— Проследи, чтобы этого не повторилось.

— Не могу, — кисло ответил я, покачав головой.

— Что значит “не можешь”? — глаза мужчины ожесточились.

Мое раздражение, которое уже плескалось на поверхности, вдруг выплеснулось наружу жестокими словами:

— Я не могу излечить вашего сына от того, что вы с ним сделали! — я заметил, как мужчина вздрогнул и как в его глазах промелькнула боль. Я тут же пожалел, что вышел из себя и попытался как-то сгладить острые слова: —Теперь он считает своим долгом помогать людям. Я, как и вы, не в восторге от этого, потому что знаю, как ему тяжело дается эта помощь и чего нам порой это стоит. Но я ничего не могу с этим поделать. Леша сможет прекратить это только в одном случае — если отпустит свое прошлое и начнет жизнь с чистого листа. Мы все пытаемся ему в этом помочь и я очень надеюсь, что Ксюша сыграет не последнюю роль в излечении вашего сына. У нее это получается лучше, чем у всех нас…

На самом деле Сергей Владимирович был хорошим человеком, любящим отцом и преданным мужем.

Он был таким, каким я хотел бы видеть своего отца, — заботливым и любящим.

И это было совершенно невероятно, как одна единственная ошибка человека могла навсегда разрушить его жизнь и жизнь его семьи.

Как слабость одного человека могла навсегда разрушить чужое счастье…

— До свидания, Сергей Владимирович, — тихо сказал я и, больше не глядя на него, зная, сколько боли непреднамеренно причинил ему, направился к своей машине.

POV Таня

Когда я вошла в аудиторию, там уже было довольно оживленно.

Было еще довольно рано, но к первой паре уже подоспело достаточно людей. Ульяна с Ксюшей тоже уже пришли, и то, что я снова увидела их вместе, больше не отозвалось внутри меня раздражением. Наверное, я привыкла видеть их вместе. Привыкла к их компании.

Люди в универе тоже привыкли видеть нас троих вместе. С наставления Глеба я делала всё возможное, чтобы сблизиться с Ксюшей. Но меня продолжал терзать один немаловажный факт — эта дружба с Ксюшей по какой-то причине никак не отразилась на моей репутации. Неужели все эти переживания с моей стороны были напрасны? Я не думала, что к моей дружбе с девушкой печально известного хулигана отнесутся настолько спокойно.

— Всё нормально? — спросила я, подходя к девочкам.

Ульяна сидела на парте и, открыто ухмыляясь, смотрела на Ксюшу, которая выглядела так, будто хотела быть где угодно, но только не здесь.

— Завтра нашу тихоню съедят заживо, — заявила Уля.

— Нет, не съедят, — нахмурившись запротестовала Соколова.

— Ладно, — Уля повернулась ко мне и выдвинула другой ответ: — Вместо этого ее завтра убьют.

— Ульяна!

— Принесут в жертву?

— О чем вы обе говорите? — спросила я нахмурившись.

Ксюша испустила долгий страдальческий вздох и тихо объявила:

— Завтра Леша ведет меня в дом Данила знакомить со своими друзьями.

Я вздрогнула от укола зависти, пронзившего мою грудь.

— Молитвы знаешь? — спросила я, тщательно скрывая внутреннюю боль. — Потому что тебе, наверное, стоит начать молится уже сейчас.

Ульяна разразилась смехом, а Ксюша только застонала и закрыла лицо руками.

— Вы просто нагоняете страха, — заныла она. — Они, наверное, хорошие ребята.

— Ключевое слово “наверное”, — подхватила Уля.

— Она не оставит тебя в покое, Ксюша, — пробормотала я, намекая на ее скорейший уход из лучших побуждений — для ее же блага и моего собственного.

И Соколова верно меня поняла, поднимаясь на ноги и уходя к своему излюбленному месту в дальнем углу аудитории.

Ульяна закатила глаза, наверняка будучи недовольной окончанием веселья, и слезла с парты, в то время как я полезла в сумку за конспектом, думая совсем не о предстоящей паре.

Черт, я не могла поверить, что завидовала Ксюше.

Ну и что, что она собиралась в дом Данила?

Что с того, что ее всем представят?

У нас с Данилом все было кончено.

Об этом не стоило и даже думать.

Это не должно было стать поводом для моих страданий и учений.

Экран моего телефона загорелся, когда я убирала его в сумку. Я быстро глянула на пришедшее сообщение от Глеба, в котором он сообщал, что прибудет завтра и сразу по прибытии мы собираемся поужинать.

Ужин.

Только он, я и очередной его непонятный умысел. Или тот вечно откладываемый сюрприз?

День еще не успел начаться, а у же получила две печальные новости, испортившие мне настроение.

Все утро я только и делала, что думала об ужине с Глебом. Когда Уля и Ксюша ушли на обед, я отправилась в туалет, чтобы привести себя в порядок.

Мои руки были сжаты в кулаки, а я изо всех сил пыталась их разжать. Но одна только мысль о встрече с Глебом повергала меня в губительную панику и я отчаянно пыталась сосредоточиться на том, чтобы не потерять самообладание. После той ситуации с матерью отношение Глеба ко мне стало еще более неприятным.

И меньше всего Глебу хотелось бы, чтобы я добавила новых шрамов своим ладоням.

Я не должна была больше злить его.

Это потребовало усилий, но мне удалось успокоиться. Я вышла из туалета, делая глубокие, успокаивающие вдохи.

В коридоре было удивительно тихо, все студенты, должно быть, ушли на обед, но у окна стояла одинокая фигура. Он стоял ко мне спиной, скрывая свое лицо, но я бы узнала эту позу и эти грязно-светлые волосы из тысячи.

Это был не кто иной, как Рябинин Владислав, младший из наших хулиганов.

Стараясь не смотреть на него, я сосредоточилась на том, чтобы поскорее добраться до кафетерия. Рябинин смотрел в окно, но, услышав мои шаги, обернулся и встретился со мной взглядом.

Он выглядел удивленным.

И я, признаться, тоже.

Я ожидала увидеть его в ужасных синяках и ссадинах после произошедшего с ним в стенах того подпольного клуба, который Громов грозился сжечь дотла, но ничего такого не заметила.

Видимо, те недели, что он провел в стенах больнице под надсмотром своим заботливых друзей — пошли ему на пользу и помогли быстро встать на ноги.

Влад вдруг ухмыльнулся и эта ухмылка не предвещала мне ничего хорошего.

И как раз когда я собиралась пройти мимо него, он ожидаемо преградил мне дорогу.

— Как жизнь, Градова? — спросил он с презрением в голосе. — А еще лучше — как твоя личная жизнь?

Я не дала себе сглотнуть, не позволил себе показать свой страх. Расправив плечи и вздернув подбородок, я бесстрашно уставилась на него в ответ.

Данил не мог ему рассказать.

Нет.

Данил не мог…

Я отказывалась верить, что он мог проболтаться. В конце концов, он хранил наши секреты все эти годы.

Но Рябинин был умным. Очень умным. Он мог догадаться и сам.

Что уж говорить, если догадался Череп, то об этом должны были знать уже все…

И всё же этому, как его назвал Громов, малышу, этому первокурснику явно нужно было знать свое место и проявлять уважением к старших.

Я улыбнулась и сделала шаг к нему, отчего его наглая ухмылка померкла.

Склонив голову набок, я тихо и с улыбкой спросила:

— А тебе то что до этого, малыш?

Его взгляд в мгновение ока стал ледяным.

— Не называй меня так.

— А ты не разговаривай со мной, — ответила я, все еще мягким, но угрожающим голосом. — Мы с тобой не друзья.

Он долго смотрел на меня.

Затем его руки легли мне на плечи и он грубо толкнул меня к ближайшей стене.

— Что если я хочу стать твоим другом? — прошептал он, его губы почти касались моих. — Или кем-то более близким?

Я, честно, пыталась сдержать смех, но он всё же взял надо мной вверх, отчего я заливисто рассмеялась.

Я смеялась так громко и так сильно, что Рябинин отпустил меня и сделал быстрый шаг назад.

— Спасибо тебе, — пробормотала я спустя какое-то время, вытирая уголки глаз от проступивших слез. — Я давно так не смеялась. Ты только что сделал мой паршивый день чуточку лучше. Еще раз спасибо.

Сказать, что он был ошарашен, это было ничего не сказать. Он даже слова вымолвить не смог, так и застыв на месте. Наверное, с подобной реакцией он сталкивался впервые.