Экономист по образованию и по призванию, Минаев уже видел, какому напору извне в самое ближайшее время может подвергнуться предприятие, и постарался предусмотреть и этот вариант.

Минаевым и его другом, тоже грамотным экономистом, была создана дочерняя фирма при комбинате, которая занималась тем, что скупала акции комбината и выполняла роль посредника в реализации продукции «Сибцветмета». Таким образом, крупные пакеты акций, из-за которых могла бы начаться самая настоящая грызня, не уходили на сторону. Четверть процентов всех акций дочерней фирмы, именуемой «Рассвет», принадлежала предприятию, остальные акции – Минаеву с Игорем Журавлевым.

– Погоди, – перебил Елисеева Гордеев, – чтоб потом не возвращаться и не вспоминать фамилий... А этот Журавлев, он что?

– В самый корень! – обрадовался Елисеев. – Игорь является любимым племянником своего дядюшки, который, как ты правильно подумал, и есть наш замечательный депутат в Государственной думе – Владимир Яковлевич. И для встречи именно с ним и прибыл из Белоярска Алексей.

– Это все? – спросил подуставший от обилия слов адвокат и поморщился, глядя на часы, которые показывали третий час ночи. Или – утра, если бы дело происходило летом.

– Почти, – согласился Женька. – Но осталась очень важная мелочь. И без нее просто никак нельзя, ты уж извини.

– Извиняю, – безнадежно вздохнул Гордеев. – Валяй, но все-таки постарайся закончить свой монолог до рассвета.

– Я писал обо всем этом, понимаешь, Юра... И про то, какое именно воровство случалось прежде на «Сибцветмете», и кто им конкретно занимался. Да про что я только не писал! – воскликнул журналист с изрядной долей патетики.

– И про воровство писал? – удивился Гордеев. – Ей-богу?

– Да ладно, не лови на слове... – почти не смутился Женька. – Меня уже давно застрелили бы в подъезде собственного дома, если бы я только рот открыл. Про общую ситуацию – да, писал. И много! Мало кому там нравилось!

– А чего ж это губернатор Гусаковский, как человек требовательный и прямолинейный, допускал подобное воровство? Не пресекал с генеральской решительностью? Или у него самого рыльце в пушку?

– А это было и до него, при старом губернаторе, и позже.

– При том, которого, как я слышал по телевизору, замочили-таки в подъезде?

– При нем самом. А собственно акция состояла в том, что в обход государства умные банкиры реализовали за рубежом что-то около трехсот тонн порошкового палладия. Это примерно на три миллиарда долларов. Как ты считаешь, бывший директор с нынешним губернатором оказались в стороне? Сказать по секрету?

– Что, еще? Тебе уже мало рассказанного? – недовольно вопросил постепенно доходящий до точки кипения адвокат.

– Да я не про них, я про себя.

– Что, и тебе отстегнули тоже? – сыронизировал Юрий.

– Ага, – усмехнулся Женька. – Как в той байке: дали, потом догнали и еще добавили. Я когда копнул то дело про три миллиарда (а Минаев обещал мне помочь, если сумею раскрутить), сразу натолкнулся на бетонную стену. Ездил ведь специально и к покойному нынче Валерию Петровичу Смирнову, и к Юрию Александровичу Кобзеву... И с Гусаковским пробовал беседовать. Но все они делали огромные глаза: откуда, мол, у вас эта бредятина? Разговоры так и не состоялись, но зато меня подкараулили недалеко от ихнего «Хилтона», где я проживал во время наездов в Белоярск. Минаев в таких случаях не скупился, быт хорошо оплачивал. В общем, подкараулили и ласково предложили уматывать в Москву. А чтоб крепче запомнил – вот! – Женька потрогал свой затылок и наклонил голову к Гордееву: – Не бойся, пощупай, чуешь вмятину? Вот это они. Для памяти.

– И что же?

– А ничего. Отвалялся две недели в их клинике, а потом сразу подался в Москву. Минаев тогда сказал: «Ну и не надо, обойдемся без скандала». И меня к себе с тех пор без острой надобности не вызывает.

– М-да... – протянул Гордеев. – Нравы у вас, однако... Я уж и не уверен, что имею желание браться за ваши дела, ребята. Мне собственная жизнь, честно говоря, дорога... как память. Зачем искушать судьбу?

– Ага! – ухмыльнулся Женька, указывая на залепленную пластырем макушку Юрия. – А сегодня ты полез из каких соображений?

– Из соображений защиты личной собственности. Она мне тоже бесконечно дорога. Ну ладно, я бы пошел и поспал маленько...

– Ну еще пять минут, и я уеду, – заныл Елисеев.

– Куда ж ты поедешь в таком виде?

Все-таки полторы бутылки коньяка они оприходовали.

– Доберусь как-нибудь, – неуверенно заметил Женька.

– Есть другой вариант. Я сплю обычно здесь, но в той комнате имеется примерно такой же диван. Вот вались на него, а утром, кстати, надо будет подумать, как добраться до твоего приятеля. И вообще поехать посмотреть, как и где происходили события, чтобы иметь представление. Опять же узнать, кто следователь по его делу. Женька, ты зря думаешь, что у вас все получится просто, если, скажем, я возьмусь за дело. Пока твои рассказы ни в чем меня не убедили. Скорее, наоборот.

– Да ты чего, с ума, что ли, сошел? – возмутился Елисеев. – Алексей Минаев – честнейший человек!

– И тем не менее.

– Ну ладно, тогда я еще два слова буквально, и давай спать. Завтра действительно беготни... Короче, он прилетел, чтобы встретиться с нашим депутатом. А стал оным Владимир Яковлевич опять же с помощью Алексея. Вернее, это его Игорь сумел уговорить поддержать финансово своего дядьку. Мол, будет у нас в Москве вот такое лобби! – Женька показал большой палец.

– Сумма?

– Чего – сумма? – опешил Женька.

– В какую сумму обошлось предприятию это депутатство?

– Понимаешь, Юра...

– Отлично понимаю, – перебил Гордеев, – оттого и спрашиваю.

– Вообще-то... словом, чего темнить? Пятьсот.

– Я так понимаю, что счет шел в баксах?

– Вот именно, – вздохнул Елисеев. – Пятьсот тысяч...

– Хреновое ваше дело, – неожиданно изрек Гордеев.

– Почему?

– Ты сказал, что твой друг Алексей Минаев прилетел срочно в Москву для разговора с Журавлевым? А тот до сих пор, вероятно, не только не вернул долга, но еще и ничем не помог родному предприятию, так?

– Ну.

– И депутат, надо понимать, вовсе не желает лишаться своих денег. Ну, тех, которые уж давно стали его личными... А значит? Как бы поступил на его месте любой другой крупный прохиндей, а? Ну давай, журналист, напряги шарики!

– Но они же встретились. И говорили. Я сам видел. Просто по просьбе Алексея сидел в стороне. А потом Журавлев ушел, и тут...

– Ясно. Налетели ястребы – ОМОН, СОБР, «Альфа», «Витязь» и прочие спецподразделения всех мыслимых спецслужб, да?

– Ну, всех не всех, конечно, но омоновцы были. Народ положили на пол, устроили общий шмон. Алексею – тоже. Потом у него нашли какие-то пакетики и всех нас немедленно пинками под зад выкинули наружу. А туда пригласили понятых. И через полчаса вывели Алексея уже в наручниках. Мы только и успели переглянуться, и я показал ему, чтоб не волновался. Он кивнул и сел в милицейскую машину. Вот, собственно, и все.

– А Журавлева уже, говоришь, не было? Кстати, как называется забегаловка, где была встреча?

– Скажешь тоже! – словно обиделся Женька. – И никакая не забегаловка, а вполне пристойное заведение. И название интригующее – «Камелот». Знаешь, что это такое?

– Что-то из времен короля Артура?

– Ага. Небольшой ресторан в форме замка. Десяток всего столиков, парочка кабинетов, вот и все. Народу много не бывает, а кухня хорошая. Это на Варшавке, на углу Балаклавского проспекта.

– А чего так далеко забрались?

– Ну, во-первых, я там рядом живу, на Черноморском бульваре. А во-вторых, депутату, по существу, тоже по дороге, он частенько отдыхает в «Архангельском», только не по Рублевке, а на юге, по Калужской, там бывший совминовский санаторий. Пансионат, всяческие прибамбасы, развлечения, тренажеры и прочее. Вот на общей дорожке и сошлись. Только Алексей с депутатом – для спокойного разговора – устроились в небольшом кабинете, а я сидел в зале. Но – видел.