоя. – Он здесь для моей безопасности.

– Вы сказали, что виделись с Андреем… – приступил к делу Иванов, косясь на Гену.

– Да, мы только что из Архангельска, были у него в СИЗО, – подтвердила Зоя, подлив себе чаю и отправляя в рот маленький кусочек сырного пирога. – Хотите? – Она кивнула на чайник.

– Нет, крошка, благодарю. Мне сейчас принесут обед. По вашей милости пришлось отказаться от мероприятия, где был запланирован шикарный стол. Я на него с самого утра берег аппетит. Так как же вам удалось попасть к Легостаеву, – вернулся он к теме разговора, – уж не по этому ли удостоверению?

– Именно, – кивнула Зоя. Геннадий пока помалкивал.

– Ловко! Как только такое могло в голову прийти! – коротко хохотнул Иванов. – Ну и как он там?

– Плохо. Поэтому мы и попросили вас о встрече.

– Я понял.

В этот момент появилась официантка, начавшая накрывать на стол для Иванова. Беседа умолкла. Все следили за тем, как девушка подает закуски. Когда она удалилась, Иванов сказал:

– С вашего позволения, – и приступил к обеду. – Выкладывайте, что у вас…

Он был полностью поглощен едой, и Зоя подумала, что вряд ли он сможет адекватно реагировать на ее слова.

– Вы покушайте сначала. Мы-то сыты, а как известно – голодный сытого не разумеет, – с сомнением протянула она, представив себе, как он поперхнется всеми этими деликатесами, увидев ее алмаз.

– Мугу, – буркнул полным ртом Иванов.

Она с некоторым отвращением наблюдала за тем, как без разбору он отправляет в свой огромный рот розовую семгу, салат из тигровых креветок, свежие помидоры, свиной балык, паштет из гусиной печенки, запивая все это огромным количеством пива; как чавкают его губы-пельмени, как ходят, перемалывая пищу, его широкие челюсти, как летят из-под его татуированных пальцев на белоснежную скатерть крошки белого хлеба.

Ел Иванов с величайшим аппетитом и очень быстро. Через пять минут его тарелки уже опустели, и он благостно откинулся на спинку стула в ожидании горячего. Подскочила официантка, спросила, подавать ли омаров. Иванов сделал ей знак повременить пока и вернулся к разговору.