Мы с Эдиком как раз обедали: мой сопровождающий поглощал макароны с котлеткой, а я уминал чайной ложечкой фруктовый йогурт из пластиковой коробочки. Сергей Палыч вошел в зал, оглядел столы и направился к нам.

– Эдик, ты не видел Любовь Андреевну? – спросил он, подойдя. – Мне нужно с ней срочно переговорить.

– А телефон не отвечает? – спросил тот с наполненным ртом. Получилось: «теефон не отвефяет?»

– Нет.

– Когда состоится новый допрос? – спросил я.

Сергей Палыч с подчеркнутым высокомерием повернул ко мне светозарный лик.

– А для тебя, милый друг, все закончилось. Ты возвращаешься в родные пенаты.

Внутри меня все опустилось от разочарования. Честно признаться, до зуда в копчике было любопытно, чем закончится история с пришельцем и «желтой плесенью». Ведь о ней не доложат в новостях, не напишут в газетах. Да и к поселку я как-то привык и рассчитывал хотя бы недельку отдохнуть здесь: насладиться свободой, зарядиться ее духом перед погружением в негостеприимную атмосферу колонии. Но брат отправлял меня обратно, курорт кончился на третьем дне.

– А как же проект «Ледник»? – спросил я. – Мой опыт?

– Твое участие было неоценимым, – ледяным голосом произнес брат. – Родина тебя не забудет.

– Мне показалось или в твоих словах кроется издевка?

Сергей Палыч мотнул головой:

– Пойдем-ка выйдем.

Мы вышли на улицу. Спускаясь по заледеневшим ступеням, я на ходу застегивал молнию на куртке – студеный ветер так и норовил под нее забраться. На братце был овчинный полушубок – в таком не замерзнешь даже в лютый мороз. К дверям столовой направлялась группа чему-то смеявшихся инженеров. Пропуская их, мы отошли от расчищенной тропки к кирпичной стене общежития, утонув по колено в сугробах.

– Я тут читал кое-что на досуге, – произнес Сережа, как обычно игнорируя меня и глядя мимо. – Один секретный документ, описывающий паранормальную психическую активность пришельцев. И знаешь, что я обнаружил в разделе «опыт противодействия»? Оказывается, что полтора года назад некто В. Стремнин, защищаясь от телепатии, использовал алюминиевую фольгу, надеваемую пришельцу на голову. Защита оказалась более чем эффективной.

Теперь я понял, почему возвращаюсь на зону.

– Ты знал, какие нужны меры предосторожности при выводе пришельца из анабиоза. Знал! И никому не рассказал об этом! Молча стоял у стеночки и посмеивался! Из-за этого могли пострадать люди!

– Что ты кричишь на весь поселок о пришельцах! – спокойно сказал я. – Не знаешь, что ли, что это секретная информация?

– С самого начала было ошибкой привозить тебя сюда. Именно это я говорил Комиссии, но меня не послушали. Ты самовлюбленный эгоист и заботишься только о своей шкуре!

– Она у меня одна, знаешь ли.

Он со злостью плюнул под ноги:

– Видеть тебя, гада, не могу!

К нам подошел Эдик.

– Вертолет будет через час, – сказал ему брат. – Надеюсь, этого времени хватит, чтобы собрать его пожитки.

Ладонь Эдуарда исполнительно махнула возле виска.

– Слушаюсь!

– Прощай, – сказал Сергей Палыч, так и не посмотрев на меня. – Надеюсь, мы не увидимся очень долго.

Час, выделенный мне братом, чтобы собрать вещи, оказался скрытым издевательством. Чтобы переодеться в лагерную одежду, хватило пяти минут. Я сложил казенное имущество на кровати так, как оно лежало, когда я прибыл в научный поселок. Расставание с холодными армейскими ботинками не вызвало во мне грусти. С курткой на рыбьем меху – тоже. А вот при виде свитера, сложенного в изголовье кровати, сердце обливалось кровью. Любовь Андреевна связала добротную вещь, в лагере бы такая точно пригодилась.

Вообще со специалистом по мышлению и мотивациям хотелось попрощаться даже больше, чем со старшим братом, но Любовь Андреевна действительно куда-то делась. Она не появилась ни на завтрак, ни на обед – я бы ее обязательно заметил в столовой. Видимо, возникли какие-то проблемы с сыном, вчера она жаловалась на его кашель. Жаль, что не придется с ней проститься…

Я снова с тоской поглядел на свитер. И решился. Зачем его оставлять? Мужа у Симоновой все равно не было, а деньги я потом вышлю ей почтой. Утешив себя этой мыслью, я быстро надел свитер под фуфайку, и тотчас почувствовал идущее от него необъяснимое тепло. Возвращение в лагерь сразу перестало отдавать горечью.

У подъезда меня поджидал смутно знакомый уазик. Эдик томился у задней дверцы, докуривая сигарету. Он надел на меня наручники, посадил на заднее сиденье, потом раздраженно ткнул клаксон, подзывая отлучившегося водителя. Тот выбежал из-за угла общежития, на ходу застегивая ширинку, прыгнул за руль, и мы поехали.

Ветер таскал по дороге легкую поземку, колеса уазика безжалостно ее давили. Когда мы повернули к аэродрому, я увидел в окно, как из институтских ворот выехали два ярко-красных вездехода. Поднимая за собой фонтаны снега, они устремились в сторону тайги. Интересно, куда направились? На зайцев охотиться?

За «желтой плесенью», вот куда.

Пришелец сообщил место захоронения, и мой братец послал туда группу. Интересно, почему не на вертолете? Возможно, тайник расположен не очень далеко. Сначала его отыщет группа на вездеходах, потом подгонят вертолет, чтобы доставить находку в институт. Вероятно, так оно и было. Некоторое время я размышлял об этом, потом уазик повернул, и красные вездеходы потерялись из виду.

К тому времени как мы добрались до посадочной площадки, милевский транспортник уже раскрутил лопасти, подняв вокруг себя снежную круговерть. Мы с Эдиком пробрались сквозь нее в салон. Я устроился на прежнем месте в дальнем углу дивана. Эдик, которому оставалось жить не более сорока минут, захлопнул дверь, и машина пошла вверх.

Дюралевые лопасти со свистом рубили воздух над крышей салона. Скалистый хребет тянулся вдоль борта. Я вывернул шею, разглядывая его склоны (когда еще выберусь на вертолетную экскурсию по тайге!), и в этот раз Эдик не стал меня одергивать. Он вообще выглядел понурым, под глазами обозначились круги, даже в позе, в которой он расположился на сиденье, не было привычного щегольства.

– Неважно выглядишь! – крикнул я ему сквозь шум в салоне.

– Да просто задолбало мотаться со всякими уродами вроде тебя. Сразу не могли решить, нужен ты или нет!

– С начальством всегда так, – посочувствовал я. – Сегодня требуют одно, завтра другое. И зачастую эти требования противоречат одно другому.

– Философ лагерный, – отозвался он беззлобно. Потом наклонился к моему уху, чтобы я лучше расслышал: – Забудь обо всем, что видел. Помни о подписке.

– Не переживай! Все будет пучком!

У меня совершенно не было желания увеличивать себе срок. Наоборот, я планировал выйти из колонии как можно скорее. Выйти из колонии… С губ сорвался невеселый смешок. От этого чудного мгновения меня отделяют годы. А силенок, если признаться честно, на эти годы осталось не так уж много. Основную часть с удовольствием высосала зона, а бестолковый вызов в научный поселок подорвал остатки. Треклятый вызов! Он нарушил угнездившиеся было в моей душе смирение и почти буддийский покой.

– Капитан! – крикнул пилот, показывая куда-то вправо. Мы с Эдиком повернули головы. Пилот конечно же обращал внимание моего сопровождающего, но я ведь тоже капитан, хотя и в отставке. В первый момент я не увидел ничего, кроме плывущих склонов и вечернего неба. И лишь присмотревшись, обнаружил, что у нас появился эскорт.

Параллельным с нами курсом вдоль хребта летело что-то вытянутое и серебристое, по форме напоминающее эллипсоид. Объект двигался с неестественной легкостью, как бы насмехаясь над земным притяжением и потугами конструкторов авиадвигателей. Я попытался сопоставить его с размерами елок на склоне, получилось около десятка метров в диаметре.

– Друзья нашего папуаса пожаловали, – недовольно пробурчал Эдик.

– Что делать, капитан? – крикнул пилот.