Я открываю входную дверь, пряча руку с пистолетом за широким косяком из красного дерева. Дуло направлено в сторону визитера. В доме Леандера ни на минуту нельзя забывать об осторожности.

– Одна пепперони и одна мясная? – уточняет курьер, сверяясь с чеком.

В животе неприятно бурлит. Пицца – плохой знак. Гораздо лучше, когда Леандер заказывает тайскую кухню – он ненавидит тратить хорошую еду напрасно.

– Вроде правильно.

Отдав курьеру чаевые и закрыв за ним дверь, я убираю пистолет в кобуру и несу коробки в подвал, на ходу мельком глянув на настенные часы. Почти пять тридцать. К счастью, у меня есть повод не сидеть здесь до конца вечера.

По возвращении я обнаруживаю, что из щеки Робби торчат три новых дротика.

– Ура! Умираю с голоду. Физическая активность, знаешь ли, – говорит Леандер, бросая очередной дротик по высокой дуге. Видимо, он рассчитывал, что тот застрянет у Робби в макушке и будет торчать флажком, но металлический наконечник вонзается в бедро, причем до самого основания, и болезненный вскрик нашего пленника становится неприятным аккомпанементом к музыке из динамиков на стенах.

У меня ноет затылок.

– Угу…

– Дартс – игра нелегкая, между прочим.

– Да, попотеть приходится, по тебе видно.

Леандер, ухмыльнувшись, идет вслед за мной к барной стойке, куда я сгружаю коробки – аккурат рядом с забрызганными кровью плоскогубцами и осколками зубов.

– Ты голодный?

– Как ни странно, нет.

– Ну хоть кусочек съешь?

Я качаю головой.

– Меня ждут на ужин.

– Ах да!.. Роуэн открывает новый ресторан. «Палач и Дрозд», так, кажется?

Леандер достает из коробки с пепперони ломтик пиццы. Я стискиваю зубы: мне не нравится, когда он вспоминает моих братьев. Они редко общались лицом к лицу, и Леандер всякий раз был сама любезность, но я-то знаю, что скрывается под его улыбкой. Я видел жуткое чудовище, живущее у него в душе.

– Да, именно так.

– Пожелай ему от меня удачи, ладно? – Расплывшись в улыбке, он откусывает добрый кусок от пиццы и запивает большим глотком пива. – Два ресторана… Кто бы мог подумать, что вас ждет такая судьба. Роуэн – прославленный шеф-повар, у Фионна – врачебная практика, а у тебя – кожевенная мастерская. Готов поспорить, что, когда я нашел вас, мальчики, вы о таком счастье и не мечтали, да?

– Да, – невыразительно соглашаюсь я.

Дымка воспоминаний сгущается, окутывая нынешнюю реальность.

– Такое чувство, будто все происходило не далее чем вчера… Роуэн тогда был щуплым сопляком. Сидел с измазанной в крови мордой – точь-в-точь как в фильме про зомби. Я сперва решил, будто он пытается загрызть Фионна, и только потом заметил, как тот зашивает ему губу швейной иголкой.

Я киваю. Леандер продолжает говорить, но я не слышу.

Память оживает. Я снова в прошлом. Мир вокруг ясен и отчетлив. Помнится каждая мелочь. Как пульсировала боль в разрубленном пальце. Как лилась пунцовая кровь из глубокого пореза на лице Роуэна. Как Фионн, сосредоточенно закусив губу, стягивал края разодранной плоти нитью. Как лунный свет лился в окно, отражаясь от разбитых вдребезги фарфоровых тарелок матери.

А ярче всего помнится безжизненное тело отца у ног и ремень, обернутый вокруг его шеи, один край которого все еще был зажат в моем липком дрожащем кулаке.

Роуэн внезапно повернулся ко мне. Из губы у него торчала нитка, а в глазах светилась странная радость. Кажется, впервые в жизни я видел брата совершенно спокойным.

– Можно уже отпустить, – сказал он.

В следующую минуту в комнату вошел Леандер – и наш мир, и без того опрокинутый, снова перевернулся. Я не успел убрать ремень и усмехнулся, когда странный гость на меня посмотрел.

– …Роуэн вдруг говорит: «Честное слово, он сам повесился», и я понимаю: да, эти детки не пропадут, – произносит Леандер с легким смешком.

Отогнав воспоминания, я осознаю, что пропустил большую часть разглагольствований босса…

…И все, что он при этом делал.

– Ты какого хрена творишь?!

Леандер берет еще один кусок пиццы и запихивает в чашу блендера, пачкая стенки жиром.

– Смузи.

Я изумленно кошусь на коробки с пиццей и блендер.

– Какой еще смузи?!

– Ну, знаешь, такая жидкая еда.

– Из пиццы?!

Леандер молча ухмыляется, выливая в блендер полбанки пива.

– Зачем?!

– Робби нечем теперь жевать. Надо же ему поесть напоследок.

Он смотрит в сторону визгливо скулящего пленника.

– Разве тебе не говорили, что от конфет портятся зубы… Кстати!

Леандер стряхивает зубы со стола в блендер и нажимает кнопку. Пиво пенится, сыр размазывается по стакану. Несколько раз включив и выключив прибор, Леандер взбивает смесь в густую и пузырящуюся коричневую жижу.

– Господи, твою ж мать… Мерзость-то какая!

Леандер пожимает плечами:

– Обычная пицца вперемешку с пивом. И кальций в придачу.

– Там на одном зубе разве не было золотой коронки?

Взболтав смесь, Леандер заглядывает в стакан, но в коричневой бурде ничего толком не видно.

– Была. Ну, значит, еще и минералы имеются. В любом случае на вкусе вряд ли скажется.

– Не факт. Попробуй сперва сам. Поделишься впечатлениями.

– Нет уж, спасибо. – Леандер с язвительным смешком наливает жижу в пивной стакан. – На чужие зубы у меня аллергия.

Я выразительно стону в полный голос, а Леандер снова гогочет. Он проводит рукой по седым волосам и, порывшись в ящике под барной стойкой, с радостным возгласом достает воронку.

– Срань господня… Мне, наверное, пора.

Я разворачиваюсь на пятках, но не успеваю сделать и двух шагов, как меня останавливает резкий возглас:

– Знаешь, мальчик, я попрошу тебя остаться!

Я долго не мигая смотрю на дверь и лишь потом поворачиваюсь к Леандеру лицом. Тот улыбается, держа в руках воронку и стакан с мутной гадостью, но в дружелюбной улыбке чудится оскал. Хищный взгляд бритвой прорезает маску добродушия.

Босс кивком указывает на пленника, и я послушно плетусь в дальний угол комнаты.

– Я нынче в хорошем настроении. Не хотелось бы, чтобы ты пропустил праздник у своего младшего брата. И уж точно не хотелось бы, чтобы он плюнул мне в тарелку, когда я загляну к нему пообедать. Ходят слухи, будто Бостонский палач с недавних пор не дает представлений, но с головой у него по-прежнему беда, так ведь? Я слыхал, на днях он начудил в Техасе со своей подружкой. Они же туда ездили, верно? В Техас? И еще где-то… Совсем забыл, где он был перед этим?.. А, точно. В Калифорнию! Если конкретнее, то в Калабасас. И в Западную Вирджинию тоже…

– Что тебе от меня нужно? – огрызаюсь я.

Леандер ухмыляется.

– Просто подержи ему голову:

Зло сверкнув глазами, я подхожу к пленнику сзади и сдавливаю в ладонях его виски. Парня заметно трясет.

– Шире рот, ублюдок!

Леандер просовывает конец воронки ему в глотку. Робби дергается, однако вырваться не может.

– Ну же, последний ужин. Ты в курсе, что сыну Нельсонов после твоих волшебных леденцов пришлось ставить трубку? Примерно так оно и было, – рявкает он, щедро плеснув в воронку густое смузи.

– Совсем не так, – ворчу я под звуки булькающего кашля.

– Ну, почти… – Леандер вливает еще немного смеси, но она вытекает из уголков рта. Босс разочарованно вздыхает. – Он не хочет глотать!

– Да неужели?

– Робби, это всего-навсего пицца и пиво.

– И зубы.

– Представь, будто это жидкий протеин. Ну же, парень. Пей до дна! – говорит Леандер, снова плеснув мерзкой жижи.

Робби всхлипывает и хнычет, но все равно не глотает. Босс, нервно выдохнув, опускает плечи.

– Зажми ему нос.

– Нет уж, спасибо.

– Это была не просьба, мальчик мой.

– Леандер…

– Делай, как велено, Лахлан, и, так уж и быть, я отпущу тебя на вечеринку.

Наши взгляды на один бесконечно долгий миг скрещиваются.

Я запросто могу свернуть Леандеру шею или одним ударом вырвать трахею. Могу с приятным уху хрустом проломить ладонью нос. Или вовсе не заморачиваться и попросту его застрелить. Бросить на полу – пусть истекает кровью, как многие другие люди, которым не посчастливилось побывать у него в гостях в пятницу вечером.