Никогда прежде Марчелла не испытывала ничего столь приятного. «Чистый секс», — как говорила Эми, и она была права. Но как может она сидеть здесь и позволять проделывать с собой подобные вещи совершенно незнакомому мужчине? И как подобные действия могут казаться совершенно естественными и ничуть не удивительными? Она закрыла глаза, полностью отдаваясь физическому наслаждению. Это наслаждение существовало само по себе; отсутствовали всякие ассоциации, не было никаких мыслей, никаких предположений по поводу того, какими могут стать их отношения в будущем. В настоящий момент существовали лишь его рука и сам момент сиюминутного наслаждения.

Его пальцы, извиваясь, ласкали ее плоть по краям, проникали внутрь; она едва осмеливалась дышать. Казалось, он отлично знал, до каких пределов следует действовать. Чтобы ему было удобнее, она откинулась на спинку и сползла на самый край кресла. Когда он взял ее руку и положил на свой набухший член, Марчеллу охватила паника. Что от нее ожидается? Она играла с ним, не более. «Чистый секс», — как говорила Эми. Безопасный и чистый. Это единственный способ избежать всякого риска. Разумеется, рассмотрение подобного поведения таким образом, как с медицинской, так и с социальной точки зрения, помогало оправданию. Можно также сказать, что такой способ удовлетворения был более честным, требовал меньше временных затрат, меньше заигрывания, чем…

— А-ах… — тихо простонала Марчелла. Как так получалось, что он совершенно точно знал, как ей нравится, чтобы к ней прикасались, с какой силой следует надавливать, чтобы удерживать ее на краю пропасти удовольствия, пробудить в ней ощущение зарождающейся внутри волны? Марчелла стыдливо расстегнула ему брюки и просунула руку в трусы. Не потому, что ей действительно хотелось этого, а потому, что она чувствовала себя обязанной отплатить ему за доставленное удовольствие. Она ощущала напряженную форму через тонкую хлопковую ткань. Он был чист, безукоризненно ухожен, по мере роста возбуждения от его тела исходил усиливающийся аромат одеколона. Он склонился к ней и прикоснулся носом к соску через ткань блузки. Марчелла расстегнула блузку, освободила грудь от бюстгальтера. Его влажный теплый рот захватил набухший сосок, стал посасывать его, пробуждая внутри приятное покалывание и дрожь. Марчелла вынула его пенис и, удерживая в руке, начала нежно поглаживать его. Теплая влага заструилась из ее недр, когда пальцы одной его руки начали массировать внутренние половые органы, другой стали легонько надавливать на бутон, а губы заскользили по ее груди.

Теперь наслаждение исходило отовсюду: от его пальцев, от его губ, от его второй руки. Ее сознание более не могло разделять точки, из которых в мозг поступали сигналы сладострастия, она провалилась в кресле, охваченная вихрем секса. В ее мозгу настойчиво звучал голос, твердивший, что все это неправильно, тогда как тело утверждало, что все правильно. Она иногда поглядывала на экран, не фиксируя внимания на изображениях, мелькавших перед глазами, чтобы дать себе небольшой отдых от бесконечного потока наслаждения, грозившего совсем скоро разразиться величественным оргазмом. И затем он начался. О Господи! Какой же это был оргазм! Молча, разумеется, сдерживая вздохи и стоны, которые рвались наружу, закрыв глаза, она испытывала волны сильнейшего наслаждения. «Женщина создана для того, чтобы испытывать подобные ощущения, — подумала она, — я же слишком долго отказывала себе в них». Наслаждение разливалось по телу, достигая каждого нервного окончания. И прежде чем она смогла повернуться, чтобы поблагодарить этого мужчину, он внезапно, легко и грациозно изогнувшись, растворился в темноте, испустив, как ей показалось, вздох облегчения. Не может быть, чтобы все было так легко, это так замечательно!

Марчелла привела в порядок одежду, поправила юбку, зная, что снова и снова будет приходить сюда, как это делала Эми. Эти посещения станут ее стыдливым секретом, которым она ни с кем не станет делиться, даже с Эми. Для Эми это был всего лишь один из многих способов получения удовольствия, но для Марчеллы это была удивительная возможность дать своему телу проявить способность к наслаждению, наполниться новым загадочным опытом. Никому не будет позволено разделить ее триумф, никто не узнает, как она преодолевает сексуальный голод. Как преодолевает предубеждения против женщин в Манхэттене, достигающих сексуального счастья. Ей не нужна одобряющая улыбка Эми; она сохранит этот секрет для себя самой. Она покинула клуб совершенно другим человеком. То, что произошло в кинозале, полностью изменило представление Марчеллы о себе самой.

— Груди! — сказала Соня, распахивая выданный ей халат и обращаясь к известному хирургу-косметологу, стоя перед ним в его кабинете в Ла Джолле. — Большие, соблазнительные, сексуальные груди!

Она распахнула халат, выставляя напоказ голое тело.

— Не слишком большие, надеюсь, — уточнил врач, профессиональным взглядом окидывая тело, а затем взглянул на нее не совсем профессионально, скорее похотливо.

— Почему бы и нет? — Она провокационно прикоснулась к своему телу, не переставая улыбаться врачу. Он был тучным и лысым, лет примерно пятидесяти, и разглядывал ее сквозь сильные линзы очков. Он был четвертым по счету специалистом по пластическим операциям; трое других отказались ее оперировать.

— Потому что они будут непропорциональны для вашего тела.

Перегнувшись через стол, он легонько коснулся ее грудей своими бледными руками врача. Устроившись обратно в кресле, он знаком показал, что можно одеваться.

— Вы очень красивая молодая девушка, — проговорил он. — С чего вы взяли, что вам нужно оперироваться?

— Я работаю моделью.

Соня напустила на себя простодушно-откровенный вид, глядя прямо в глаза врачу.

— Я мечтаю получить массу работы, а сейчас в моде модели с большими бюстами. Где будет шов? Я его увижу?

— Его сможет разглядеть какой-нибудь счастливчик, оказавшийся внизу, — смеясь, проговорил он, — если вы при этом будете стоять обнаженной и он приподнимет груди.