— Почему ты не забрала меня? — обвиняющим тоном обратилась я к ней.

— Я пыталась, — отозвалась она, неожиданно засмеявшись, заставив меня взглянуть на нее. — Но ты не захотела уходить со мной. И ты… стала очень воинственной. Ты едва не применила ко мне свои приемы из карате. Меня спас Данил Громов, который быстро утихомирил тебя своимиприемчиками, — она недвусмысленно ухмыльнулась, отчего досада во мне разлилась с новой силой и я застонала.

— Но я же давала тебе уроки карате. Ты с легкостью смогла бы одолеть пьяную меня, если бы попыталась. Ты бы смогла забрать меня! — в отчаянии воскликнула я.

— Но… — она замешкалась на мгновение. — Но это же был Данил.

Я поджала губы и закрыла глаза, чувствуя подступающие слезы.

— Твой Данил.

— Он не мой, — твердо сказала я, открывая глаза. — Больше нет. Уже давно нет.

— Он пообещал мне, что позаботится о тебе, когда ты не захотела уходить. Сказал, что сам отвезет тебя домой. Я думала, что тебя можно с ним оставить. Думала, что с ним ты будешь в полной безопасности, — добавила она тише, почувствовав за собой вину.

— Да, но он не был в безопасности со мной, — пробормотала я.

Аглая уставилась на меня.

— Я не понимаю, — призналась она. — Что ты такого сделала?

— Я, кажется, соблазнила его, — выпалила я.

Комичное выражение ее лица заставило бы меня улыбнуться, если бы не тяжесть моего греха.

Ужасно смущенная, я снова закрыла лицо руками.

— Да, — прошептала я в смятении. — Я с ним переспала и я же выступила инициатором. Насколько я помню, вчера вечером по дороге домой меня стошнило и мне было очень плохо. И он сказал, что не может отправить меня домой в таком состоянии. Поэтому он забрал меня к себе домой, чтобы привести меня в порядок.

В недоумении я перевела взгляд на Аглаю, которая с торжественным выражением лица смотрела на меня в ответ.

— Я не помню, как я его соблазнила. Я не помню даже самого процесса. Только какие-то отрывки. Господи, я, наверное, вела себя отвратительно.

— Это я во всем виновата, — пробормотала Аглая. — Не нужно было мне приводить тебя туда. Или нужно было остановить тебя, чтобы ты не выпила так много.

— Нет, — я покачала головой. — Это не твоя вина. А — моя…

— Но…

— Я сама приняла решение, Аглая. Ты просто предложила. Ты знаешь, что я могла просто отказаться, но не сделала этого. Это моя вина. Я… — я глубоко вздохнула, прежде чем заговорить снова: — Я хотела узнать, каково это — быть обычной и забыть себя. И я забыла, кто я. Я забыла, кто моя семья, забыла, что никогда не смогу быть обычной девушкой. Я потеряла контроль над собой, а вместе с ним и себя саму.

Я замолчала, подбирая слова и пытаясь унять горячую вспышку боли в груди. Но она продолжала жечь, несмотря на все мои усилия. Мои руки сжались в кулаки так сильно, что ногти больно впились в ладони.

— Она была права, — пробормотала я. — Я распутна.

У Аглаи больше не было слов для меня.

Когда я разрыдалась, она сжала мои пальцы, не боясь намочить рукав своей формы.

И я в последний раз я позволила ей утешить меня.

POV Даня

Я уставился на дверь.

У меня внутри все сжалось при воспоминании о том, что произошло тем утром, но я заставил себя не думать об этом.

Сделав глубокий вдох и резко выдохнув, я толкнул дверь, нацепил на лицо ухмылку и громким, веселым голосом сказал:

— Леха, проснись и пой!

В меня полетел нож и я успел увернуться в самый последний момент, благодаря чему он вонзился в косяк позади меня, глубоко застряв в дереве.

— Какого хера, Орлов?! — проревел я, включив свет.

Леха сидел на кровати, вытянув перед собой руку. Он был полуобнажен, белая простыня была обернута вокруг его талии, обнажая замысловатый узор из черных роз на груди и плече. Его волосы все еще были взъерошены после сна, а серебристо-серые глаза сонными и по обычаю недовольными. Увидев меня, он медленно убрал руку и лег обратно, натянув покрывало на голову.

Разозлившись, я пересек комнату и сдернул покрывало со своего лучшего друга.

И тут же пожалел, что сделал этого.

Потому, что он не был полуголым, как мне казалось. Нет.

Он был полностью голым.

— Громов, убирайся из моей комнаты, — сказал Леха грозным и раздраженным голосом.

Я закатил глаза к потолку и отвернулся.

— Почему ты всегда спишь голым? — спросил я.

— Чтобы ты дважды подумал, прежде чем ворваться в мою комнату.

— Это паршивая причина.

— Отвали.

Я повернул голову, чтобы заглянуть себе за спину. Леха снова устроился в постели и лег спиной ко мне так, что от него были видны только волосы из-под покрывала. Я сдержанно выдохнул. С тех пор как умерла его мать, Орлов всегда был таким. Безжизненным и сломленным.

Либо так, либо он был зол.

Мне не нравилось, когда он злился. Потому что в таком состоянии он был непредсказуемым.

И жестоким.

Но еще больше мне не нравилось, когда он был таким разбитым.

Леха в таком состоянии не ел и не выходил из своей комнаты. Он даже не мог уснуть, потому что кошмары не давали ему покоя. И что бы я ни делал, как бы ни старался сделать так, чтобы у моего лучшего друга все было хорошо, Леха только отталкивал меня.

Но, к несчастью для Орлова, я не собирался сдаваться и бросать его.

Я глубоко вздохнул и, приготовившись противостоять вспыльчивости своего лучшего друга, прыгнул на кровать.

От неожиданности Леха подскочил, сел на постели и смачно сматерился. Я устроился на боку, подперев голову ладонью и уперевшись локтем в кровать, и смотрел, как мой лучший друг бросал на меня сердитый взгляд.

— Я подумал, мы могли бы потусоваться сегодня, — сказал я ему.

— Ты ошибся, — отрезал Леха.

— Можем посмотреть какой-нибудь фильмец?

— Нет.

— Поиграть в приставку?

— Нет.

— Устроить вечеринку?

— Я сказал — нет, — прорычал Орлов.

— Да ладно тебе, Лех, — весело возмутился я. — Сидеть весь день в своей комнате — вредно для здоровья.

— Мне все равно, — ответил он, безразлично пожимая плечами.

— Ты, итак, похож на собственную тень. Почему бы не развеяться?

— Развейся, только меня оставь в покое.

— Ты вчера просидел весь день дома, — начал я. — Так что давай выйдем и…

Я прервался, заметив, как друг напрягся.

Моя ухмылка пропала, когда я понял — что-то было не так.

Я опустил взгляд и увидел, что Леха крепко сжимал простыню и пытался незаметно засунуть под нее правую руку. Я медленно сел и внимательно вгляделся в его лицо. Дурное предчувствие охватило меня, как только я увидел холодное выражение лица Орлова.

— Ты ведь не выходил из дома прошлой ночью, правда? — тихо спросил я. — Ты сказал, что был дома.

— Убирайся, — пробормотал Леха, глядя куда угодно, только не на меня.

Смесь ужаса и гнева пронзила меня.

Нет…

Я схватила друга за запястья.

Блять, нет…

Кровь застыла в жилах, когда я увидел его разбитые до мяса костяшки. Левая рука была не лучше, она была такой же опухшей и покрасневшей, но не так сильно, как рабочая. Я почувствовал, как сердце остановилось.

Только не это!

— Ты идиот, — процедил я сквозь зубы. — Конченый придурок!

Леха отдернул свои руки.

— Убирайся, — повторил он.

— Ты опять был в “Логове”?! — я положил руку на плечо друга, чтобы заставить его посмотреть на себя, но Орлов скинул мою руку. — Ты… ты, блять, совсем головой поехал?! — сердито рыкнул я.

Но он продолжал молчать.

— Что еще с тобой там сделали?! — спросил я, рывком стягивая простыню, чтобы осмотреть Леху на предмет ссадин, гематом, а, может, и еще чего похуже.

Я ничего не нашел, но это не мешало мне продолжать волноваться.

— Орлов, я тебя спрашиваю, что еще там с тобой сделали?!

На лице друга промелькнула вспышка гнева.

— Я сказал тебе, убирайся! — крикнул он.

— Что еще?! — уперто стоял я на своем.

Резкость в моем тоне, должно быть, задела что-то в Лехе, потому что он растерял весь свой гнев. Его брови сошлись на переносице и он целую минуту молча смотрел на меня.