Фрекен Виндалсму не могла назвать точного возраста Гертруды Лехманн, но считала, что ей около пятидесяти. В течение трех лет, что они были знакомы, фру Лехманн нигде не работала. Фрекен Виндалсму думала, что ее обеспечивает бывший муж. Такие вопросы они никогда не обсуждали.

Рудольф попросил фрекен Виндалсму прийти завтра в Управление к девяти утра, а Арнтсена – на час позже.

Вернувшись на Виктория-Террассе, он первым делом стал разглядывать фотографии, грудой лежащие у него на столе. Особое внимание он обратил на фотографии людей, посетивших дом Бранда в день убийства. Несмотря на то, что смерть сильно изменила черты фру Лехманн, лицо ее показалось Рудольфу знакомым.

Чутье не подвело его. Фру Лехманн – нет, он не ошибся – в прошлый четверг заходила в дом Бранда, как раз в этот день его и убили.

Рудольф взял телефонную книгу и позвонил Албректсену, который все еще был в квартире фру Лехманн. Потом он попытался дозвониться до Ларсвеена, начальника отдела наркотиков, но безуспешно. Написав ему короткую записку, Рудольф оставил ее у него на письменном столе и наконец поехал домой.

Ночью Рудольф никак не мог заснуть. Часы пробили час, два, три. Устав ворочаться с боку на бок, он встал и хотел тихонько выйти в гостиную, но Магда проснулась.

– Я все время ломаю себе голову над одним вопросом, – признался он, когда Магда поинтересовалась, что с ним происходит. – Знаешь, я никак не могу поверить, чтобы у шестидесятилетнего мужчины столько лет продолжался роман с замужней женщиной, матерью шестерых детей. Я понимаю, если б она была молодая. Возьми, например, Карстена. Ему пятьдесят, но на женщину старше тридцати пяти он и смотреть не станет. Я видел Маргит Тартани. Ничего привлекательного в ней нет. И еще. Если Бек все эти годы так любил Маргит, почему он вдруг решил обвинить ее в вымогательстве? У него нет никаких доказательств, что она оказывала на него давление. Он даже не помнит, где в Амстердаме покупал бриллианты на десятки тысяч крон! Ты можешь мне объяснить, для чего он вообще признался в спекуляции валютой и незаконном провозе драгоценностей?

– Я разогрею тебе молока, Рулле. Ночью ты все равно ни до чего не додумаешься.

От теплого молока Рудольф не отказался. Он пошел с Магдой на кухню и подождал, пока она налила ему в кружку горячего молока. Потом они вернулись в гостиную.

– Знаешь, что мне это напомнило? – снова заговорил Рудольф. – Один человек привез из Лас-Пальмаса целый чемодан водки и сигарет. На таможне он признался таможеннику, что везет с собой лишний блок сигарет. Ему предложили уплатить за них пошлину, на что он покорно согласился. И таким образом благополучно провез весь незаконный груз.

– Что же, по-твоему, Бек хочет скрыть от вас при помощи такого маневра?

– Вот этого я и не знаю! Я не сомневаюсь, что все эти годы Бек и Маргит Тартани поддерживали какие-то отношения, но не верю, что между ними была любовная связь. Значит, это были деловые отношения?

– Не одно, так другое, – сдержанно заметила Магда. – В их родственную привязанность друг к другу ты, наверно, не веришь?

Несмотря на усталость, Рудольф улыбнулся.

– Бек знал, что мы прилетели в Осло вечером в среду. Лиллиан безусловно рассказала ему, что Харри Халворсен помещен в больницу «Уллевол». Я не сомневаюсь, что его должны были убить вместе с остальными водителями. Он чудом остался жив. Тогда они предприняли попытку задушить его в больнице Святой Марии Магдалины. Фру Халворсен тоже хотели убить. Если бы не приезд Лиллиан, ее уже не было бы в живых. Сама понимаешь, я не стал бы заходить к ней, вернувшись из Фоджи около двенадцати.

– А зачем им понадобилось убивать фру Халворсен? – спросила Магда.

– Возможно, она знает что-то, сама того не подозревая. А это важно для раскрытия всего дела.

– Надеюсь, Рулле, вы ее охраняете?

– Конечно. Но вот Бранд. Почему его убили только в прошлый четверг? Почему не сразу, когда стало известно, что Харри Халворсен жив? Означает ли это, что Бранд был оставлен в живых только потому, что чем-то пригрозил им? Например, что передаст нам список фамилий?… Предположим, его квартиру обшарили еще в среду, пока он был на работе. Это его напугало, и в четверг он решил остаться дома. На работе он не был, это проверено. Он позвонил и сказал, что заболел. Наверно, он был хорошо знаком с фру Лехманн, если не побоялся впустить ее в квартиру? Какие у них были отношения? Предположим, у нее был список всей цепочки. Или сети. Или организации, это как угодно. Она принесла его с собой и сама сделала отметки в телефонной книге Бранда. В том, как они сделаны, чувствуется женская рука…

– Подумаешь! Бранд тоже накручивал волосы на бигуди, – напомнила Магда.

Не обратив внимания на эти слова, Рудольф продолжал рассуждать:

– Если отметки в телефонной книге сделала фру Лехманн, причем уже после того, как в квартире Бранда был учинен разгром, наверно, она считала, что это каким-то образом застрахует ее жизнь. В списке значится двадцать один человек. Ларсвеен говорит, что это очень много. Отмечены только городские телефоны и ни одного пригородного. Никто из тех, кого посещала фру Стенстад, в списке Бранда не значится.

– Ну хорошо, а при чем тут трейлеры? – вставая, спросила Магда. – Ладно, ты как хочешь, а я ложусь!

– Я тоже! – Рудольф допил молоко и поставил кружку на стол.

Магда права. При чем здесь трейлеры?

В понедельник утром Рудольф обнаружил у себя в кабинете записку от Карстена. Было всего десять минут девятого, Карстен уже уехал беседовать с Лауритценом, тем самым шофером, который два года назад поменялся рейсом со Свендбергом. Лауритцен только в воскресенье вечером вернулся домой из длительного рейса.

Рудольф принес себе чашку кофе и по дороге посмотрел на себя в зеркало. Глаза воспалены. Вид усталый. Так и должно быть – он спал не больше двух часов.

Все утренние газеты писали о пропавших трейлерах. С фотографий на Рудольфа глядели Бранд и Тико. Газеты призывали читателей сообщить в ближайшее отделение полиции, если они располагают какими-либо сведениями об этих людях.

Чтобы прогнать сонливость, Рудольф принес себе еще чашку кофе. Пока он пил, к нему пришел Ларсвеен, начальник отдела наркотиков, со вчерашним списком.

– Ну, Рудольф, дело закрутилось. Каждому по этому списку мы показываем фотографии людей, побывавших в доме Бранда. Одновременно проверяем, нет ли среди них этих сфотографированных. Лица, получавшие наркотики от Гюндерсена через старую фру Стенстад, подвергаются новой проверке. Их тоже знакомят с фотографиями. В квартире фру Лехманн ничего не нашли. Если Бранда застрелила она, значит, ей удалось избавиться от оружия. Звонил My, обещал до обеда написать заключение. Экспертиза показала, что фру Лехманн тоже умерла от павулона. Доктор My прежде всего сделал проверку на этот яд. Поэтому так быстро получен результат.

Позвонил дежурный. Пришла фрекен Виндалсму, немного раньше назначенного срока. Ларсвеен ушел.

Фрекен Виндалсму рассказала, что познакомилась с фру Лехманн во время туристской поездки в Лас-Пальмас. У них оказалось так много общих интересов, что их дружба сохранилась и после поездки. Фрекен Виндалсму до сих пор не могла свыкнуться с мыслью, что фру Лехманн нет в живых.

Они обе были горячие поклонницы театра, любили оперу. Встречались раза три или четыре в неделю.

Фрекен Виндалсму не знала ни откуда приехала фру Лехманн, ни ее девичьей фамилии. Как звали ее мужа, она тоже не знала.

В общем, она знала не так уж много.

А управляющий Арнтсен – и того меньше.

Фотография племянницы Маргит Тартани не пришла с утренней почтой. Рудольф уже знал об этом к тому времени, когда ему позвонил Кантагалли.

– Прошу прощения, синьор Нильсен. В пятницу моя секретарша заболела и отпросилась домой, но я был уверен, что она успела отослать вам фотографию Катрины. Сегодня она вышла на работу, и я, к своему ужасу, увидел у нее неотправленную фотографию. Я сейчас же лично высылаю ее вам. Срочной почтой. Как у вас дела?