В то же время, во мне все еще были сомнения – а нужно ли вообще бежать, прятаться? Может так будет даже лучше для меня самого? Ну, правда, что мне могут сделать? Убить? Так пусть. Кто сказал, что я горю огнем жизни? Ради чего мне вообще жить и бороться?

Вот только секунды незримо утекали, а руки уже обшаривали карманы трупа. Моему подсознанию было плевать на то, что творится в мыслях носителя. Оно привыкло действовать в экстремальных обстоятельствах, а не безвольно наблюдать за происходящим.

Ключи от кабинета, пустой шприц, ствол и сменный магазин, телефон. Вот собственно и все, что было у целителя в карманах. Поднявшись на ноги, я приложил свою стопу к стопе трупа, и тяжело вздохнул.

«Отростил себе лапу, блин» - Пронеслось недовольное в моей голове.

Шлепая босыми пятку по кафельному полу, я подошел к двери и прислушался к тому, что происходило за ней, одновременно с этим сканируя наличие источников жизни. Судя по всему, кроме медсестры, что сидела в ординаторской, да пациентов в своих палатах, никого по близости не было.

«Черт! Твою ж мать!» - Продолжал я мысленно ругаться, остановившись у двери и привалившись спиной к стене.

Ситуация была максимально скверной, ибо если я сейчас уйду, то с правой рукой буду вынужден попрощаться уже навсегда. Прерывание процедуры отращивания, это очень опрометчивый шаг с далеко идущими последствиями.

И вот тогда я встал перед выбором – уйти и остаться калекой до конца своих дней, или же остаться и сто процентов стать преступником, зато руку мне тогда точно отрастят. Вот только будет далеко не факт, что я дождить даже до конца этого года. Если подослали одного убийцу, смогут подослать и еще. И далеко не факт, что во второй раз, я смогу избежать встречи с костлявой.

Меня это совершенно не страшило в тот момент. Плевать. Мне было плевать на себя, но смущал факт того, что смерть моя будет напрасной. А ведь я жив, в то время как все они мертвы. Все те, кого я не смог защитить и спасти. Все те, кого я убил.

В памяти сами собой всплыли кадры перед моей инициацией.

«- Стройся! – Скомандовал Марк Андреевич. Мы тут же выстроились в линию по росту и он, чуть помолчав, двинул небольшую речь. – Обычно юноши вашего возраста, проходят инициацию в капсулах. Думаю, вы это и без меня прекрасно знаете. К вашему сожалению, для будущей элиты воинских подразделений, такой метод неприемлем. У вас в отличие от гражданских ограничено время для поднятия уровней владения силой, а потому и инициация вам требуется совершенно другая. Не хочу вас пугать, но приблизительно один из ста случаев заканчивается летальным исходом. К сожалению, такова цена за силу. Не смотря на то, что наша Империя придерживается равных возможностей для всех ее граждан, вы таковыми перестанете быть уже после выпуска. Те привилегии, которыми обладают ваши школьные друзья, более не будут вам доступны. Вы – орудие и щит в руках граждан нашей общей Империи.

- Я хочу, чтобы каждый из вас сейчас отошел от остальных и тщательно взвесил все за и против. – Говорил он, начав расхаживать из стороны в сторону перед строем, заложив руки за спину. – Сейчас у вас есть последняя возможность отказаться от той жизни, что ждет тех, кто не отступит от своего решения. То что было в течение этого года, это так, разминка перед настоящим обучением и далеко не факт, что в процессе вы останетесь в живых.

- Можно вопрос? – Не выдержал Толик Чернышенко.

- Спрашивай. – Благосклонно позволил Марк Андреевич.

- А каких таких прав мы лишимся? – Спросил он.

- Хороший вопрос, правильный. – Усмехнулся Скворцов и обвел нас всех суровым взглядом. – Вы больше не будете принадлежать самим себе. Думаю это и так понятно. Вы не будете решать с кем дружить, враждовать, с кем спать, - в строю раздались тихие смешки, но сержант обвел нас строгим взглядом и все тут же притихли, - Я говорю что-то смешное?

- Ни как нет! – Рявкнули мы хором.

- Вот и я так думаю. У вас не будет права на личную жизнь, рабочее время будет не нормировано, а по окончанию училища, вы будете вычеркнуты из мира живых.

- Нас всех ликвидируют? – Удивился уже я и тут же захлопнул свою варежку, поняв, что не спросил разрешение задать вопрос. Но обошлось.

- Ликвидируют ваши личности. – Ответил мне Марк Андреевич. – А теперь, пять минут на размышления. Те кто не готов к такой дальнейшей жизни - отходят от меня полевую руку, те кто готов идти дальше по выбранному пути – по правую. Время пошло…»

Я сам выбрал этот путь, а потому, просто обязан пройти его до конца, не изменяя сделанному выбору. В противном случае, все было зря. И не важно, какую цену придется заплатить. Я меч. Я щит. Я всегда буду стоять на страже интересов народа Империи Равных.

«Твой максимум – сухая строчка в отчете. Жил. Служил. Погиб при исполнении. Помни это Патя. Помни. И больше никогда не забывай. Ты принадлежишь не себе, а Империи». – Мысленно проговорил я самому себе, словно создавая гравировку на внутренней стороне черепа. – «Щит и меч».

Скривившись от фантомной боли в отсутствующей части руки, я выскользнул за дверь. Словно вор в ночи, я прокрался к ординаторской и замер у двери. Мне необходимы вещи, а время тает, словно вода вытекающая, сквозь растопыренные пальцы. Очень скоро здесь будет полиция. Но медсестра…

Мне необходимо было выманить ее, и желательно сделать это тихо. Идея моя не была новой, да и выглядела вполне очевидным решением, стоящей задачи.

Открывая двери в разные палаты, где пациенты спали, видя уже десятый сон, я нашел подключенного к мед аппарату мужчину. Знакомое, раздражающее пиканье. Подойдя к больному с перемотанной бинтами головой, я тяжело вздохнул. Наверняка это был военный, получивший ранение в бою. Оттого мне было и мерзко от собственных действий.

Сорвав с тела пациента датчик сердцебиения, я тот час выскочил за дверь и метнулся к ординаторской, прижавшись к стене, справа от двери. Судя по петлям, она как раз открывалась наружу, что было мне на руку.

Буквально через минуту, медсестра выскочила, бросаясь в сторону палаты мужика, которого я отключил от местного аналога кардиографа. Дождавшись, пока женщина скроется в палате, я метнулся в ординаторскую, сразу же направившись в раздевалку. Там я только и успел, что схватить черный мужской плащ, да ботинки. А за дверью уже слышались недовольные шаги медсестры. Взгляд метнулся к приоткрытому на проветривание окну.

«Черт! До чего же неудобно быть одноруким!» - Отметил я, еще не замечая, как отстраненность и самобичевание, что преследовали меня все это время уходят куда-то на второй план, а им на смену приходит азарт. Тот самый азарт, который всегда заставлял меня совершать безумства, кидаясь в самую гущу событий.

Телекинезом распахнув окно, я рыбкой нырнул в него, выпрыгивая наружу, с третьего этажа. Уже у самой земли, привычно применил рывок, спасаясь от последствия столкновения с землей.

Подняв голову и подставляя лицо под осенние капли дождя, я подумал о том, насколько же это классное ощущение. Я снова в игре. Пусть и таким причудливым способом, как покушение, но тем не менее. Вновь эта неповторимая грань невидимого клинка. Вновь каждый неверный шаг грозит не только гибелью, но и полным низложением всех достигнутых ранее успехов. Это заводит, как говорят некоторые. Это заставляет кровь бежать быстрее, а губы растягиваться в предвкушении новых приключений.

Еще раз, вдохнув ночной дождливый воздух полной грудью, я резко выдохнул. Всему свое время и место, а у меня этого времени, как раз в обрез.

Пользуясь все тем же телекинезом, я надел плащ и обулся. Ботинки оказались чуть великоватыми и елозили по ноге при каждом шаге, обещая натереть мозоли. Но это мелочи. Мелочи жизни, которые лишь усиливают ее вкус.

Вот только стоило покинуть территорию больницы, передо мной встал ряд вопросов. Или же ряд проблем, которые необходимо было решить.