Интерес Ленина к Африке приобрёл практический характер с образованием Коминтерна. В 1920 году в Москву, на конгресс Коминтерна, прибыл представитель южноафриканских коммунистов (и вообще первый коммунист, приехавший с африканского континента!). Ленин, ещё не вполне оправившийся после ранения, написал секретарю, что ему срочно нужен доклад товарища из Южной Африки. В том же, 1920 году, в Южной Африке вышла книга Дэвидсона Джабаву «Проблемы чёрных». Ленин, узнав о ней, сразу же заказал её для библиотеки в Кремле. В 1922 году, когда в Трансваале (ныне – ЮАР) вспыхнуло восстание шахтёров, Ленин настаивал на том, чтобы послать туда корреспондента Коминтерна.

В сталинские годы с победой идеологии построения социализма в отдельной стране интерес к Африке ослаб. Но в 1960-е, когда стала рушиться система мирового империализма, Советский Союз, следуя ленинским призывам поддержки освободительного движения народов Африки, начал оказывать помощь африканским революционерам. На «чёрном континенте» работали более восьми тысяч советских советников (и более пятидесяти тысяч из других стран социализма, прежде всего – с Кубы). И это были не только военные специалисты. Советские инженеры помогали строить плотины и дома, советские учителя и преподаватели работали в школах и вузах.

Ряд стран Африки выбрали, как говорили тогда, «социалистическую ориентацию», например, Эфиопия, Ангола, Мозамбик. Буржуазная пресса по всему миру вспоминает исключительно Мегисту Хайле Мариама – просоветского эфиопского диктатора, которого называют «Красным Негусом», поскольку по его приказам в 1970-е в стране было уничтожено до семисот тысяч человек, обвинённых в «контрреволюционной деятельности», а из-за его непродуманной политики развился голод, унёсший ещё около миллиона жизней. Буржуазные журналисты злорадствуют и заявляют, что таковы якобы результаты строительства социализма в Африке. Но ведь африканский социализм – это не только и не столько кровавый палач Менгисту (кстати, в капиталистических странах Африки таких диктаторов было на порядок больше, с 1960 года в Африке произошло семьдесят военных переворотов!). При социализме в Мозамбике было построено более тридцати крупных промышленных предприятий (для аграрной, отсталой страны, погруженной в хаос гражданской войны, это небывалый прорыв!), которые действуют до сих пор. В Анголе в период правления марксистской партии в начальных и средних школах обучались в четыре раза больше детей, чем в колониальные времена. И даже в Эфиопии при диктаторе Менгисту не только расстреливали инакомыслящих: число больниц при эфиопском социализме увеличилось вдвое, детских садов – в девять раз. Были обучены грамоте более шестнадцати миллионов граждан Эфиопии (об этом пишет еженедельник «Аргументы и Факты», № 11, 21/03/1987). Кстати, вытащил Эфиопию из кризиса после бегства Менгисту из страны второй президент Эфиопии – Мелес Зенауи, коммунист, марксист по убеждениям (его называют сторонником Маркса даже западные экономисты), взявший на вооружение концепцию НЭПа В. И. Ленина и «китайского пути» Дэн Сяопина. Он распустил колхозы, созданные при Менгисту, но сохранил государственную собственность на землю, земля отдавалась крестьянам в аренду. Таким образом удалось поднять экономику. Как видим, исток «эфиопского экономического чуда» – тоже социализм, но «рыночный». Кстати, партия, которой руководил Малес – Революционно-демократический фронт эфиопских народов, – тоже умеренно левая, и она до сих пор остаётся правящей в Эфиопии.

Но наиболее впечатляющих успехов достигли те левые силы Африки, которые в постколониальный период не стали слепо копировать советский опыт, а начали строить социализм, учитывая свои особенности (это явление получило название «африканский социализм»). Когда мы говорим об африканском социализме, то часто вспоминаем лишь ярких теоретиков – Франца Фанона, Леопольда Сенгора. В крайнем случае – социалистическую Джамахирию полковника Каддафи и его «Зелёную книгу». А мне бы хотелось обратиться к привлекательному положительному опыту построения самобытного африканского демосоциализма. Я имею в виду Танзанию.

Более двадцати лет ею руководил Джулиус Ньерере (Julius Kambarage Nyerere) – человек, который оказался чем-то средним между африканским Лениным и африканским Ганди. Он сумел создать относительно стабильное социальное государство в окружении стран, раздираемых гражданскими войнами, провозгласив ставку Танзании на собственные силы. Он сделал все, чтобы его родина в эпоху противостояния двух систем не стала ни сателлитом Запада, ни сателлитом СССР. При этом он оставался, как позже его назвали, «непреклонным социалистом».

Ньерере учился в Великобритании, где и увлёкся марксистскими идеями. Вернувшись на родину (тогда это были две колонии – Танганьика и Занзибар), он создал революционную организацию, но самое главное – создал особое ответвление социалистической теории – «социализм уджамаа». Эта идеология опиралась не только на Маркса, но и на этнические традиции африканских народов, которые никогда не знали частной собственности и жили общинами. Это отчасти напоминает идеи русских народников, которые тоже стремились строить социализм с опорой на русскую крестьянскую общину. Придя к власти, он национализировал банки, плантации, предприятия, провёл коллективизацию и создал социалистическое село – «виджидживья уджамаа», где земля и вода были признаны общей собственностью. До прихода к власти Ньерере в стране было всего два (!) инженера и двенадцать (!) медицинских работников из числа коренных жителей. Уже через пятнадцать лет Танзания превосходила все страны Африки к югу от экватора по количеству медиков и педагогов. В стране было введено всеобщее семилетнее образование. Ньерере не устраивал расстрелов и этнических «чисток», не подавлял религиозные организации (он сам был католик и регулярно посещал мессу), не поддался соблазну коррупции и удивлял всех скромностью своей жизни (на фоне сказочной роскоши других африканских правителей). Он, правда, установил в стране однопартийный режим (наряду с альтернативностью выборов в муниципалитеты), но был убеждён, что однопартийная система – единственное средство от бича африканской политики – трайбализма (в Африке партии часто превращаются в проводников интересов отдельных племён и народностей, и многопартийность приводит к войнам на почве этнической вражды). В 1985 году Ньерере добровольно ушел в отставку с поста руководителя государства и уехал в родную провинцию, где до смерти занимался простым крестьянским трудом на земле. Это ещё больше укрепило всеобщее уважение к нему со стороны граждан. Танзанийцы зовут его «Мвалиму» – «Учитель». Созданная им партия – Чама Ча Мапиндузи (Революционная партия) до сих пор правит Танзанией (хотя теперь там – многопартийность), с 2013 года она входит в Социалистический Интернационал.

Сейчас Африка на перепутье. Крушение СССР было сильным ударом по социалистическим режимам в Африке. Но и возвращение к капитализму ничего хорошего, кроме голода, безграмотности, болезней не принесло. Африканские политологи говорят о необходимости новой левой идеологии. Массы её ждут.

Эта новая левая африканская идеология, безусловно, будет черпать и из источника ленинских идей. Ленина в Африке помнят. Я начинал свой рассказ об Африке и Ленине упоминанием того, что Владимир Ильич, уже больной, незадолго до смерти, живо приветствовал возникновение на юге Африки (нынешней ЮАР) Коммунистической партии. Коммунисты ЮАР внесли большой вклад в борьбу с апартеидом, и сейчас Компартия ЮАР входит в триумвират правящих партий в этой республике. Представители южноафриканских коммунистов приезжали в 2017 году в Москву, на празднование 100-летия Великой Октябрьской социалистической революции. Дело Ленина живёт и развивается на континенте – прародине человечества.

В 1916 году Ленин написал работу «Империализм как высшая стадия капитализма», где доказал, что капиталистический мир вошёл в новую стадию развития – стадию империализма. На этой стадии страны капитализма разделяются на богатую процветающую метрополию и на бедные и совсем нищие страны полупериферии и периферии, причём богатство метрополии обеспечено именно ограблением стран, которым досталось куда менее выгодное место в системе мирового капиталистического хозяйства. При помощи теории империализма Ленин объяснил раскол тогдашнего социал-демократического движения и появление ревизионизма, примиренчества по отношению к капитализму. Накал революционной борьбы на Западе снизился не потому, что Марксова теория революций неверна, не потому, что будущее – за «медленным врастанием капитализма в социализм», как утверждали Бернштейн и компания, а потому, что буржуазия Запада за счёт ограбления колоний получила такие прибыли, что их хватило на подкуп верхушки западной социал-демократии и профсоюзного движения. Таким образом страны Запада превратились в «страны-буржуа», и революционная инициатива перешла к рабочему классу, революционной интеллигенции, крестьянству и радикальной части мелкой буржуазии стран Востока, Африки и Латинской Америки.