«Наигранно» - невольно отметил я, хотя был вынужден признать, что отыграно качественно, но… видимо я слишком хорошо учился на занятиях Вронского.

Лейтенант же видя, что от меня нет никакой реакции на свои слова, скинул пиджак, после чего откинулся на спинку стула, заложив руки за голову и тяжело выдохнул.

- Послушай, Евпатий Ярославович, допрос, чистая формальность. Из слов свидетелей, ты совершил вообще подвиг. Тебя по логике не допрашивать, а награждать нужно.

«Ох! А он хорош!» - Уважительно отметил я, с трудом удерживаясь от того, чтобы фыркнуть. И не потому, что испытывал презрение, напротив. Фыркнуть я хотел именно от слов Мартынова, которому практически удалось вывести меня на эмоцию. Это достойно уважения. – «С другой стороны, он ведь просто выполняет свою работу, а мне… мне ведь и скрывать нечего».

- Что ты хочешь знать? – Не поворачивая головы, спросил я у него, но чуть подумав, все же посмотрел на парня. – Простите. Что вы, хотите узнать?

- Просто расскажи свою версию произошедшего. – Обаятельно улыбнувшись, развел руками Игорь Васильевич.

«Хорош чертяка. Небось, один из лучших учеников» - Отметил я.

Нет, я, конечно, мог упереться рогами и просто молчать, глядя в окно, тогда он был бы вынужден назначать мне допрос с использованием артефакта правды, а там могут пойти разные совсем уж неудобные вопросы, отвечать на которые мне нельзя, ни под каким предлогом, а не ответить на них не получится. В общем, во избежание осложнений, лучше было бы быть честным и открытым. Собственно, как и учил нас капитан Вронский поступать, когда скрывать нечего. Это когда есть, что скрывать, действовать нужно тоньше и искусней. Но главное, на допросе всегда нужно петь соловьем. И чем больше ты говоришь, тем лучше. Нет, не для следователя, для тебя самого, так как, пока ты говоришь, тебе меньше задают вопросов, и меньше сомневаются в сказанном. Главное, заливаясь соловьем, помнить, что именно ты говоришь. Как говорили в прошлой жизни «дьявол в мелочах».

- Да, что там рассказывать? – Пожал я плечами. – Я увидел, что Серые собираются, что-то провернуть, и скорее всего, что-то мощное. Вот и решил попытаться сорвать их план.

- И поэтому в одиночку бросился против целой армии? – Сделав скептичное выражение лица, спросил у меня Мартынов.

- А нужно было компанию собрать? – С сарказмом спросил я у него. – Кинуть приглос в общий чат? Собираю команду суицидников. Минимальные шансы на выживание! Только сегодня и только у нас! Так, что ли?

- М-да. Звучит сомнительно. – Обезоруживающе улыбнулся лейтенант. – Но все же. В одиночку, ломануться туда. Вы ведь уже имели представление, с чем можете столкнуться?

- В общих чертах. – Отведя взгляд к окну, и устремив его на проезжающие, у больницы, автомобили, ответил я, после чего невольно скривился от фантомной боли в отсутствующей части руки.

Если сам локоть напоминал о себе постоянной ноющей болью, то вот отсутствующая часть руки, регулярно добавляла дискомфорта, такими вот приступами фантомной боли.

«Черт! А ведь, если бы рука нашлась, то я уже щеголял бы целым, а не калекой» - с ноткой грусти подумалось мне.

- Высота сто сорок семь. – Продолжил я свою мысль. – Когда мы туда пришли, твари собирались приносить в жертву людей.

- И с этим актом вашей жизни я знаком. – Тяжело вздохнул Игорь Васильевич, бросив на меня взгляд с едва уловимой жалостью.

- Я тогда тоже попытался спасти их. В компании. – Отстраненно продолжил я. – А выжили только я и Колотов. А потом и его не стало.

- Понял. – Тяжело вздохнув, произнес Мартынов, тоже устремляя свой взгляд в окно. – Скажи, Коловрат, кто ж тебя так не любит, что вместо награды, послал меня? А главное за что?

«А оно тебе надо? Ты жить еще хочешь?» - Едва не ответил ему я, но вместо этого, лишь безразлично пожал плечами.

А догадки у меня уже были. Да и не мудрено догадаться, что в дело вновь вошел тот самый Крот, которого мы искали с Михаилом, и из-за которого меня по сути и отстранили от службы.

«Получается, комбинация Котова не сработала и Крот не теряет интерес ко мне? Почему?» - Спросил я самого себя, продолжая пялиться на прохожих. День к слову за окном стоял пасмурный. По ощущениям, вот-вот должен был начаться если не ливень, то затяжной дождик уж точно.

И в этот момент в небе сверкнула молния, подтверждая мои ощущения, после чего стекло окна завибрировало от раската грома.

«Что и требовалось доказать» - мысленно хмыкнул я.

- Ладно. Будем считать, допрос состоявшимся. Ты мне только скажи, сколько там было мирных? – Уже поднимаясь на ноги спросил лейтенант.

«И все же профессионал он серьезный. Так тонко подгадать момент с вопросом» - с внутренней тоской, что проклюнулась сквозь мою броню отчуждения, подумал я.

- Двести. – Едва двигая губами, ответил ему я. – И я там видел лишь детей.

- И выжило только двое. – В тон мне, продолжил Игорь Васильевич. – И что? Не было ни одного варианта спасти их? Ты же мог устроить подкоп, вывести сперва людей…

- И остаться лежать там мертвым, как и они бы все погибли. А еще твари бы нанесли свой удар по нашим порядкам, и вероятнее всего, погибли бы еще и наши солдаты. – Закончил я за него, вновь погружаясь в безразличие.

Да. Я уже раньше думал об этом. Ох, как же много, я, черт возьми, думал, о спасении остальных. Но каждый вариант приводил все к одному и тому же результату, так что в какой-то момент меня даже посетила мысль, что стоило сложить там свою голову. Всяко бы проблем меньше было, да и совесть бы не мучала.

- Прости. Работа такая. – С тяжелым вздохом, обронил лейтенант ВСБ, после чего направился к двери палаты. Но сделав буквально пару шагов, обернулся ко мне. – И это. Ты поступил правильно. Мало кто смог бы сделать больше. Выздоравливай.

А дальше он молча ушел, оставляя меня одного, наедине с мыслями, которые вновь принялись штурмовать мою израненную душу.

Так я и просидел до самого вечера, глядя на старинную улочку Алексанграда, по которой сновали люди по своим, несомненно, очень важным делам, проезжали колесные и левитирующие автомобили.

Я смотрел на эту мирную идиллию, и пытался понять, как? Как может такое быть, что там, на передовой гибнут солдаты, а здесь такое спокойствие?

«Может ради того, чтобы здесь так и было, они и гибнуть? Ради того, чтобы дети жили? Другие жили? Почему я был готов пожертвовать собой? Разве не ради этого?» - Тут же задался я вопросами. Ох, как же это в моем духе, отвечать самому себе вопросом на вопрос.

Отвлекся я только на вялое поглощение ужина, который мне принесла та самая Медсестра Марина, которая первой зашла, когда я только вышел из комы. И ладно бы еда была вкусная, так нет же! Просто безвкусная каша, отдаленно напоминающая чьи-то испражнения.

«Зато там витамины, которые необходимы для восстановления руки» - мысленно уговаривал я себя, ковыряясь ложкой в этой бурде.

А после того, как я все же доел, Марина поставила мне капельницу, с затаенной жалостью и тоской посмотрев на меня.

«Иди на хрен!» - Мысленно вырвалось у меня на этот взгляд. – «И без тебя тошно!»

После того, как медсестра удалилась, я просто смотрел в потолок, плавно погружаясь в медитацию. Все же привычки, вбитые в меня наставниками, никуда не делись, и саморазвитие уже давно стало неотъемлемой частью моей личности.

А развивать мне было что! Все же прав был Даматов, когда говорил, что с каждым моментом, когда мы встаем на грань жизни и смерти, мы становимся сильнее. Экспериментальная группа, чтоб ее. С того момента, когда я очнулся и немного пришел в себя, если это можно так назвать, я вновь начал медитировать. И тогда уже явственно заметил, что стал сильнее. Взял ли я уровень Мастера? А хрен его знает. Как говорил майор, нас нельзя оценивать по общепринятой градации, ибо сила наша несколько другая и имеет свои отличия. Вот только кто бы мне нормально объяснил, в чем именно ока заключается.

От размышлений меня отвлек тихий скрип двери, и едва уловимый звук чьих-то мягких шагов. Я же плавно начал выходить из медитации, трансформируя ее в боевой транс. Это проходило как-то естественно. Словно, я просто повел глазами в нужную сторону.