Годы опыта научили меня с подозрением относиться к сложным проблемам, которые вдруг получают удобное и легкое разрешение, когда негодяи или негодяйки охотно признаются в содеянном и по собственной инициативе покидают этот мир. И потому мозг мой по-прежнему вовсю работал, прокручивая события последних дней.

Лежа на кровати, я возвращался мыслями к этой операции, в том числе и к последнему эпизоду, когда я был вынужден отправить в океан мертвую девушку, которую незадолго до этого вытаскивал оттуда живой. Эта процедура не доставила мне радости, но Мак просил, чтобы все было проделано по возможности незаметно, а в данном случае, при определенной доле везения, можно было как раз на это надеяться.

Возможно, власти разыщут разбитую машину. Не исключено также, они найдут и выброшенные волнами фрагменты художественно порванного костюма, который Беверли Блейн отправила в воду. Они могут сделать вывод, что находящаяся в шоке или истерике владелица разбитой машины, блуждая по скалам, оступилась, упала в воду и, отчаянно сражаясь со стихией, сбросила с себя одежду. Немного поодаль в зависимости от течения они могут найти и труп - я привез ее так близко к месту того спектакля, как только мог себе это позволить. Если, повторяю, они найдут труп, то вряд ли обнаружат в нем следы яда. Она ведь была профессионалом на службе у профессионалов. Яд скорее всего из тех, что не только действуют быстро и надежно, но и не оставляют следов.

Местный коронер или тот, кто исполняет у них в Мексике подобные функции, вряд ли его найдет. Я надеялся, что никто не обратит внимание, что в легких окажется меньше воздуха, чем обычно бывает у утопленников. Но если даже они и усомнятся в том, что она утонула, - что ж, в конце концов она вполне могла скончаться от полученных травм при аварии. Ох уж эти пьяные туристы, не справившиеся со своими дорогими машинами на крутом вираже!

Стук в дверь заставил меня сесть и опустить ноги на пол.

- Минутку, - крикнул я. - Я сейчас, мисс Девлин. Это вполне могла и не быть мисс Девлин, хотя ей давно следовало бы прибыть. Это, например, могли быть мексиканские полицейские, получившие мой номер и описание внешности от тех, что видели нас с Беверли из грузовика.

Мне правда не очень верилось в то, что эти люди по своей воле заявят в полицию, даже если последняя будет нами интересоваться. Мексиканцы, насколько мне известно, не очень-то любят связываться с властями. Однако я не имел права сбрасывать со счета вариант, при котором полиция оказалась проворнее, чем я предполагал, и потому мне следовало изобразить искреннее удивление, увидев на пороге полицейского. Пока я завязывал шнурки, стук повторился, причем очень нетерпеливо.

- Иду, иду, Чарли, - крикнул я. - Дайте же человеку время завязать шнурки...

Говоря эту фразу, я прошел через комнату, распахнул дверь и осекся на полуслове. В коридоре стояла вовсе не Чарли Девлин. И не представитель мексиканского закона. Это была гибкая блондинка, танцорка или акробатка, нынешняя подруга Френки Уорфела. Ее присутствие меня удивило, хотя это все равно было куда лучше, чем свидание с полицейским. Некоторое время мы молча глядели друг на друга.

Затем она спросила:

- Кто это Чарли?

- Одна моя знакомая.

- Вот счастливчик, - весело отозвалась она. - Иметь знакомую по имени Чарли!

- У меня есть также знакомая, которую зовут Бобби, - в тон ей сообщил я. - Чем могу быть полезен, Бобби? Виноват, чем могу быть полезен, мисс Принс?

Она улыбнулась широкой, сексуальной, бессмысленной, чисто голливудской улыбкой.

- Возможно, вы и впрямь окажетесь нам полезным, дорогой мой. Вас хочет видеть Хозяин.

Я пристально посмотрел на нее, и во взгляде моем, похоже, появилось сомнение. Я вовсе не хочу создать впечатление, что люблю только толстых или пухленьких. Просто мне показалось, что она тогда слишком уж переигрывала свою роль женщины без выпуклостей. В уличной одежде она казалась куда более плотной, чем в атласной голубой пижаме, подчеркивавшей ее худобу. Сейчас на ней был черно-белый клетчатый брючный костюм. В нем любая другая женщина сделалась бы широкой, словно баржа, но эта лишь обрела нормальные габариты. На ней были широкие просторные брюки и длинный пиджак, только без рукавов - своего рода жилет-переросток, а также белая мягкая шелковая блузка. Туфли были с квадратными носами и на квадратных низких каблуках в соответствии с требованиями последней моды. Френк Уорфел явно настаивал на шпильках только дома. Лицо ее было так накрашено, что в сочетании со светлыми волосами, соблазнительно распущенными теперь до плеч, она во всеуслышание заявила о том, что является не чем иным, как голливудской кинозвездой. Надо было только угадать, какой величины.

- Френки хочет меня видеть? - спросил я. - По какому же поводу?

- Она еще раз одарила меня широкой всепобеждающей киноулыбкой.

- Кто знает, что творится у него в голове? Он делится со мной кое-чем в постели, но только не мыслями. Я понятия не имею, зачем он хочет вас видеть. Почему бы вам самому не задать ему этот вопрос?

- Где он?

- В моем номере. Дальше по коридору, милый.

Все было неправильно. Иначе говоря, взгляд у нее был не тот, ее непринужденные манеры тоже, да и она осыпала меня слишком большим количеством "милых". Это была ловушка, западня, капкан. Я сразу это почуял, потому как успел кое-что повидать на своем веку. От этой мизансцены так и несло предательством.

Если бы Френку Уорфелу нужно было о чем-то потолковать, он вряд ли поручил бы этой блондинке-акробатке роль чрезвычайного посла. Он бы послал кого-то из своих мальчиков на побегушках, как раньше. Появление особы женского пола означало, что он решил устроить мне анестезию из сексапила, чтобы подавить мою чувствительность ко всему прочему. С другой стороны, размышлял я, имея в своем распоряжении пустынные берега Калифорнийского залива, он вряд ли выбрал бы отель для совершения мокрого дела.

Но я уже говорил, что мне не нравилось, как завершилась моя операция, даже если с формальной точки зрения я выполнил приказ. Если Френк Уорфел устраивает ловушки для агентов США, то любопытно выяснить, с какой целью. Праздное любопытство в нашей профессии не поощряется, но тут уже речь шла о любознательности, каковая могла принести ценные плоды.

- Тогда показывайте дорогу, - весело скомандовал я девице.

Она двинулась не сразу. Она некоторое время с сомнением смотрела на меня. Мне показалось, что она борется с желанием о чем-то меня предупредить. Зато она легонько пожала узкими плечами, повернулась и зашагала по коридору. У одной из дверей она остановилась, постучала и обернулась ко мне, чтобы подарить мне еще одну фотогеничную улыбку. По прежнему улыбаясь, она ударила меня по голени.

Носок ее модной туфельки, похоже, был укреплен специально для этой цели. Когда я согнулся от внезапной боли, дверь отворилась, оттуда выскочил дюжий тип и ударил меня по затылку. Подхватив меня на лету, он втащил в номер.

Я лежал на кровати, куда меня швырнули, и слушал голоса. Один из них показался мне знакомым. Я слышал его лишь однажды, в Лос-Анджелесе, но без труда установил, что его обладатель - человек по имени Джейк, охранник Френка Уорфела, который пытался меня тогда обыскать. Этот голос говорил:

- Значит, так, сэр: один короткоствольный револьвер 39-го калибра, бумажник с визитками на имя Мэттью Хелма, копия договора о прокате машины, оплаченном кредитной карточкой в Альбукерке, и использованный билет авиакомпании ТВА на рейс Альбукерке - Лос-Анджелес.

Второй голос я не узнал. Он был более высокий, скорее пронзительный и слегка недовольный. Пошелестев бумагами, его обладатель сказал:

- Нью-Мексико. Похоже, он там немало поколесил за последние недели. Может, это след? А что, Френки не выезжал из Калифорнии на восток за это время?

- Он нет, но могла выезжать эта самая Блейн, - отозвался Джейк. - Три раза за последние два месяца Френки давал ей шофера и этот скоростной "понтиак" с толстыми шинами. Нам не удавалось сесть им на хвост. Этот Вилли Хансен то ли не умеет ездить по городу, то ли прикидывается, но на открытом шоссе он зверь. Летит как стрела. Но когда ребята их теряли, они ехали как раз на восток.