— Очнулась уже? — рявкнула какая-то женщина в форме медперсонала. — Чего надо?

— Воды. — Попросила я, вложив в это всё свои силы.

— Воды ей надо. Не глотала бы таблетки, пила бы себе свою воду, когда б захотела! — причитала женщина, но воды всё же дала.

Я не хотела тратить силы на спор с ней, так что просто наслаждалась живительной влагой. Допив стакан, который она мне дала, поблагодарила её, несмотря на откровенное хамство с её стороны. Это всё неважно! Я жива, значит, смогу всё исправить. Во всяком случае, я приложу для этого все усилия!

— Чего травилась-то? — полюбопытствовала медсестра. Кто ещё это мог быть, если не медсестра? Я почувствовала себя намного лучше после стакана воды, так что попробовала ей ответить:

— Я не травилась. — Горло жгло, но терпимо. — Это моя подруга… бывшая. — Добавила я.

— Ого! Да ладно? А чего же тебя тогда с запиской нашли?

— Она подставила.

— Нахер таких подруг! — махнула рукой медсестра.

— Нахер. — Устало согласилась с ней я.

— А чего ж не поделили-то? — женщина почуяла интересную сплетню.

— Жизнь. — Философски заметила я.

Медсестра, поняв, что большего от меня не добьётся, ушла. А я осталась лежать, глядя в потолок. По щекам лились слёзы. Я беззвучно рыдала, сетуя на саму себя. Так и уснула.

* * *

Снова проснулась я, когда уже было очень светло. Наверное, уже день. В руке не было никаких игл, потому я присела. Оказывается, рядом с кроватью сидел папа. Он немного прикорнул, пока я спала.

— Пап? Ты как здесь? Сколько времени? — спросила я у него, заметив, что он тоже проснулся.

— Мне вчера с больницы как только позвонили, так я сразу и прилетел. — Сказал он мне, затем взглянул на свои часы: — Без пятнадцати одиннадцать. Скоро обед должны принести.

— Ты прилетел? Но как? — удивилась я и резко встала. Зря, организм слишком истощён, так что я снова рухнула на кровать. Папа подлетел ко мне, помог лечь и накрыл одеялом.

— Что же ты Адочка так неаккуратно? — погладил он меня по голове. — Я как только подумал, что могу и тебя потерять, так аэрофобию позабыл свою. Теперь летать не боюсь больше. Наверное. — Потёр он подбородок.

— Здорово! Жалко, что при таких обстоятельствах, но я всё равно рада. — Слабо улыбнулась я. — А Костя? Ты слышал что-нибудь о Косте? Ира отравила меня, а после хотела поехать к нему. Она ничего с ним не сделала? — вспомнила я о своём мужчине. Хотя имею ли я право по-прежнему считать его своим?

— Охранники сообщили мне о тебе, а позже и о нападении на Константина. — Он посмурнел. Видимо, снова чувствовал себя виноватым, как в случае с мамой и Робертом.

— Пап, — коснулась я его руки, — не кори себя. Это тоже всё Ира. Никто и представить не мог, что она стала неуравновешенной. И что с Костей? Он её поймал?

— Можно и так сказать… Она же с ним тоже не поладила — подстрелила. — Я снова резко встала, но папа насильно усадил обратно. — Нормально с ним всё, в руку попала. Скоро выпишут. Может, одновременно с тобой даже.

— Он меня не простит. — Сокрушалась я. — Я такого натворила! — посмотрела на папу виноватыми глазами. — А ты меня простишь?

— Ада, да разве же я могу на тебя злиться? Тем более, когда ты о семейном бизнесе заботилась. Пусть и по-своему. Только я не совсем понял, для чего ты к Константину помощницей пошла?

— Я хотела его подставить, чтобы тебе пришлось его уволить. — Папе врать я не видела смысла. Да и вообще больше не хотела врать. Ничего от этого хорошего нет.

— Ты хотела сделать что? — у него глаза на лоб полезли. — Неужели тебе так сильно нужна эта фирма?

— Нужна… была. Сейчас уже всё равно, кого ты оставишь после себя. Главное, чтобы специалист хороший и коллектив доволен был. — Признала я очевидное.

— Знаешь, а ведь в этом путешествии мне одна идея в голову пришла. Возможно, ты мне поможешь с этим? — призадумался папа.

— Что за идея? — полюбопытствовала я.

— Хочу филиал на юге открыть. Сам здесь останусь, рано мне на пенсию, не готов. Но и там тоже нужен руководитель грамотный. У тебя хороший опыт, плюс коллектив ты уже немного узнала — часть из главного офиса направим.

— Это надо серьёзно обдумать! — потёрла я подбородок. Папину привычку переняла уже очень давно.

— Да. Как выздоровеешь, обсудим! — улыбнулся мне папа. — Тебе как будто лучше становится, когда с тобой о работе говоришь!

— Хм, возможно, — пожала я плечами. — Но что там с Костей? Он в порядке? — вспомнила я о мужчине.

— Я пока не знаю, не был у него. Хотел сначала с тобой увидеться.

— Поговори с ним насчёт меня? — попросила я, но после передумала: — Нет, лучше я сама.

— Да ладно, ничего такого. Ты же не подставила его на самом деле?

— Нет… да и не в этом дело. Пап. Я его люблю.

— О как! — запаниковал мой отец. — И давно? — нахмурился он брови.

— Не знаю точно, когда я влюбилась в него. Но я поняла это слишком поздно. — Я опустила голову, снова сокрушаясь.

— Да-а-а… дела-а-а… — протянул папа. — Даже не знаю, как быть теперь. — Пожал он плечами.

— Я сама должна разобраться! — решительно заявила я. — Я эту кашу заварила — мне и расхлёбывать!

— Ну хорошо, хорошо, валькирия ты моя, — похлопал папа по моим ногам. — Тогда я к зятю пойду, что ли? — я слегка ткнула его кулаком в плечо на эту шутку. Стало так тяжело после этого, всё-таки я ещё слишком слаба. Папа же усмехнулся и продолжил: — Ты тут как, справишься? До завтра протянешь? Я пока с врачами пообщаюсь, узна́ю, когда тебя можно домой забирать.

— Как можно скорее, пап! Мне надо домой! Мне надо в офис — извинится перед всеми, но главное, перед Костей.

— Ладно, посмотрим, что можно сделать. — Он потрепал меня по голове и ушёл.

Вскоре мне принесли обед. С домашней едой не сравнится, но учитывая, что я не ела со вчерашнего дня, мне всё равно. Бульончик — так бульончик.

Константин

Слава пришёл ко мне на следующий день, сразу после полицейских. Друг принёс много фруктов. Ещё был шоколад, но его друг сразу же забрал.

— Это медсёстрам, чтобы получше за тобой следили, — уверял он меня.

— А то я тебя не знаю, ловелас с больши́м стажем! — пристыдил я его.

Силы стали постепенно возвращаться, мне разрешили есть и пить. Я даже прогуливался немного по коридору больницы. Надеюсь, скоро выпишут.

Когда Слава потребовал у меня подробностей, то я рассказал об обстоятельствах своего ранения. У него же хотел разузнать про Аду. Когда он сказал мне, что она наглоталась таблеток и закрылась в моём кабинете, я, конечно же, не поверил.

— Ну после твоей истории я и сам в это уже не верю, — согласился со мной Слава. — Видимо, охранники что-то не так поняли, а Ада была без сознания и не могла рассказать, — пожал он плечами.

Меня всего передёрнуло. Да, Ада солгала мне и во многом, судя по всему. Но когда дело касалось нас двоих, она не врала. Просто не могла. Я видел её глаза — такое не сыграешь. Да ведь? У Славы даже спрашивать не буду. Его ответ мне уже известен — виновна. Так что продолжаю грызть себя изнутри самостоятельно.

Когда Слава ушёл, мне принесли обед. Со стряпнёй мамы или Зинаиды Андреевны не сравнится, разумеется, но лучше им обеим пока ничего не знать. Я даже не знаю, как получше всё это объяснить вообще.

Спустя ещё некоторое время ко мне зашёл Шмидт. Стало как-то не по себе, я не знал, как себя с ним вести.

— Ну здравствуй, Константин. — Протянул он мне руку для рукопожатия. Это ведь хороший знак? Я поприветствовал его. — Ты позволишь? — указал он на стул, где до этого сидел Слава.

— Конечно.

— Ну как твоё самочувствие?

— Да вроде нормально, слабость есть. Но если врач разрешит, в понедельник хочу домой вернуться. Не нравятся мне здесь. Стены давят.

— Ада тоже не хочет задерживаться, — ухмыльнулся Шмидт, я за это ухватился: — Как она? Что вообще с ней случилось? Слава толком не знает.